Творение. История искусства с самого начала - Стонард Джон-Пол - Страница 34

Обращение Константина в христианство в IV веке стало поворотным моментом для самой религии, но в гораздо меньшей степени для христианского искусства. Лишь два столетия спустя, в VI веке, в период правления императора Юстиниана и императрицы Феодоры, Константинополь становится блестящей цитаделью христианской империи, каким он и остался в истории. В области политики достижением Юстиниана стало отвоевание западных римских территорий, потерянных в предыдущем веке: он победил вандалов в Африке, вестготов в Испании и остготов на Апеннинском полуострове. Ортодоксальная христианская вера снова возобладала над ересями — отклонениями от христианской доктрины, — которые расцвели среди германских народов на западе.

Константинополь больше, чем когда-либо, стал средоточием огромной сети творческих новшеств и новых идей, одной из поистине величайших мировых столиц, с которой мог соперничать лишь Чанъань (столица китайской империи Тан) на востоке. Христианство проникало далеко вглубь Азии, христианское население процветало в таких знаковых городах, как Самарканд, а архиепископства были основаны даже в Кашгаре, городе-оазисе, являвшемся воротами Китая на Великом шелковом пути. Именно по Великому шелковому пути вместе с торговыми караванами, в мешках купцов и в сердцах паломников восточные изображения и орнаменты попадали в Константинополь и смешивались с наследием древних Греции и Рима. Это был великий всемирный водоворот, в центре которого находился Константинополь, устанавливавший стандарты для изобразительного искусства и архитектуры далеко за своими пределами.

Интерьер собора Святой Софии в Константинополе (ныне Стамбул). 532–537. Современное состояние

В период правления Юстиниана были построены две церкви, которые стали символами славы Византийской империи — на востоке и на западе, — маяками, распространявшими лучи христианской веры: в Равенне, на итальянском побережье, это скромная, но невероятно прекрасная базилика Сан-Витале (Святого Виталия); а в самом Константинополе — гигантское купольное здание собора Святой Софии (впоследствии Большая мечеть Айя-София), который был освящен в день Рождества 537 года.

Первая церковь Святой Софии была построена Константином в форме базилики, позднее она была разрушена пожаром, и на ее руинах Юстиниан возвел новый храм. На сей раз посвящение Святой Софии (Премудрости Божией) было полностью оправданным: собор спроектировали два математика — Исидор Милетский и Анфимий Тралльский, использовавшие римские научные и инженерные знания. «Премудрость» они выразили в необыкновенном величии, не превзойденном и по сей день: это было «чудесное зрелище, — писал греческий богослов и историк Прокопий Кесарийский в своем труде о постройках Юстиниана, — для смотревших на него собор казался исключительным, для слышавших о нем — совершенно невероятным»[129].

«Можно было бы сказать, что место это не извне освещается солнцем, — продолжает Прокопий, — но что блеск рождается в нем самом: такое количество света распространяется в этом храме». Гигантский центральный неф собора венчает центральный купол, покоящийся на четырех больших арках, которые, в свою очередь, поддерживаются величественными двухэтажными галереями, — и всё это создает впечатление такой воздушности, словно «возносится к небу», как писал Прокопий. Кроме того, совершенным новшеством был и акцентированный купол. Римский Пантеон производил величественное впечатление внутри, но не был предназначен, чтобы поражать издалека. Собор Святой Софии возвышался над городом, над окружающим его морем и землями, символизируя одновременно и человеческое, и божественное присутствие.

Столпы из церкви Святого Полиевкта, Константинополь. 527. После разграбления храма крестоносцами в 1204 году, ныне находятся у базилики Сан-Марко, Венеция

Говорят, что, увидев законченный собор, Юстиниан заметил, что он величественнее, чем Храм Соломона. Впрочем, он мог бы вспомнить и более близкий пример. Церковь Святого Полиевкта, построенная в Константинополе необычайно богатой царевной Юлианой Аникией, была освящена ровно на десять лет раньше Святой Софии, в 527 году[130]. Сохранившиеся фрагменты церкви, разрушенной в XI веке, говорят о том, что это было огромное и невероятно роскошное здание — самое большое в Константинополе до Святой Софии и, возможно, первое, где базилика сочеталась с куполом. Потолок церкви был покрыт золотом (безопасное хранилище для несметных богатств), а по всем стенам храма вились искусно вырезанные по камню виноградные ветви и стихотворные строки. Разноцветный мрамор, багрово-фиолетовый порфир, сверкающие аметисты и перламутр создавали драгоценное обрамление для скульптуры, в том числе резных капителей колонн. По крайней мере, несколько скульпторов и строителей, должно быть, работали на обеих стройках[131]. На сводах этих церквей они создали сверкающие мозаики, как бы растворяющие массивные архитектурные формы в отражениях и отблесках света, так что в X веке русские послы, прибывшие по поручению киевского князя Владимира, писали ему о Софийском соборе: «…и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом»[132]. Надпись в церкви Юлианы восхваляет ее мудрость (по-видимому, архитектурную), коей она превзошла самого царя Соломона, выстроив этот храм, — хотя для будущих поколений сохранился не он, а собор Святой Софии, благодаря мудрости математиков-архитекторов Юстиниана.

Юстиниан I со своей свитой. Мозаика базилики Сан-Витале, Равенна. 547

Базилика Сан-Витале в Равенне — еще одна великая церковь, построенная во время правления Юстиниана и освященная через десять лет после Софийского собора — была гораздо скромнее размерами, но не уступала ему в убранстве. Повсюду Юстиниан строил более крупные храмы — это и базилика Святого Иоанна Богослова в Эфесе (Турция), и Новая церковь Богородицы на горе Сион в Иерусалиме. Ни одна из этих церквей не уцелела, однако представление об их пышности сохранилось во внутреннем убранстве Сан-Витале. В конхе{8} апсиды золотая мозаика изображает восседающего на сфере Христа в окружении святых, в том числе и святого Виталия, на фоне райского пейзажа, среди лилий и павлинов, гуляющих по зеленой траве. Мозаики нижнего яруса апсиды представляют мирские сцены — императорские процессии. Император Юстиниан стоит рядом с епископом Равеннским Максимианом, его правой рукой в западной империи и непосредственным участником строительства базилики Сан-Витале. Слева от императора грозно толпятся воины, ясно показывая, что если Юстиниану не удастся утвердить свою власть и православную христианскую веру одним лишь духовным убеждением, воплощенным в его вытянутой, словно парящей в воздухе фигуре, то будет применена сила.

Диптих «Христос и Мария». Около 550. Слоновая кость. 29,5 × 13 см (каждая створка)

Юстиниан держит в руке золотую корзину, чтобы раздавать хлеб во время христианского обряда евхаристии, а расположенная напротив него императрица Феодора держит золотой потир с вином. Кажется, что они сами присутствуют на церковном обряде, но в действительности императорская семья никогда не посещала Равенну. Эти образы транслируют императорскую власть в их отсутствие. На Феодоре надето расшитое золотом пурпурное одеяние и усыпанная драгоценными камнями диадема. Слуга приподнимает занавес, показывая богато украшенный фонтан, а одна из царских приближенных воздевает руку лишь для того, чтобы продемонстрировать надетые на ней драгоценный браслет и кольцо. Этот богатый спектакль призван произвести впечатление на провинциальный город и напомнить тем, кто еще не забыл годы, когда Равенна была столицей остготского государства, павшего в 540 году, за семь лет до освящения церкви Сан-Витале, что их время безвозвратно ушло.