Ночная ведьма - Малаваль Шарлин - Страница 30

В общем, я надеюсь, что со своим ночным полком и этими чертовыми По-2 ты не слишком скучаешь по компании твоих старых друзей.

Как мне нравится имя, которым вас наградили фрицы: ночные ведьмы! Как звучит! Дорого бы я заплатила, чтобы взглянуть на рожу немецкого пленного, когда он увидел бы тебя и понял, что имеет дело с женщинами. Еще могу поспорить, что он сначала потеряет голову от любви к тебе, а потом уже потеряет ее по-настоящему… Слухи про ваши подвиги долетают и до наших краев, о вас говорят с восхищением, а иногда и с ужасом. «Ночные ведьмы не боятся ничего, не отступают перед самой серьезной опасностью», — говорят о вас с завистью. Мы с Оксаной за тебя тревожимся.

Аня, сегодня я обращусь к тебе с большой просьбой. С огромной просьбой. О таком просят даже не подругу, а сестру. Мне уже несколько ночей снится один и тот же страшный сон. Вернее, это даже не страшный сон, а дурное предчувствие. Ты ведь знаешь, я не очень склонна к суевериям, но сейчас меня одолевает ужас, гложет тревога. Раньше со мной никогда такого не было. Но когда я очутилась в Сталинграде, даже до первого боевого вылета, я поняла, что отсюда мне не уйти живой. Это меня не пугает. Когда мы шли добровольцами, мы знали, что рискуем жизнью и можем погибнуть в бою. Мы пошли на это ради нашей Родины, и я ни о чем не жалею, но меня неотступно преследует мысль, что перед смертью я не повидаю Костю. Только вы с Оксаной знаете, что у меня есть сын.

В прошлом письме ты мне сказала, что скоро получишь разрешение побывать в Москве, потому что до твоей деревни добраться сейчас немыслимо. Костя живет у моих стариков, бабушки и деда. Я так хотела бы, чтобы ты мне привезла его на несколько дней. Мы на базе приютили нескольких сирот, думаю, мне тоже разрешат повидаться с сыном. Прилагаю к письму его фотографию, которая послужит тебе залогом перед моими стариками. Может, ты потом оставишь Костю при себе, ведь на Кавказе безопаснее, чем в сталинградском аду? Ответь скорее, что ты согласна!

Софья летела над дымящимися развалинами Сталинграда и думала о письме. Теперь место фотографии на приборной доске опустело, это ее решение. Она сделала то, что считала нужным. Однако Софья ощущала ­какую-то пустоту. Но высота, ровный шум мотора и удовольствие от полета неожиданно создали иллюзию безопасности. Софья на миг забыла, что она цель номер один для асов люфтваффе и в первую очередь для Ганса Мюллера.

В бескрайнем небе Софья рассеянно засмотрелась на зияющую пустоту приборной доски, где не хватало квадратика глянцевой бумаги. С изяществом хищной птицы ее самолет отклонился от траектории, и летчица не заметила, как совершила ошибку новичка, развернувшись к солнцу лицом.

Глава 36

Цимлянский заказник,

сентябрь 2018 года

— И что вы думаете, как она умерла? — сунув руки в карманы, спросил Павел у двоих приятелей, когда догнал их.

Никита и Дима с улыбкой переглянулись.

— Мы здесь как раз для того, чтобы это узнать, — ответил Дима, смуглый бритоголовый парнишка.

Дима казался симпатягой, чего нельзя было сказать о его напарнике. Таких типов Павел знал как облупленных: Никита казался ему не надежнее трухлявой доски; он беспрерывно тер красные глаза, взгляд его блуждал, а обломок переднего зуба придавал парню бандитский вид.

Из тяжелых ящиков, которые ребята приволокли за несколько ходок туда и обратно, «черные диггеры» извлекли целую научную лабораторию. Микроскопы, баки и бутыли с разными растворителями, всевозможный инструмент для скобления и чистки, фотоаппараты высокого разрешения с держателями для съемки под разными углами, а также бензиновый генератор, прожекторы для круглосуточной работы, компьютеры и мощный сервер для доступа к интернету.

После нескольких дней одиночества и тишины, проведенных бок о бок с дядей, Павел смотрел исподлобья на это бурное копошение, которое, несомненно, наполняло Василия ­какой-то новой жизнью. Дядя без умолку говорил и смеялся, а ведь раньше Павел считал его вечно угрюмым молчуном. Павлу стало обидно, что дядя так вошел в раж без его участия.

Он сжимал железную кружку, до краев полную крепчайшего горячего чая, какой любил заваривать его дядя, и не мог сдержать улыбки при виде команды энтузиастов в форме времен Великой Отечественной вой­ны, которые стучали по клавишам ноутбука или замирали, прильнув к окуляру микроскопа.

Никита курил одну сигарету за другой. Его красно-­белая бейсболка с эмблемой «Спартака» плохо вязалась с военной формой.

— Это реальная красноармейская вещь, на все сто, — тараторил он, гордо ущипнув рукав своей гимнастерки, когда трое парней, истекая потом, остановились в лесу передохнуть, бросив поклажу на землю. — Смотри, на рукаве дыра! Это от пули, она тут вошла, а там, с обратной стороны, вышла, — добавил Никита, разворачивая запястье.

Его просторная гимнастерка цвета хаки с малиновыми шевронами[14] на воротнике была подпоясана широким кожаным ремнем — «настоящим, с вой­ны», подчеркнул Никита. Потом он стянул сапоги и продемонстрировал портянки.

— Я научился их наматывать по-настоящему, как солдат.

Дима был не таким словоохотливым, он больше посмеивался, затягиваясь взятой у Никиты сигаретой.

— А трусы у тебя тоже с вой­ны? — хмыкнул Павел.

Оказавшись в непривычной ситуации, он пытался нащупать нужную линию поведения. Вот двое молодых «черных диггеров», его ровесников, они увлекаются этой «рухлядью». Но пристрастие к старым вещам — это ведь не просто блажь, которую эти парни разделяют с его дядей и со своим «командиром».

— У Юрия офицерская форма, а вы — рядовые, так?

Никита снова затянулся, держа сигарету большим и указательным пальцами, выпустил синеватый клуб дыма, потом заглотил его. Он считал, что это выглядит очень круто. Может, чтобы соответствовать образу, Никита еще и постоянно хмурился.

— Мы соблюдаем субординацию. У Юрия положение выше, чем у нас. Мы еще получаем «боевое крещение» — набираемся опыта, а потому уважаем его знания. Нормальный расклад, нас это не беспокоит.

— Но нарушение закона беспокоит вас еще меньше…

Павел тотчас пожалел о своих словах. Он взял было менторский тон и тут же почувствовал себя идиотом. В Никите и Диме его раздражало все, но больше всего — восхищение, которое он невольно перед ними испытывал.

Двое друзей рассмеялись.

— Мы занимаемся патриотической археологией. Все раскопки ведем только ради восстановления памяти нашей великой страны и достойного предания земле всех откопанных Гансов и Иванов.

— Гансов и Иванов? — переспросил Павел.

— Мы называем все безымянные останки этими двумя именами: Ганс, если военная форма оказалась немецкой, Иван — если советской. А здесь мы нашли нашу первую Марью. Или Катю?

Никита расправил плечи, прижал руку к груди и полушутя стал напевать «Катюшу». Он пел куплет за куплетом, и его лицо становилось все более серьезным и непроницаемым для шуточек Павла.

На закате трое парней совершили последнюю ходку от грузовичка к лагерю, притащив на плечах продовольствие, бутылки водки и пятилитровые канистры с питьевой водой. Уже посреди ночи диггеры наконец установили прожекторы и палатку, в которой Никите и Диме предстояло спать и охранять бесценное оборудование. Еще ребята позаботились, чтобы никто не заметил их по пути через поля и на въезде в лес. Они даже загнали грузовичок в густой ельник и закидали ветками, как прежде поступил и Василий. Племянник тогда не понял этих маневров. Теперь же Павел был покорен сноровкой Димы и Никиты, их знанием дела, позволившим им с ходу распознать самолет как истребитель.

— Это Як-9, — объявил Никита. — То есть крушение произошло не раньше конца 1942-го или начала 1943 года, когда эти самолеты поступили на фронт. Т­огда-то женщины-­пилоты 586-го истребительного полка получили эту модель. До этого они летали на Як-1. Заводы наконец стали выпускать машины, которые могли соперничать с немецкими истребителями, например Як-3, на которых летали французские пилоты эскадрильи «Нормандия — Неман» с марта 1943 года. Удивительно, что аппарат в довольно приличном состоянии. Все указывает на то, что летчица не была смертельно ранена в небе, раз ей удалось посадить машину. Иначе самолет взорвался бы. Очевидно, причина ее смерти другая…