Нежное создание (СИ) - Штиль Жанна - Страница 31

Хотелось снять с себя вину, объяснить, почему Руз поступила так, а не иначе.

Хотелось понимания и поддержки.

Хотелось прощения.

Ника вздохнула и, взявшись за трость, села на полу по-турецки:

— Ты правильно делаешь, что не желаешь выслушать меня, — подгребла к себе ближайшую монету.

Давящим взглядом Адриан кивнул на дверной проём, из которого веяло холодом.

— Уйди, Руз, — искривились красивые губы; дёрнулась мышца на щеке.

Ника отрицательно качнула головой, понуро глядя в пол:

— Я пришла, чтобы под любым предлогом войти в твой дом и подлить в твою еду снотворное. Я должна оставить открытой дверь, что ведёт во двор. После этого… — договорить не хватило сил. Она подняла на Адриана глаза, полные слёз.

Он вздёрнул бровь.

— Тебя прислал Якоб, — дрогнули губы в кривой ухмылке. — Теперь ты предала его.

Руз предала Ван дер Меера, а Ника предала Якубуса. Круг замкнулся.

— Спасаю тебя, — поправила она, подбирая последние монеты. — Если ты слышал наш разговор, то знаешь, почему я предала тебя и сейчас хочу остановить… брата. Не возвращайся сегодня домой, — скользнула она глазами по его одежде, упёрлась в наконечник трости.

Торопливо заговорила:

— Останься до утра… там… куда собрался идти. Уйди, куда угодно… в кабак, к шлюхе… Только не возвращайся домой.

Смотрела на него с ожиданием, что он поймёт её порыв, кивнёт, послушает.

Не послушал, не кивнул.

Смотрел на неё сверху вниз. От падавшего сбоку света его лицо исказилось и стало похоже на дьявольскую маску.

— Всё собрала? — спросил нетерпеливо. Спешил.

— Не хватает одного гульдена.

Ника не считала монеты. Собрала все или нет — чёрт с ними. Она проигрывает.

Уже проиграла.

Поединок с Ван дер Меером проигран.

Тянуть время не имеет смысла.

Потерянно рыскала глазами по полу, заглядывала за ноги кэптена. Его трость не позволяла продвинуться ни на дюйм. Уже и незачем. Главное она сказала. Брошенные слова попали в цель. Предупреждён, значит, вооружён. Что будет дальше — решать Ван дер Мееру.

Ника с трудом поднялась, прижала шкатулку к груди. Тело не слушалось, окоченело. Навалилась тяжесть. Так бывает после долгой изматывающей болезни, когда силы иссякли и взять их неоткуда.

Адриан достал из кошеля золотой и бросил соседке под ноги.

— Забирай и уходи! — повысил голос.

Ника отпрянула, будто получила пощёчину. Лицо обожгло огнём. В глазах полыхнул пожар. К горлу подступил ком. Грудь распирала обида.

Ника с силой впечатала шкатулку в грудь кэптена:

— Возьми. Мой долг тебе уменьшился на сорок восемь гульденов, — отпустила руку. Стук упавшей шкатулки и звон рассыпавшихся монет резанули слух. — Надеюсь, ночь ты переживёшь благополучно.

Ника резко развернулась, отчего пошатнулась, но на ногах устояла. Прав был Якубус — не нужно было пить чай. Несколько глотков совсем её обессилили. В голове загудело; подступила тошнота.

Может быть, дело было не в снотворном? Находиться рядом с Ван дер Меером, смотреть на него, слушать его голос оказалось невыносимо.

«Руз в него влюблена, не я!» — переубеждала себя Ника. Она не могла влюбиться в такого бесчувственного, безжалостного человека! Ну что ему стоило выслушать её? Всего лишь выслушать! Каждый приговорённый к смертной казни заключённый имеет право на последнее слово! Чем она хуже матёрого преступника?

Ника не помнила, как выскочила из дома Ван дер Меера.

Не помнила, как миновала калитку и выбежала на дорогу. Всё ещё видела перед собой суровое лицо кэптена, его жёсткий, непреклонный взгляд.

Она очнулась, когда впереди блеснула вода узкого канала. Повеяло сыростью и тухлой вонью. В ближайшем переулке предостерегающе залаяла собака. Ей ответила другая.

Ника остановилась, вздрогнула и посмотрела по сторонам.

Поняла, что всё это время шла неосознанно.

Не шла — бежала, причём в правильном направлении.

«Надо выйти к каналу, пойти к мельнице и возле неё свернуть в тупик», — вспомнила она слова Хенни. Жаль, что не получилось днём сбежать от служанки и разведать дорогу. Сейчас на поиски таверны уйдёт много времени.

На деле всё оказалось проще. Руз либо по рассказам той же Хенни хорошо представляла, где находится таверна «Старина Ханс», либо хотя бы раз в ней была. Она знала, в какую сторону повернуть у канала, оказавшимся нешироким, но глубоким, сколько пройти по набережной, чтобы по горбатому мостику перейти на другую сторону, в какой переулок свернуть у мельницы и попасть в тупик.

Путь не занял много времени, как представлялось изначально. Подгоняемая страхом и подстёгиваемая нервозностью, Ника шла быстро.

В сгустившихся сумерках вокруг мелькали смутные фигуры. Кто-то шёл открыто, не таясь, чувствуя себя уверенно — он в своей среде, дома. Были и такие, кто низко опускал голову, шёл, глядя себе под ноги. Он тоже хотел быть незаметным, невидимым, как и Ника.

Надвинув на лицо капюшон, кутаясь в накидку, она не обращала внимания на встречных мужчин и женщин. Будучи навеселе, парочки громко разговаривали и смеялись. Кто-то из подвыпивших мужчин подался к Нике и попытался заговорить, но она перешла на бег. Преследовать её не стали.

Не увидев ограждения у канала, шла ближе к стоявшим вдоль него домам, в слепых окнах которых бликовал отражённый от воды лунный свет. От канала тянуло прохладой и затхлым запахом. Подумалось, что в туманную ночь можно запросто сбиться с пути, оступиться и упасть в воду. Высокие деревянные отвесные стены26 канала, покрытые скользкими водорослями, незнание, в каком месте установлены лестницы для выхода из воды, снизят шанс выжить в холодное время года.

Заслышав рожок ночного сторожа, Ника свернула за двойной ряд штабелей из ящиков и огромных пустых бочек, пахнувших сельдью, и подождала, когда мужичок пройдёт. Не останавливаясь, он протрубил в рожок, объявив неспящим горожанам, что время позднее — одиннадцать часов и всем, кто ещё не в постели, рекомендуется закрыть дома на прочные запоры и лечь почивать.

«Время детское, — подумала Ника и сделала поправку: — Но не в этом городке и не в этом столетии».

Ветряную мельницу27 она увидела сразу. На фоне ночного неба та выглядела невероятно огромной. Задрав голову, Ника несколько минут смотрела на её крылья, смотровую площадку на подпорках, опоясывающую нижнюю часть конструкции.

Насколько Ника знала, мельницы в Голландии использовали не только для помола зерна, но и для измельчения специй, мела, гипса, глины, производства краски, для распила дерева, откачивания воды в каналы, чтобы избежать наводнения.

Когда-нибудь Ника обязательно придёт сюда днём, чтобы нарисовать это рукотворное чудо, а теперь она свернула в переулок, в конце которого в тупике находилась нужная ей таверна.

Узенькая грязная улочка оказалась нежилой и пустынной. По обе её стороны сплошной стеной высились склады с широкими запертыми воротами. Лунный свет сюда не проникал.

Где-то впереди раздался громкий смех.

Ника услышала позади себя цокот конских копыт и поспешно посторонилась. Чуть не упала, поскользнувшись на чём-то мягком, мерзко чавкнувшим под ногой. От неё в стороны разбежались не менее пяти крыс.

Ника зажала пальцами ноздри и задержала дыхание, всматриваясь в чёрную склизкую массу на брусчатке. Лучше бы не смотрела. Рядом слышалась возня крыс. Кажется, туфли придётся выбросить.

Всадник проехал настолько близко от неё, что она услышала его сбитое дыхание и резкий запах конского пота. Показались знакомыми и чёрный конь и во всём чёрном его наездник.

«Якубус?» — ёкнуло сердце. Так рано и верхом?

То, что мужчина приехал на коне, спутало все карты. Ну почему она не подумала об этом?

«Балда!», — Ника прикусила губу, чтобы не взвыть от досады. Придётся вносить в план корректировку. Какую?

Можно вернуться к дому Ван дер Меера, притаиться у двери и подождать Якубуса там. Только не сможет она осуществить задуманное в другом месте. Ей нужны и эта таверна, и безлюдная улочка, и канал с нагромождёнными вдоль него штабелями ящиков и бочек.