Выше стен (СИ) - Ру Тори - Страница 19

Однажды я ушла из царства камней вслед за бабочкой и снова обрела маму. С тех пор мама часто плакала по ночам, и лишь Андрей проникся проблемой и пытается помочь — бескорыстно, хотя мама поклялась вернуть ему все до копейки.

Он нашел специалиста — жутко дорогого, владеющего передовыми методиками. Но даже этот специалист, поработав со мной, честно признался, что мой случай почти уникален и требует детального изучения. Мало кто в семь лет залетел в этот мир чистым белым листком…

Маме было рекомендовано безоговорочно доверять ребенку и дать побольше свободы, а мне — самовыражаться и искать себя до тех пор, пока не найдется приемлемый путь.

Отсюда мамин осторожный оптимизм. Отсюда — мои татуировки, розовые патлы и убежденность, что тратить огромные деньги на еще один курс — попросту глупо…

Потому что результат общения с мозгоправом был поистине «впечатляющим»: я научилась гулять одна по городским улицам, больше не копирую чужие личности и не стремлюсь вцепиться мертвой хваткой в кого-то надежного. Но гораздо сильнее я стараюсь скрыть от себя и от родителей тот факт, что терапия попросту не помогла…

И едва ли поможет. Я навсегда останусь такой.

Я не стану нормальным человеком.

Стираю ладонями проступившие слезы, пячусь назад, и белое фарфоровое тело в отражении растворяется в сумраке.

Снова тренькает входящее сообщение. Оно от Свята, и чужая, непознанная планета тут же становится родной и знакомой.

«Ужинаю при свечах. Электричество отрубили за неуплату. Это и были мои срочные дела. Еще раз прости».

Я шмыгаю носом и срочно придумываю ответ, способный его поддержать — когда мама уезжала на гастроли и неоплаченные счета давали ЖЭКу право обесточить нашу комнату, я тоже коротала долгие вечера при свечке: учила уроки, рисовала, шила, вязала…

Набиваю пару ободряющих фраз, но внезапно понимаю, что мои слова не спасут Свята от темноты. Чтобы очистить душу от невыносимых мук, нужно сделать для него нечто большее.

И я знаю, что по-настоящему поможет мне и ему.

17 (Святослав)

Потрепавшись с матерью на отвлеченные темы, я отваливаю в комнату — включаю настенный светильник, заваливаюсь на диван и подрубаю к телефону зарядник.

Тут же приходит оповещение о пропущенных звонках от дурочки. Быстро сочиняю дежурные извинения и получаю в ответ восторженное согласие на все.

Нельзя, чтобы она соскочила, но продолжать игру ломает — я не робот, не могу вечно держать все под контролем, и от напряжения уже начала съезжать крыша. Сегодня я чуть было не запорол план, испугался и по-глупому слился. Потому что она… испугалась меня.

От природы не уйдешь: мать вечно твердила, что из-за моей сердобольности мне нужно было родиться девчонкой. В детстве она сюсюкалась со мной и до слез умилялась, зато папаша, даже на мелкого, смотрел с такой неприкрытой досадой, что казалось, будто я одним фактом существования мешаю ему дышать.

Может, я и правда рожден от другого? Я был бы рад этому факту, но каждое утро вижу в зеркале свою ублюдочную рожу — почти точную копию папашиной.

Поморгав, гаснет свет. Квартира погружается в сумерки и звенящую тишину.

— Слав, тебя же наверняка в колледже научили разбираться в проводке? — Мама осторожно заглядывает в проем и ноет: — Глянь, что там случилось? Я сериал включила…

Нехотя иду в прихожую, прислушиваюсь к голосам на площадке и смотрю в глазок — мужик в спецовке ковыряется в электрощитке, а домком услужливо подает ему пассатижи. Старый хрен сдержал слово и отрезал кабель. Добро пожаловать в темные века…

— Ищи свечи. По твоей милости у нас отрубили свет! — огрызаюсь я и возвращаюсь в комнату.

Душно, воняет плесенью и гребаной безысходностью. По стеклам хлещет дождь, из «будуара» раздаются сдавленные рыдания — привычный аккомпанемент дерьмовой действительности.

Распахиваю форточку и валюсь на диван, поудобнее укладываю подушку и по давно заведенной традиции лезу в соцсеть — мониторить страницу Яны. У нее новые «сторис», но я не могу их посмотреть: телефон вот-вот сдохнет, и окно в мир окончательно захлопнется.

Из углов выползает чернота, в башку лезут мысли о законах физики и прочности металлов, а именно: выдержит ли батарея, если к ней примотать ремень и…

На диван карабкается котенок, вышагивает по мне, как по тротуару, и бодает в подбородок теплым лбом. Шум стихии и завывания матери разбавляет громкое мурчание. Усмехаюсь, глажу его хлипкую спину и ловлю смутное дежавю — точно такой же уют я чувствовал, когда голова с розовыми спутанными волосами давила на плечо…

Сворачиваю страницу и отправляю дурочке сообщение про свечи и романтический вечер. Не знаю зачем. Просто сейчас она единственная из всех смотрит на меня как на бога.

Я еще долго втыкаю в темный потолок с отсветами фар, но ответа не приходит, и это обстоятельство напрягает.

Конечно, я поступил по-свински. Нормальная девчонка вообще послала бы меня на три буквы и была бы права, но «папину радость» держит спор.

С ней можно поступать как заблагорассудится: пудрить мозги, оскорблять и игнорировать, а ей придется терпеть.

И она будет терпеть.

Не я все это начал…

Но отмазки не срабатывают — лучше, чем есть, я не становлюсь. А телефон молчит и окончательно подыхает.

***

Головная боль просыпается раньше меня — всю ночь посреди стремного зомби-апокалипсиса я мучительно искал свой дом. Находил, вламывался внутрь и с огромным облегчением закрывал за собой дверь, но, отдышавшись, понимал, что попал в параллельную реальность — светлые обои, сувенирчики, занавесочки… На месте моего дома было чье-то чужое жилище. Стоило осознать это, и я опять оказывался в центре кишащей мертвецами площади, а кошмар начинался заново…

Ветер сотрясает деревянные рамы, врывается в открытую форточку, превращается в мощный ледяной шквал и шуршит бумагами на столе.

Продираю глаза, поднимаюсь на локтях и обнаруживаю, что сквозняк, распахнув настежь дверь, создала мама.

— Славик. — Она проходит в комнату, бесцеремонно отодвигает меня к жесткой спинке, садится рядом и тычет в морду рекламным буклетом. — Вот. Требуются работники. Пропусти сегодня занятия и сходи, а? Корона с головы не слетит. Маша любезно пригласила меня пока пожить у нее, а вот ты как собираешься обходиться без электричества?

— Машу на самом деле зовут Валерой? — усмехаюсь и, не склонив головы под тяжелым взглядом матери, забираю мятый листок.

Объявление о наборе курьеров в фирму по доставке еды. Если это не дно, то что же?

Но к пятнице мне нужно подготовить доклад, а без ноута и при свечах его реально написать разве что гусиным пером и пятистопным ямбом.

— Ладно… — соглашаюсь я, стиснув зубы, и мать радостно подмигивает.

— Вот и молодец!

Одеваюсь, вслед за ней выползаю на кухню, кормлю кота, заливаю в себя дешманский кофе и, по пути плеснув в лицо холодной водой, набрасываю ветровку и завязываю на узел шнурки.

***

В арендованном офисе толпа приезжих — они что-то каркают на непонятном языке, пялятся на меня как на пришельца или больного и вежливо сторонятся. Абстрагируюсь от внешних раздражителей, выслушиваю сказку о перспективах головокружительного карьерного роста, подписываю договор, получаю зеленую куртку с логотипом службы доставки и огромную прямоугольную термосумку.

Еще полдня я наматываю километры по городу и терплю снисходительные взгляды прохожих. Спину ломит, ноги гудят. Апофеозом абсурда стала бы встреча с кем-нибудь из прежних друзей, но мне везет — они не ездят общественным транспортом и не срезают дорогу через подворотни спальных районов.

Давлю окурок грязной подошвой, дую на замерзшие пальцы, хватаюсь за лямки и продолжаю путь.

Я в дерьме, потому что отец обещал другое будущее. Из-за него я ни черта не умею и застигнут врасплох обстоятельствами. Будь проклят этот гребаный урод…