Кровь в моих жилах (СИ) - Лаас Татьяна - Страница 57

— Что, не мужские руки, да? Ниче, терпи… Не подумала я, что Лапшина все серьезно воспримет. Дашке бы разок взамуж сходить и понять, что ничего особенного в этом взамуж нету. А она все с Верочкой носится. Та носик свой воротит: этот рябой, этот косой, тот дед в тридцать лет, тот бедняк, тот невоспитан, тот краснеет, другой бледнеет, и все дарят вечно не то… И душу Верочки оценить не в силах — все в таком духе. Я и сказала как-то в ответ на вопрос старшей Лапшиной: «Где жениха Верочке брать?», — что ждет Верочку не иначе сам Дмитрий Ясный сокол с таким подходом к мужикам. Вот она и поверила.

Из зала продолжали раздаваться крики Матвея: «Наталье было семь! Марии пять! Дмитрию восемь! Мелких вообще туда не водили. Только Елизавете тринадцать! Окно возможностей скоро закроется!»

Светлана поморщилась, пытаясь понять, что в этот раз вещал Матвей. Агриппина Сергеевна, растерев ноги, принялась за руки Светланы:

— Ты не слушай Матвейку… — Руки у Агриппины были жесткие, сильные — растирала она больно. Светлане казалось, что вместе с мазью и кожа слезает. — Он сам не знает, что вещает. Про Дмитрия ты спрашивала… Его Лапшина как-то приперла к стенке с вопросом о Дмитрии Ясне соколе. Матвейка почти замертво упал, бьясь в корчах и крича: «Мертв! Мертв! Мертв!» Всю голову тогда себе разбил о брусчатку — я его потом у себя держала, болезного. Лечила, как могла. Покормить-попоить вечно проблема была — отбивался с криком: «Нельзя мне!» Эх, кто бы из магов его посмотрел…

Светлана вспомнила Мишины клятвы в дороге:

— Его княжич посмотрит — он обещал.

— Эт хорошо. Эт просто замечательно. Матвейка парень хоть куда, только больной чутка… Впрочем, а кто сейчас из мужиков здоров?

Светлана осторожно уточнила:

— Громов?

— Сашка-то? Его земля не держит. Его Навь тащит. Держала бы ты его крепенько, все было бы легче. — Агриппина с правой руки перешла на грудь, крепко растирая ключицы. Светлана морщилась: мазь начала действовать и жгла неимоверно. — Что, жалеешь, что Сашка сбежал, отказываясь греть? Он гордый. Магию растерял, а гордость свою никак забыть не может — вечно прет куда не просят.

Светлана замолчала — как-то расспрашивать о личной жизни Громова нехорошо.

Агриппина закончила растирать спину, поправила рубашку на Светлане и принялась её закутывать в плед:

— Спи, девонька. Спи, сил набирайся. Что-то будет злое. Домовые все из Суходольска ушли. И банные, и овинные — вообще вся нечисть. Тебя-то еще не гонит прочь?

Светлана опустила голову на подлокотник дивана и сделала вид, что засыпает. Жесткая, пропахшая травами рука осторожно прошлась по её голове, гладя.

— Спи. Спи…

Глава тринадцатая

Светлана находит учителя и тут же теряет его

Дробно стучал за окном дождь. Вода шумела, убаюкивая, только заснуть, когда все тело как пламенем объято из-за ведьминской мази, нереально. Светлана чувствовала себя безумно больной, и уже не была уверена, а так ли опасен холод — он хотя бы, причиняя сперва боль, потом нес покой. По лицу Светланы струился пот, разъедая веки, но вытереть его руками она боялась — согревающая ведьмина мазь явно не предназначалась для глаз. Оставалось только лежать и терпеть. Даже думать не удавалось, горя и не сгорая. Мирок сузился до шороха дождя и горящей кожи.

Скрипнула дверь.

Буркнул Демьян: «Обождите, вашбродь, видите же, что я петли смазываю!» Светлана не сдержала смешок — Демьян с масленкой в руках, стоя в дверном проеме, тут же ожил:

— Видите, вашбродь! Не спит Светлана Лексевна!

У Громова, выговаривающего из зала Демьяну, был усталый, немного обреченный голос:

— Во-первых, Синица, к княжичам обращаются «Ваше сиятельство!», а не «вашбродь», во-вторых, Алексеевна.

Демьяна было не исправить — Светлана чуть приподнялась на диване, замечая его растерянный вид:

— А я как сказал?

Михаил обогнул удивленного помощника пристава и подошел к Светлане, присев на самый край дивана и осторожно поправляя плед на её плече:

— Светлана, свет моей души, как ты себя чувствуешь?

Она заставила себя улыбнуться:

— В лесу было лучше.

Громов сухо заметил, держа в руках полотенце — Светлана сейчас за него душу отдала бы, лишь бы вытереть пот:

— Лекарство всегда хуже болезни, Светлана Алексеевна. Я договорился с Агриппиной Сергеевной — она проведет чистку ваших вещей и вечером доставит их куда попросите: или сюда, или к вам домой. Ваш адрес я ей дал, как и номер вашего кристальника, извините за самоуправство.

Михаил тут же вмешался, опережая Светлану — он всегда действует из лучших побуждений, но никогда не думает о последствиях:

— Конечно, домой. Я сейчас…

Перебивать было трудно, но необходимо — Светлана старательно твердо сказала:

— Миша… Прости, но я сейчас никуда не поеду — не в таком виде. Сплетен потом не оберешься. И, раз вещи мне Агриппина Сергеевна почистит, то и покупать новые мне не нужно. Как только мои вещи вернут — я поеду домой. Сама. Миша, не спорь — ты сейчас единственный маг, ты нужнее городу.

Громов, укладывающий Светлане на лоб сухое с ярким ароматом лаванды полотенце, предложил:

— Светлана Алексеевна, если вам неудобно находиться тут, то я могу послать к вам домой Демьяна. Он привезет вам все, что нужно из одежды, а потом и отвезет вас домой. Я мог бы предложить свою квартиру, но опять же — слухов будет много. Местные любят судачить.

Михаил откровенно скривился, но необычное дело — промолчал.

Светлана кивнула, благодаря Александра Еремеевича:

— Спасибо. Это, пожалуй, наилучший способ — не хочу вас стеснять. — Она перевела взгляд на Михаила: — У меня к тебе единственная просьба: Миша, пожалуйста, продай ожерелье и возмести мне стоимость тринадцати жемчужин — я расплачусь с Агриппиной Сергеевной.

Пальцы Громова, осторожно промакивающие полотенцем пот на висках Светланы, чуть дрогнули:

— Простите? Жемчужины? Но, позвольте, вы говорили, что опознали ожерелье на убитой в Сосновском…

Светлана смутилась:

— Тут какая история получилась… Миша, расскажи, пожалуйста.

Михаил, медленно примиряющийся с тем, что подарки от него она опять не примет, вздохнул:

— Да, Светлана… Как скажешь. Александр Еремеевич, я знал об ожерелье Светланы. Мне хотелось сделать ей сюрприз и дособрать его. Я показал ожерелье Аристарху Эдуардовичу Болину…

Светлана прикрыла глаза: то, что Мишка ожерелье перед этим украл, он промолчал — княжичи не крадут, они только заимствуют, а кто думает иначе — тот ошибается.

Громов тут же перебил:

— Когда?

— С год назад.

— Точную дату можете сказать? И подождите, я сяду за стол, чтобы делать записи, если вы, конечно, не против.

Кажется, Михаил чуть вмешался магией, потому что Светлану несмотря на жар потянуло в сон. Или это травы чудесного сбитня начали действовать? В любом случае половину рассказа под скрип перьевой ручки Громова она продремала. Очнулась только, когда Михаил перешел с рассказа про ожерелье на более подробное описание поисков Ивашки.

— Баюн, — напомнила она Михаилу, и тот кивнул:

— Да, Баюшенька, оказывается, не дикая по словам лешего. Она кому-то служит.

Громов тихо сказал:

— Императорской семье. Кому же еще. Я предполагал такую возможность.

Светлана нахмурилась — только она, оказывается, поверила словам Китти:

— Кстати, где сейчас Баюша?

Громов улыбнулся — улыбка у него была мягкая, не озорная, как у Мишки, но более теплая и… долгожданная:

— Я не стал рисковать: Баюша, на время проверки её слов, уехала в деревню Калачёво. Там вспышка дифтерии. Авдеев просил помощи в борьбе со вспышкой — противодифтерийной сыворотки маловато, её пока еще доставят из Москвы — многие погибнут. Баюша согласилась. Бережнов, это городовой, собрал сведения о госпоже Вырезовой Надежде Александровне, хозяйке Баюши. Её слова подтверждаются: кошка, действительно, живет при госпоже Вырезовой, причем часто пропадает. Сама Вырезова живет уединенно, у неё из родных есть только племянник двадцати лет, некто Платонов Никита Анатольевич. Он живет то при Вырезовой, то уезжает в Ольгинск — там тоже у него есть родня — Платоновы. Саму Вырезову планирую навестить на днях, а племянник, говорят, опять уехал в Ольгинск.