По слову Блистательного Дома - Гаглоев Эльберд Фарзунович - Страница 30

– Постой, – прервал я его. – А меч Саин тоже получил в дар?

– Да нет. Он купил его. Но не за деньги. Отслужил вагигу. А отслужить им трудно, – усмехнулся он. – И еще. Саин никогда бы не побежал спасать комоня. Он признает только оправданный риск. При этом хорошо оплаченный.

– Слушай, ну что ты переживаешь. Видишь, какой я хороший. Радуйся. Видишь, зверя нам какого в воспитание отдали. Вырастет, так ему вообще цены не будет. Кстати, куда он делся? – привстал я на стременах.

А Бонька уже мчался к нам. В два прыжка взлетел на руки и что-то встревоженно заверещал. Я посмотрел вперед. Наш дальнейший путь пролегал в нешироком распадке между двумя избитыми эрозией холмами.

– Тивас, друг мой, мне почему-то не хочется ехать по этой расщелине. Она, конечно, на какое-то время спасет нас от солнца, но степной простор мне больше по сердцу, ибо таит меньше неожиданностей.

– Согласен, друг мой, – ответил Маг. И, вдруг замолчав, бросил на меня удивленный взгляд. – Ты заговорил сейчас словами Саина.

– Ты знаешь, чьими бы словами я ни заговорил, но вот ехать в эту расщелину у меня совсем нет никакого желания. Давай объедем.

И мы повернули коней в сторону крутого отрога холма, по которому вполне можно было подняться. Хотя и с некоторым трудом.

А вот то, что мы решили изменить направление нашего движения, кому-то сильно не понравилось. Из высокой травы стали подниматься кони и сразу срываться в галоп, а на спины им на полном скаку взлетали люди в буро-зеленых накидках с длинными копьями в руках.

Бонька яростно заверещал. Я понял, что именно их присутствие не понравилось нашей разведке.

Тивас прошипел какое-то резкое слово, прозвучавшее как ругательство.

– Гони, – посоветовал он, бросая коня в галоп.

– Кто это? – уже на скаку прокричал я.

– Маркаты. Степные.

Я понял, что встреча с этими мужчинами не входила в наши планы.

Скачка продолжалась уже больше часа. Сначала, пока мы преодолевали холм, преследователи едва не достали нас, но кони их подвели. Испуганные запахом гиршу они на какое-то время вышли из подчинения. И этих мгновений нам хватило, чтобы взлететь на гребень холма, откуда открывался шикарный вид на ровную, как стол, степь.

Все-таки Тивас – знатный лошадник. Длинноногие гнедые красавцы легко оторвались от приземистых лошадок этих самых маркатов, но ребята оказались цепкие, въедливые, как бульдоги, и погоню не оставляли.

Там, у холма, я успел разглядеть их. Хищные узкоглазые физиономии, измазанные грязью, накидки из плетеной травы, копья. Похоже, Бонька спас нас от серьезных неприятностей.

А злодеи гнали нас умело. Передние менялись с отдохнувшими в конце растянувшейся колонны преследователями. Их было человек сорок. И их численное преимущество позволяло им поддерживать высокий темп скачки. Пару раз в нас метнули дротики, но неудачно.

Кони наши шли ровно, мощно, но, похоже, начинали уставать.

– Пересаживаемся, – скомандовал Тивас.

И мы на скаку поменяли коней. Раньше подобный трюк привел бы меня к инфаркту.

– Да срежь ты эту попону, – прокричал я.

Бронированный шкурой гиршу конь явно начал сдавать. Но останавливаться не было никакой возможности, очень уж умело нас преследовали. Похоже, куда-то гнали.

– Куда они нас гонят?

– Не знаю, – последовал ответ.

А минут через пять все прояснилось. Впереди стало видно, что степь разрубает неприятной широты овраг. Похоже, мои приключения в этом мире заканчивались.

– Давай их порубим, – предложил я гениальный стратегический план.

– Скачи, – проорал Тивас.

И на что он надеялся, стало ясно. С другой стороны оврага показалось облако пыли, в котором играли мрачноватые, но яркие блики. На краю оврага оно остановилось, рассеялось и явило нашим взорам десятка два всадников в синем, сидящих на высоких рыжих конях. Двое слетели с седел и исчезли из виду, а с той стороны оврага стала выдвигаться какая-то широкая штуковина, но всадники, поворотив коней, поскакали прочь от оврага.

«Куда?» – заорала моя перепуганная душа, но те уже неслись обратно, и копыта их коней, прогрохотав по этому своеобразному трамплину, швыряли скакунов вперед.

Хотя это было неразумно, но я зажмурился. Конь умный, у него голова большая, пусть сам смотрит куда скачет.

Когда глаза мои открылись, то взорам моим представилось весьма приятное и волнительное зрелище несущихся нам навстречу дядек в синем с грозно торчащими вперед пиками.

– А вот теперь порубим, – азартно проорал обычно невозмутимый Сергей Идонгович, поворачивая коня.

Он поднял посох, и два лезвия ярко вспыхнули, разворачиваясь.

Нашим преследователям торжественность встречи явно не понравилась. И часть из них решила избегнуть незаслуженной славы, но яростные хриплые крики руководства заставили их вернуться в строй.

Мы успешно ушли с линии атаки, и я судорожно думал, куда спрятать Боньку, чтобы ему ненароком не досталось. Попытался было засунуть его под шинель, но юркий зверь, похоже, возбужденный близостью схватки, ловко вывернулся из рук и, оседлав плечо, что-то воинственно верещал.

– Сгинь, инфекция, – покритиковал я его действия, отчего он перебрался было на шлем, но не удержался и съехал на круп коня, откуда все-таки наконец соскочил на землю.

Совершив боевой разворот, мы радостно влетели во фланг надоедливым преследователям, в то время как во фронт им с громким шумом и треском вломились ребята в синих футболках.

Я еще успел подумать, что зря мы вот так в середину. Прошлись бы бочком, порубили крайних, но Тивас уже влетел в мешанину человеческих и лошадиных тел, сумасшедшим винтом закрутился его посох, вышвыривая из седел тела маркатов. А следом за ним конь внес и меня. Уверяю вас, если бы я пытался руководствоваться своим личным опытом, а также врожденными и приобретенными рефлексами, дальнейшего повествования бы не имело места быть. Мне навстречу рванулось жуткое месиво из наставленных копий, воздетых секир, искаженных яростью и страхом человеческих лиц, вздыбленных скакунов. Босх отдыхает.

И я доверился инстинктам благоприобретенным. Этот самый Саин – мужчина весьма умелый. Гундабанды не разваливали лютыми ударами врагов до седла, они, напротив, мягко, почти ласково касались плоти, и затуманенные предчувствием наступающей смерти глаза еще успевали заметить отлетающую душу, а тело уже валилось под копыта. Вдруг оказалось, что рубить некого. Конь, пронзив вражий строй, вынес меня из боя. Мы развернулись.

Синие накатывали на буро-зеленый строй морским приливом, оставляя за собой безжизненные, изрубленные тела, а в глубине толпы степных черной молнией метался Тивас, весело раскручивая крылья своей жуткой мельницы.

Маркатов оставалось уже меньше половины, когда их вожак, заметный и конем, и кольчугой под травянистой накидкой, смог-таки овладеть ситуацией. Он бросил троих в самоубийственную атаку на Тиваса и выиграл те самые доли секунды, необходимые ему для того, чтобы вытащить своих из суматохи свалки, в которую превратился этот нечаянный бой. Они отскакали на пару десятков метров, но бежать не бросились, куда побежишь на конях, утомленных погоней, и сбили небольшой клин, ощетинившийся копьями. Они только успели это сделать, как вал синих докатился до места схватки Тиваса с отчаянной троицей, один из которой уже серьезно качался в седле, захлестнул степных и, швырнув их тела под копыта ярко-рыжих коней, остановился.

– Хай, Шаусашком, – шарахнул Тиваса по спине зрелый длинноусый воин в синем. – Хорошую добычу ты привел нам сегодня, – оглянулся. – Да и сам попировал знатно.

– Хай, Фандаг, – врезал ему в ответ интеллигентный Сергей Идонгович, – рад, что тебе понравилось.

Я небыстрым скоком направил жеребца к ним.

– Хай, Саин, – без тени теплоты приветствовал длинноусый. – Ты как всегда хорошо бьешься. Эй, а с чего это ты наш бешмет натянул? – вдруг указал он на мой халат, подаренный мне во сне. Я его надел сегодня, чтобы укрыть от палящего солнца черную кожу шинели. Все не мог я понять, что в ней прохладнее, чем без нее.