Музыка в сумерках - Гайдуков Сергей - Страница 3

— Слушай, бездельник, — сказал он. — Я твой ангел-хранитель. Ты это знаешь?

— А удостоверение у тебя есть? — сварливо спросил я. — С печатью?

— Не хочешь вылезать из квартиры — ладно. Я нашел клиента, который сам придет к тебе домой.

— Зачем?

— Он нуждается в человеке, который сопровождал бы его во время встречи. Ночью. Это как раз для тебя. Ночью, как ты понимаешь, не так жарко, как днем. Можешь подстраховаться и надеть панаму...

Короче говоря, в семь часов вечера этот человек позвонил в мою дверь. Я открыл ему, будучи одет в белые шорты и шлепанцы. Мой гость скептически оглядел меня, но ничего не сказал. Сам он был в светлых брюках и майке-поло. Ему было лет тридцать, и ему было так же жарко, как и мне. В кулаке гость держал платок, и каждые пять минут платок впитывал в себя пот с висков, лба и шеи визитера.

— Николай, — сказал он. — А вас зовут Костя, я знаю... Выключите эту дурацкую музыку!

Сказано это было резко. Пожалуй, даже зло. Я вздохнул — не надо было слушать Генриха, не надо было соглашаться на это дело... Приходят всякие Николаи и командуют с порога, что мне делать.

Однако сожалеть было поздно. А препираться из-за включенного магнитофона — глупо и лениво. Я щелкнул клавишей. Гость хмуро кивнул и сел на диван.

Некоторое время он осматривал комнату, одновременно барабаня пальцами по своей коленке. Потом посмотрел на меня и спросил озабоченно:

— У тебя пожрать ничего нет? Я уже сутки ничего не ел...

Последние дни я хотел только пить и о еде не думал вообще. Для очистки совести я заглянул в холодильник, но там обнаружились лишь окаменелый печеночный паштет и пустая коробка из-под плавленого сыра «Виола».

О чем и было доложено Николаю. Он воспринял известие как должное, понимающе покачав головой.

— Ну и хрен с ним, — все так же резко сказал он, словно кто-то только что пытался ему доказать исключительную важность приема пищи в вечернее время. — Не в еде счастье. Мне вообще надо худеть.

Я не стал спорить, хотя, на мой взгляд, лишнего веса у Николая не было. А его лицо вообще казалось истощенным долгой голодовкой.

И еще — его руки. Они никак не могли успокоиться. Они совершали какие-то движения: Николай либо хлопал себя по коленям, либо вытирал пот с лица, либо потирал небритые щеки, либо теребил обивку дивана, либо... Мне сразу захотелось подарить ему наручники на день рождения.

— Ну так что? — сказал я, садясь в кресло напротив Николая. — Что вы хотите?

— Что я хочу... — Николай скривился. — Тебе какое дело, чего хочу...

— То есть как? — удивился я. — Мне сказали, что вам нужен провожатый на какую-то встречу...

— Танк мне нужен, а не провожатый, — сказал Николай. — Танк, чтобы вкатать в землю всю эту братию до последнего человека...

— Может, воды принести? — спросил я.

— Неси, — кивнул Николай. — А еще лучше стратегический бомбардировщик.

— Я все-таки принесу воды, — сказал я и пошел на кухню. По дороге я пару раз помянул Генриха тихим нецензурным словом.

Выпив стакан минеральной воды, Николай прекратил требовать танки, самолеты и авианосцы. Он яростно заскреб ногтями щеки, потом покосился в мою сторону и сказал чуть более любезным тоном, нежели до того:

— Извините, что я... Настроение у меня такое. Тяжелое у меня настроение.

— Бывает, — кивнул я, и это вызвало совершенно потрясающую реакцию.

— Бывает?! — заорал Николай. — Ты, блин, думай, что говоришь! Да не дай бог тебе самому такое, кретин ты стоеросовый! Дубина ты железобетонная! Бывает! Это ж надо такое сказануть! — Он едва не задохнулся, выкрикивая все это мне в лицо. Я выдержал. Я и не такое выдерживал. Я сходил на кухню и принес еще воды.

— Я жутко извиняюсь, — сквозь зубы проговорил Николай минуту спустя. — Но я уже не могу сдерживаться. Я уже несколько дней ни с кем не разговаривал. С зеркалом только. А оно молчит, сволочь. Ни слова не сказало. Все молчком, блин. Я его расколотил потом, чтобы не молчало. Вот такие дела, Костя.

Что ж, это многое объясняло. Человек, несколько дней кряду объяснявшийся только с зеркалом и разбивший его за неразговорчивость, мог вести себя и похуже.

Я принес из холодильника полуторалитровую бутылку «Спрайта» и поставил перед Николаем.

— Как только понадобится... — сказал я.

Он понимающе кивнул, открутил пробку и в один присест выпил с полбутылки. И сразу же заговорил:

— Ты все ждешь, когда про деньги скажу? Ладно, слушай. Двести баксов. Устроит тебя? А не устроит, так пошел на хер. Больше у меня все равно нету. Могу ботинки еще отдать в придачу. Хорошие ботинки, почти новые. Я все продал, все. Машину сегодня утром продал. К тебе на автобусе приехал, веришь?

— Верю, — сказал я, — почему нет? Я и сам иногда езжу на автобусе. Дешево и полезно. Воспитывает твердость характера. И ребер тоже.

— Ты ездишь на автобусе? — вздрогнул Николай. — Ты?! На автобусе?!

Это было произнесено таким тоном, будто с сегодняшнего утра указом президента езда в автобусе была объявлена особо тяжким преступлением.

— Иногда, — осторожно произнес я. — Когда машина ломается...

— А! — торжествующе воскликнул Николай. — Так у тебя есть машина!

Я даже и не знал, как отреагировать на такое. Я поразмыслил, помычал неопределенно и в конце концов утвердительно кивнул. А потом уставился на Николая, желая знать, спас я свою репутацию или же погубил.

— Машина — это хорошо, — скороговоркой пробормотал Николай. — Мне нужно найти человека с машиной. Чтобы он отвез сначала туда, а потом оттуда... То есть, блин, я уже нашел человека. Ты отвезешь, да? Двести баксов — это не хухры-мухры! Это, блин, большие деньги! Плюс ботинки! Только ты сначала отвези, а потом уже ботинки. Без ботинок там нельзя. Без ботинок несолидно. А уж когда отвезешь назад, так и ботинки забирай. Идет?

— Идет, — сказал я. — Даже и без ботинок идет. У меня есть ботинки, спасибо.

— Так у тебя же другие ботинки, — возразил Николай, хватаясь за бутылку со «Спрайтом». — У тебя, наверное, совсем другие ботинки. А таких, как у меня, нет. Так что бери, не стесняйся. Я бы тебе еще что-нибудь из шмоток отдал, только все осталось на квартире. Квартиру продал вместе со шмотками. Такие дела, Костя. Н-да, — и он допил газированную воду. — Так ты согласен, да?

— На что? — ошарашенно переспросил я. — На что я согласен? Куда тебя везти? За что ты предлагаешь двести баксов?

— Отвезешь меня, — деловито сказал Николай. — Просто отвезешь. Куда скажу. Деньги заплачу сразу. Ботинки отдам после. — Он запустил трясущиеся пальцы в карман и вытащил две сложенные пополам стодолларовые купюры. — Вот. Мои последние. Тебе отдам, когда сядем в машину. А пока не дам. — И деньги снова исчезли в кармане.

Я мысленно досчитал до десяти и таким образом удержался от сильного искушения схватить Николая за шиворот и вышвырнуть за порог. Но месть Генриху будет страшной.

— Так, — сказал я. — И далеко надо ехать?

— Хрен его знает, — напряженным голосом ответил Николай, уставившись в стену.

— Значит, надо у него спросить, — подсказал я.

— У кого? — не понял Николай.

— У хрена, который знает.

— Да, само собой, — кивнул Николай. — Я ему позвоню. Он мне скажет. Завтра вечером.

— Значит, ехать надо завтра? — уточнил я.

— Ага. — Николай запустил руку с платком под рубашку. Очевидно, вытирал пот под мышками. — Завтра, как стемнеет.

— Хорошо. — Я обрадовался, что сумел все выяснить и тем самым заработал полное право выставить клиента за порог. — Значит, до завтра?

— Чего до завтра? — непонимающе посмотрел на меня Николай. — Кого до завтра?

— Встретимся завтра. Я подготовлю машину, и вы узнаете маршрут. Так?

— Ни хрена, — покачал головой Николай. — Ты готовь машину. А я посплю тут у тебя. Спать охота.

Не то чтобы я был очень негостеприимным человеком. Просто настроения ночевать в одной квартире с малознакомым и, мягко говоря, странноватым мужчиной у меня в тот вечер не было. Я решил позвонить Генриху и предложить ему забрать своего протеже туда, где он его взял.