Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий - Давыдов Даниил Сергеевич - Страница 20

Автор считает, что и разрушения храма Кривцова и Мышкина и недостаточно густая известь – всё это были акты театральной постановки, предшествующие началу строительных работ по оборудованию подземного Кремля. Официальное приглашение Фиораванти в связи со строительством собора стало лишь маскировкой его настоящей задачи, такие меры, вероятно, были приняты для введения в заблуждение внешнего врага, способного понять уязвимое положение Кремля.

С момента приезда в Россию зодчего началось развитие подземной части города. Это подтверждено и документально и археологически. Творение иноземных инженеров Московский Кремль – загадка загадок. В 1934 году руководивший раскопками в районе Угловой Арсенальной башни профессор Стеллецкий писал в дневнике: «…всё здесь сложнее, чем я думал, и бесконечно интереснее, загадочнее. Здесь хоть купайся в тайнах»[15].

Невозможность подробного исследования подземной части Кремля в настоящее время с использованием современных методов археологии вызвана требованиями безопасности. Если знаменитые историки бились в надежде ответить на поставленные средневековой цитаделью вопросы, где было распутать клубок инженерных итальянских тайн рабочим, проводившим, по мере необходимости, ремонты и реконструкции крепости в романовский или советский периоды?

Итак, приезд итальянских строителей в Россию во второй половине XV века отнюдь не был событием исключительным, в европейском масштабе. Историк архитектуры С.С. Подъяпольский писал: «В конце XV – начале XVI века искусство итальянского Возрождения теряет замкнутые национальные рамки, начинается его активное преобразующее воздействие на художественную жизнь Европы. Художественные контакты, часто выливавшиеся в миграцию мастеров, а иногда и целых ремесленных артелей, – явление достаточно характерное для всего европейского Средневековья.»[16]«Можно даже считать, что реальной датой, открывающей непрерывную художественную деятельность итальянцев за рубежом, был 1475 год – год приезда Фиораванти в Россию и закладки им Успенского собора»[17].

Однако Ридольфо Фиораванти за семь лет до прибытия в Московию уже побывал по приглашению короля Матьяша Корвина в Венгрии, где построил мост через Дунай и ряд крепостей против турок.

Открыл ли Фиораванти своим приездом окно в Московию итальянским строителям или просто случайно оказался в начале долгого списка имён своих коллег, нам не так уж и важно. Но вероятно, что одновременно с Успенским собором в Московском Кремле строились Аристотелем и его подмастерьем сложные и хитроумные подземные палаты для хранения приданого Софьи. Однако Стеллецкий писал об Успенском соборе следующее: «Каких только тайников не понастроил в нём Аристотель! В куполе специальные камеры – хранилища для царских и церковных сокровищ, недоступные здесь ни врагу, ни огню. Такие же – в стене, на „горнем“ месте. Эти были связаны с подземными ходами на большой глубине. Тоннель отсюда – к Тайницкой башне. В этой последней тоннель обрывается сухим колодцем. Со дна колодца тоннель идёт под Москву-реку!»[18]

В других документах мы также сможем найти упоминание подвалов Успенского собора: «Фундамент был сделан более глубоким, чем обычно, это и все прочие технические новшества обеспечили грандиозному сооружению необходимую прочность»[19].

И ещё одна интересная деталь: Фиораванти заложил фундамент Успенского собора прежде, чем поехал во Владимир, значит, мы ещё раз находим косвенное подтверждение версии Стеллецкого, что подземные части собора были необходимы как первоочередные, и если строительство самого храма могло немного подождать, то с подземельями медлить было нельзя, они стали надёжными потайными хранилищами. Однако, как бы всё это ни звучало заманчиво и что бы порой очень уверенно ни говорили историки, отстаивая каждый свою версию, а рассуждать об этих ходах и сейфах-палатах наверняка нельзя.

Так почему же Стеллецкий пишет о ходе из собора к Тайницкой башне так убедительно, будто прошёл по нему лично? Ведь летописные данные могут быть неверно истолкованы спустя не одну сотню лет или вовсе окажутся ложью. О закладке кремлёвских сооружений, а в частности, башни Тайницкой – самой первой башни Кремля, летописи сообщают: «Июля 19 заложена бысть на реце на Москве стрельница у Шешковых (Чешковых) ворот, а под ней выведен тайник, а делал её Онтон Фрязин»[20]. «Прежде всего, следовательно, была создана твердыня на той стороне, откуда обыкновенно появлялись татарские полчища. Тайником обеспечивалась одна из самых нужных вещей во время осады – вода!»[21] – писал когда-то в своём поистине уникальном труде историк Бартеньев. А профессор Стеллецкий спустя несколько десятилетий возразил следующим образом: «Бартеньев по инерции утверждает старую ошибочную установку. Он, видимо, не задавался вопросом: как практически проникнуть к воде при наличии осады Кремля неприятелем? Башня на значительном расстоянии от реки – к ней от башни по открытому берегу не прошмыгнуть. Стало быть, пройти подземным ходом, как из гоголевского костёла в г. Дубно в „Тарасе Бульбе“? Но в таком случае выход к самой реке был бы отлично виден с противоположного берега… быть может, под тайником надо разуметь колодец, виденный в башне многими? Быть может, близость колодца от реки обеспечивала в нём близкий уровень подпочвенной воды? В действительности колодец являлся глубоким и сухим!»[22]

Утверждая это, Стеллецкий опирается на дошедшие до нас летописные сведения о пожаре 1547 года. Тогда «бысть буря велика и потече огонь… а митрополита Макария едва вызваша из церкви, великого для попущения Божия, дымнаго духа мало не позадохшася в церкви; ‹…› а митрополит уйде на город на тайник к реке к Москве. И тамо ему бысть дымный дух тяжек и жар велик, и за невозможение от жару и от дымнаго духа начаша его с тайника спущати обвязав ужищем, на взруб к Москве; и прервася ужище, и разбися митрополит и едва отдыха и отвезоша его в монастырь на Новое еле жива»[23].

Слово «взруб» имеет несколько значений, в равной доле подходящих для упоминания их в описании пожара, поэтому какое из них имел в виду летописец, окончательно не ясно. У И. Забелина, в «Истории города Москвы» есть такие строки: «…хоромы царевичей, Ивана и Фёдора, были поставлены на Взрубе, т. е. по тесноте места – на склоне Кремлёвской горы, для чего в самом этом склоне была вырублена площадка для хором, посредством, так называемых тогда, избиц, деревянных срубов, насыпанных землёю, на которых и была утверждена площадь хором»[24].

Правда, «избицы» находились внутри Кремля, а митрополита спускали с Тайника, явно для того, чтобы вывести наружу. Тем не менее понять описанное событие можно так: по каким-то причинам митрополита не смогли провести через ворота Тайницкой башни и, подняв его на стрельницу, стали спускать оттуда на верёвках на «взруб» – южную сторону Боровицкого холма, получившую такое официальное название по существовавшей там подпорной стенке из «избиц». Второе значение, которое мог использовать летописец, – это «поруб» или «сруб». В этом значении летописный «взруб» выглядит уже намного более заманчиво. Деревянный колодезный сруб, ведущий в подземный ход, куда и стали опускать на верёвках задыхавшегося митрополита. И наконец, ещё один вариант «взруба» как невысокого деревянного подклета, то есть деревянного подвального помещения Тайницкой башни или… колодца. Такие значения слова «взруб» мы без труда можем найти в словаре архитектурных терминов Владимира Плужникова.