Ты мне не брат - Градцева Анастасия - Страница 3

– Ты же сказала, что он в начале сентября вернется.

– Я? – ее идеальная бровь взмывает вверх. – Нет. Я такого не могла сказать.

– Тогда это я, наверное, опять что-то перепутала, – соглашаюсь я, пытаясь устроиться поудобнее, и морщусь, потому что грудь пронизывает тупой болью. – Да, с гостями это было ужасно, конечно. Ненавижу его за это!

– И это только начало, – вздыхает она. – Дальше будет еще хуже! Я бы на твоем месте, Леночка, попросила брата отправить тебя учиться за границу. И он будет считать тебя пристроенной, и ты не будешь постоянно чувствовать, что тебя контролируют. Помнишь, я тебе показывала французский колледж?

– Где я, а где французский язык, – машу я рукой. – Я его в жизни не выучу, у меня и английский-то в голове не задерживается. И к тому же это какой-то экономический колледж, а я бы лучше на что-то дизайнерское пошла.

– Для этого нужны способности, – мягко замечает Мария. – Мы же показывали твои рисунки специалисту, помнишь, что он сказал?

– Помню, – угрюмо отвечаю я. Настроение сразу портится.

Не то чтобы я считала себя гением, но мне всегда казалось, что я придумываю красивую одежду. Во всяком случае, моя Барби выглядела круче, чем на показе мод, и на школьный спектакль в девятом классе я сама все костюмы придумала и практически сшила. В общем, мне казалось, что это мое будущее. Но когда профессор с кафедры дизайна, которого Мария нашла по знакомству, посмотрел на мои эскизы и сказал, что все это полная ерунда, у меня как будто руки опустились.

Что ж, буду хотя бы швеей. Тоже не самая плохая в мире профессия.

– Я тебе принесла твое любимое птичье молоко, – Мария достает из сумки коробку. – А еще крем, пенку для умывания и тоник. У тебя проблемная кожа, надо за ней ухаживать даже если в больнице лежишь.

– У меня, походу, все проблемное, – бурчу я. – И кожа, и легкие, и мозги. Но спасибо. А Дима… ничего не передавал?

– Нет, – качает она головой.

– Ясно.

Мы еще какое-то время болтаем, потом заходит медсестра и напоминает, что долго в палате интенсивной терапии находиться нельзя, и Мария уходит, обещая еще завтра зайти. Я думаю о том, что она сказала. Ну про колледж, про то, что мне надо уехать. Конечно, никакая Франция мне, тупенькой, не светит, но, может быть, имеет смысл попросить общежитие в училище и жить там? Может, так Дима начнет считать меня самостоятельной и перестанет относиться ко мне, как к неразумному ребенку?

Я тяжело вздыхаю и закрываю глаза. На следующий день меня переводят в обычную палату, а еще через день меня навещает делегация в лице Кастета, Лешего и Вита. Лица у всех троих такие, будто они несколько раз упали. На чей-то кулак.

– Это Дима вас так? – ахаю я.

– Нее, что ты, – уверяют меня они. – Мы просто… ну…споткнулись!

– Придурок он все-таки, – мрачно говорю я. – Вы-то здесь при чем?

Парни синхронно пожимают плечами, а я очень жду появления Димы в палате, чтобы высказать ему все, что я о нем думаю. Но за всю ту неделю, что я тут лежу, он ко мне так и не приходит.

***

Выписать меня обещают в среду, то есть завтра. Это рабочий день, но я все же звоню Марии.

– Привет, ты сможешь меня забрать? – смущенно спрашиваю я.

Я ненавижу кого-то о чем-то просить, но врачи сказали мне поберечь себя, а поездка из больницы на трясущемся автобусе да еще со всеми вещами не очень укладывается в заботу о себе. Кастета просить неловко, он и так из-за меня огреб, а Дима… А Диме я звонить не хочу. Он ведь так и не появился в больнице ни разу со дня аварии. Может, решил поставить на мне крест и больше не общаться со мной?

Ничего. Переживу. Заберу все свои вещи из квартиры, которая по факту его, ведь это он ее нам купил с бабушкой, и попрошу общагу в училище. Или временно у Марии останусь. А нет, стоп, к Марии нельзя: у нее ведь уже Дима живет. Черт, какой-то замкнутый круг!

– Тебя выписывают? – озабоченно спрашивает она, и я слышу на фоне шум и громкие голоса. – Подожди, тут неудобно говорить, я сейчас в кабинет зайду.

Теперь мне вдвойне неловко, потому что я вдруг понимаю, что оторвала ее от работы. Мария – директор автосалона, который Дима открыл в нашем городе. Это по сути филиал, потому что основной салон у него в Москве, так же как и сеть автомастерских, но дела, кажется, здесь идут неплохо.

– Да, меня завтра выписывают, – бормочу я. – Я хотела попросить, чтобы ты меня забрала в одиннадцать. Но только если можешь! Если нет, я сама!

– У меня в это время встреча, – задумчиво тянет она. – Но я что-нибудь придумаю, Леночка. Не переживай: заберу тебя.

– Спасибо, – благодарно выдыхаю я. – Что бы я без тебя делала!

А ведь когда-то я терпеть ее не могла. Ну что с меня взять: я была глупым ребенком. К тому же, без памяти была влюблена в Диму. Понятно, что его девушка да еще и такая красивая, никаких хороших чувств у меня вызвать не могла. На свадьбе Лекса и Яси я даже специально ее вишневым соком облила. Сейчас стыдно об этом вспоминать, но тогда я чувствовала себя победительницей, хотя Мария даже в перепачканном платье все равно выглядела в сотни раз красивее, чем я.

Потом, когда Дима стал все больше времени проводить в Москве, мы постепенно подружились. Мария заходила к нам в гости и общалась с бабушкой, она нашла для нее сиделку, без которой я бы не справилась, она помогала мне с уроками, и именно она однажды мягко поговорила со мной, объяснив, что смешно такой юной девочке быть влюбленной во взрослого мужчину, который ей по сути заменил брата.

– Ему очень неловко из-за этого с тобой общаться, Леночка, – сказала тогда она. – И нам всем неловко, потому что мы это видим. Думаешь, почему Дима теперь так редко приезжает в город?

Я тогда думала, что умру от унижения. Мне-то казалось, у него в Москве важные дела, поэтому он там так много времени проводит, а он просто не хочет меня видеть, а еще мои тайные чувства, оказывается, всем заметны! Господи, я тогда готова была сквозь землю провалиться. Но Мария утешила меня, предложила обращать больше внимания на сверстников, и я, поплакав пару дней, согласилась пойти гулять с Максом из параллельного класса, который давно меня звал куда-нибудь. С ним я первый раз и поцеловалась, но потом об этом непонятным образом узнал вернувшийся из командировки Дима, наорал на меня, потом пошел разбираться с Максом, и это все было так ужасно, так мерзко…

Кажется, с тех пор мы и начали друг друга потихоньку ненавидеть. Уверена, если бы Дима не чувствовал себя обязанным помогать мне и бабушке, он бы вообще больше у нас не появлялся. Но он слишком ответственный, чтобы так сделать.

В среду я стою с вещами в приемном покое и выглядываю через стеклянные двери Марию. Уже двадцать минут двенадцатого, а ее все нет. Уже думаю позвонить ей, чтобы узнать, приедет ли она вообще, как вдруг дверь резко распахивается и в больницу, широко шагая, заходит Дима.

Дима!

Сердце пускается вскачь и дышать становится так трудно, как будто у меня все еще работает только одно легкое вместо двух. Я с силой сжимаю ручку пакета с вещами, чувствуя, как ладонь от волнения становится мокрой.

– Привет, – он хмурится, оглядывая меня так, будто выискивает на мне какие-то повреждения. – Что сказали врачи?

– Что я буду жить, – угрюмо говорю я. – Иначе бы меня, наверное, не выписали, правда? Где Мария? Она обещала меня забрать?

– Мара работает, – отрезает Дима и забирает у меня пакет с вещами. – И хватит уже ее постоянно дергать, она вообще-то не обязана к тебе бегать по каждому чиху. Почему ты мне не позвонила?

Я закусываю губу, стараясь не заплакать. Не хочу выглядеть еще более жалкой.

– А почему я должна была тебе звонить? – резко отвечаю я, маскируя за грубостью свою растерянность. – Ты даже ни разу не пришел меня навестить, ясно, что тебе на меня пофиг.

– Пофиг?! – у Димы зло вспыхивают глаза, и его красивое лицо внезапно становится жестким и опасным. – Пофиг, блядь? Я, сука, ночевал вот на этих креслах, потому что меня не пускали к тебе в реанимацию. И в пит палату тоже не пускали. Я, блядь, чуть не поседел. У меня твой брат умер на руках, и я хрен знал, что с тобой, вдруг ты тоже…