Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Конец Желтого Дива - Тухтабаев Худайберды Тухтабаевич - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

Головокружение у меня теперь и вправду немного прошло. На душе стало радостно, весело. Я поцеловал Адыла-ака в лоб.

— Вашу бескорыстную помощь органы милиции оценят по достоинству, — заявил я. — Хотите, я вам спою?

— Погодите, дорогой, вы нам еще и спляшете, —  сказал Адыл-ака и вроде бы уплыл куда-то.

Больше я ничего не помню.

Сон это или явь?

Открыв глаза, я обнаружил, что лежу в кабинете Атаджанова на диване. Видно, меня обливали водой — весь был мокрый. В комнате кроме Салимджана-ака сидели лейтенант Артыков, самый пожилой сотрудник нашего отдела, который называл меня «пареньком», капитан Карабаев из следственного отдела. Лица у всех хмурые. Что это, сон или явь? Как я очутился здесь? Куда подевался бедняга директор кафе?

Я хотел встать, поздороваться с товарищами, но голова, тяжелая, как семипудовая гиря, потянула меня обратно. На мое невнятное приветствие никто не ответил. Значит, это сон, решил я и хотел опять растянуться на диване, но Салимджан-ака вдруг заговорил, да еще как!

— Очнулся наконец?

— Очнулся, но я никак не…

— Встать! Иди, умойся под краном, потом поговорим.

Я с трудом поднялся, умылся холодной водой. В голове немного прояснилось, чуть полегчало.

— А теперь давай выкладывай по порядку, как докатился до жизни такой, — приказал полковник.

— До какой жизни? — удивился я.

— Доложи о своих безобразиях в кафе.

— Безобразиях? Каких безобразиях? — Не тяни кота за хвост!

Салимджан-ака произнес это таким грозным тонем, что я невольно вытянулся в струнку. И начал говорить. Рассказал все с самого начала, не опуская ни одной подробности, ничего не прибавляя. Мои слушатели изредка недоумевающе переглядывались, пожимали плечами. Когда я замолчал, Атаджанов кивнул Артыкову. Тот неторопливо, как бы нехотя, начал говорить:

— Часов около пяти позвонили из кафе «Одно удовольствие» и попросили пригласить к телефону товарища Атаджанова. Поскольку вас не было, я сказал, что товарищ Атаджанов отсутствует. Тогда приезжайте сами, попросил меня звонивший, ваш сотрудник сержант Кузыев дебоширит здесь, замучил нас всех, не знаем, что и делать.

Я сразу выехал на место происшествия. Прибыв, обнаружил: товарищ Кузыев валяется на диване в беспамятстве. А директор кафе вручил мне вот этот акт.

— Прочитайте, — бросил Атаджанов. Лейтенант встал с места, развернул лист бумаги и

начал читать торжественно, величаво, точно оглашал окружающим мой смертный приговор.

Акт

Мы, нижеподписавшиеся, а именно: директор кафе «Одно удовольствие» Адыл Аббасов, повара Ураз Хайдаров, Карим Тургунов, буфетчик Закир Зарипов, составили этот акт в том смысле, что сержант милиции Хашимджан Кузыев пожаловал в каше кафе, потребовал, чтобы ему обставили отдельный стол и принесли поллитра водки. Осушив водку до дна, вытащил из кармана какую-от бумагу и начал кричать: «Судьба ваша — вот в этой жалобе! Дам ей ход — всех вас сомну! Но если вы дадите мне триста рублей, это дело замну». Посоветовавшись между собой, мы решили дать сумму, которую он требует, но тут же сообщить обо всем в соответствующие органы. Получив взятку, сержант Кузыев тотчас передал нам жалобу трудящихся (жалоба прилагается к сему акту), но опять начал буянить, говоря, что продешевил, что жалоба эта стоит не триста рублей, а пятьсот…

К сему составители акта…»

— Ложь! Неправда! Клевета! — вырвался у меня отчаянный крик. — Ничего подобного я не делал!

— Успокойся, — спокойно проговорил Салимджан-ака, словно и не слышал ужасных обвинений, возведенных на меня в этой грязной бумажке. — Товарищ Артыков, я надеюсь, что, обнаружив спящего Кузыева в кабинете директора кафе, вы проверили его карманы.

— Увы, нет. Я не подумал, что он взяточник…

— Тогда исправьте свою ошибку. Проверьте сейчас.

— Слушаюсь.

Артыков ощупал вначале меня, затем мою гимнастерку, висевшую на спинке стула, и вытащил из ее кармана пачку денег. Мои глаза чуть не вылезли из орбит.

— Сосчитайте! — приказал полковник.

Поплевав на пальцы, Артыков не спеша начал считать деньги. Глядя на его руки, я сам тоже, точно боясь, что он ошибется, стал считать эти грязные, замусоленные бумажки. Раз, два, три пять, десять, двадцать, тридцать…

— Ровно триста, — объявил лейтенант вроде бы удовлетворенно, что сумма совпала…

Мне опять захотелось крикнуть «Клевета!», но я не смог издать ни звука. Оказывается, так сжал зубы, что не было сил их разжать, а про кулаки и не говорю — ногти впились в ладони. Просто окаменел, как в сказке…

 — Подайте ему воды! — крикнул полковник.

Подали. Выпил. Вроде полегчало.

— Может быть, это подстроено, — проговорил полковник, как бы раздумывая вслух. — А может быть, и правда. Во всем мы, конечно, разберемся. А пока что, я считаю, мы дадим возможность сержанту отдохнуть, прийти в себя. Возражений нет? Тогда, значит, решено.

Лейтенант Артыков проводил меня в общежитие. Это был человек, немало повидавший на своем веку, и он, конечно, понимал мое состояние, потому и пытался всячески успокоить. Говорил, что работа у нас нелегкая, врагов много. Они изо всех сил стараются очернить нас, лишить воли, заставить сложить оружие.

— Не расстраивайся, — подытожил он. — Все образуется.

Легко сказать: «Все образуется». А каково мне? Ведь вон как обвинили ни за что, ни про что! И во сне не видывал я таких штук, и на тебе — взяточник, дебошир, хулиган! Ох, этот «бедненький, разнесчастный» директоришка Аббасов Адыл, Адыл-баттал[2]. Как плакался, а?! Как ловко подвел меня к яме и как ловко столкнул в нее! Теперь ведь никто ни за что не поверит, что я честный человек!

Мне захотелось сию же минуту подкатить к кафе «Одно удовольствие», выволочь этого «разнесчастного» директора на улицу и всенародно отколотить.

Поразмыслив, однако, признал, что так не годится. Опять сам буду во всем виноват.

А что, если выследить его и тюкнуть по башке камнем где-нибудь в безлюдном месте?.. Ну вот, совсем, кажется, с ума начал сходить: милиционер подготавливает преступление!..

Ах, где ты, моя Волшебная шапочка, дорогая моя советница и помощница, как мне тебя не хватает! Будь ты со мной, не свалилось бы на мою голову столько бед!

…Десять дней я приходил в отделение, отбывал там семь рабочих часов, шел домой, — никаких заданий мне не давали. Казнь да и только! На одиннадцатый день собрались в кабинете Али Усмановича для рассмотрения моего дела. Насколько я понял, «разнесчастный» директор написал жалобу в Министерство, где обвинял ОБХСС в «покрывательстве хулигана и взяточника — сержанта милиции Хашимджана Кузыева».

Естественно, прибыла комиссия.

Вначале выслушали меня. Я рассказал все как было. Но мне показалось, что моим словам никто не поверил. Председатель комиссии вроде даже позевывал. Потом слово дали Аббасову и тем двум поварам. Ого-го, вы бы видели, как они красиво говорили! Никогда не думал, что человеческий язык способен говорить так трогательно и так возмущенно! Обвиняя меня во всех смертных грехах, Адыл Аббасов раза два даже всплакнул. Глядя на него, мне и самому захотелось заплакать! Потом «потерпевших» попросили выйти — их миссия закончилась.

Поступило два предложения. По первому предлагалось привлечь меня к уголовной ответственности по статье сто сорок четвертой Уголовного кодекса республики за взяточничество и использование служебного положения в корыстных целях. Второе предложение: учитывая мою молодость и совершение подобного преступления впервые, ограничиться освобождением от работы в органах милиции.

— Ставлю на голосование, — объявил полковник Усманов.

— Подождите-ка, — встал Салимджан-ака. — Дайте мне тоже сказать. Мы боремся с преступниками, мы боремся с хулиганами… Работа у нас опасная, и мы неплохо справляемся с ней. Однако далеко не всегда и не вовремя умеем мы распознать ложь и клевету. Мне кажется, в данном случае тоже проявляем определенную слепоту и глухоту. В деле Хашимджана Кузыева я чувствую уверенную, мастерскую руку опытного клеветника. В последние дни я попытался установить кое-какие факты и вот что мне удалось узнать. За два года в вышестоящие организации поступило двадцать жалоб на вопиющие безобразия в кафе «Одно удовольствие». Но странное дело: все эти двадцать жалоб по тем или иным мотивам признаны необоснованными. То есть, если сравнить каждую жалобу трудящихся с выстрелом, то все двадцать выстрелов оказались холостыми. Появилась двадцать первая жалоба, разобраться в которой было поручено сержанту Хашимджану Кузыеву. Чем все это кончилось, вы знаете сами… Тут есть доля и моей вины. Я должен был знать, что случай здесь не рядовой, а отправил туда новичка.

вернуться

2

Вредный, злой, наглый, коварный и т. д.