Арфа Ветров - Фьюри Мэгги - Страница 4

Осторожный стук прервал его размышления. Выругавшись, жрец распахнул дверь с такой силой, что едва не сбил гостя с посадочной площадки. Тот поспешно увернулся от очередного кома снега, брякнувшегося с навеса над крыльцом, и Верховный Жрец узнал Сигнуса, воина-жреца, который, впрочем, предпочитал воинской стезю целителя. Черный Коготь презрительно усмехнулся — по крайней мере он верный последователь, а знахарское знание ядов подчас бывает весьма полезно.

— Владыка, — с порога выпалил Сигнус, — королева Пламенеющее Крыло скончалась.

Сердце Черного Когтя забилось веселее. Ну наконец-то! Ждать пришлось долго, но сейчас эта новость как нельзя кстати.

— Я иду! — ответил он и в тот же момент ощутил некий безмолвный сигнал, заставивший его вернуться в покои. И Верховный Жрец так и ахнул: на противоположной окну стене один из полированных каменных блоков вдруг засветился тусклым светом, и перед ним возникло резко очерченное знакомое лицо Миафана.

Черный Коготь с облегчением вздохнул.

— Я приду сразу как смогу, — сказал он Сигнусу. — А до тех пор меня нельзя беспокоить ни по какому делу. Ясно? — Он захлопнул дверь перед самым носом озадаченного вестника и тщательно запер ее.

— Миафан, где же ты? — Верховный Жрец был слишком взволнован, чтобы прибегать к безмолвным формам ментального общения. — Снег тает! Моя зима кончается! Что..?

— Заткнись, Черный Коготь, и слушай. — Немая речь Верховного Мага была едва внятной, чувствовалось, что он ослаблен. — На моего мага Погоды, на Элизеф, напали эти перебежчики…

— На нее напали? Она ранена? А она может восстановить зиму? — не утерпел жрец.

— Конечно, если хочет жить. — На мгновение в голосе Миафана появилась твердость стали. — Я займусь этим, как только вернусь. Но ближе к делу. Как там эта ваша королева?

Черный Коготь улыбнулся.

— Умерла, — довольно ответил он. — Яд сработал прекрасно.

— Великолепно! Тогда, не теряя времени, бери власть.

Мой дурачок принц обстряпал все лучше некуда. Принцесса заманит наших беглецов в замок Инкондора — в смысле ловушки ты это прекрасно придумал — и, если они оплошают, все пройдет как по маслу. Скоро ли ты будешь готов? — Изображение улыбнулось с таким зловещим торжеством, что у Черного Когтя похолодела спина.

— Буду готов? — удивленно переспросил он. — Но королева умерла буквально только что, и у меня не было времени…

— Тогда не теряй его. Черный Коготь. Им потребуется несколько дней, чтобы достичь замка, и ты успеешь все подготовить. Крепко держи в руках город, а остальное предоставь мне. Пусть твои воины будут наготове и ждут моего указания. Да, и вот еще: не знаю, что там с твоим кристаллом, но исправь это как можно скорее. Такая связь, как сейчас, требует большей энергии, а мне нужно поберечь силы и время для других дел. — С этими словами он исчез, предоставив жрецу созерцать пустую стену и возмущаться про себя.

Наконец он снова пришел в себя и открыл окно. В комнату ворвались звуки, сразу успокоившие его раздражение, — люди оплакивали Пламенеющее Крыло, королеву Небесного Народа. Черный Коготь слегка улыбнулся и, придав своему лицу приличествующее скорбное выражение, решительно направился к двери. Дел было очень много, а времени мало. Он вышел на посадочную площадку, расправил свои черные крылья и полетел к замку королевы.

Темнота. Темнота и запах конского пота стали постоянными спутниками Паррика, с тех пор как его с товарищами захватили всадники Ксандима. Старый кавалерист по привычке выругался, но как-то вяло, даже запас его сквернословия, казалось, был близок к истощению. Беспомощного и слепого, его везли как мешок с дерьмом на одном из знаменитых ксандимских «зверей», что было страшным унижением для любого конника. Он насквозь промок, его мучили ярость, тоска и страх. С этими людьми он мог говорить только через Мериэль, но та была не в себе и к тому же ненавидела Паррика. Он не мог поручиться, что она правильно переведет его слова, даже если эти дикари захотят выслушать пленника.

Паррик услышал, как позади страшно кашляет Элевин. Видно, застарелая болезнь обострилась во время тяжкого путешествия. «Старику, пожалуй, не выжить», — подумал Паррик. Насколько ему было известно, Элевин находился в тех же условиях, что и прочие, — связанный, с кляпом во рту и повязкой на глазах. Неизвестность томила Паррика. «Куда эти негодяи нас везут, — думал он, — и сколько еще это будет продолжаться?»

Бывший начальник кавалерии уже горько раскаивался в своем безрассудном решении отправиться на поиски Ориэллы. Да и как можно найти ее в этой враждебной пустыне? Надо было побольше разузнать об этих краях у Яниса, атамана дружественных повстанцам Ночных Пиратов, что вели контрабандную торговлю с Южными Царствами! И зачем он только напросился на этот корабль! Паррик снова выругался и плюнул бы, если бы не кляп. Суеверный капитан Идрис, доставивший их сюда, и так долго колебался, брать ли с собой волшебницу, а Мериэль подлила еще масла в огонь своим дурацким высокомерием и злостью. А какое дело капитану до того, что она так обращается со всеми смертными? Всю дорогу корабль трепали бури, и когда сломалась мачта, Идрис тут же высадил их всех на ближайший берег и отплыл восвояси, даже не задержавшись для ремонта.

О Боги, какой же он, Паррик, глупец! Форрал, его прежний командир, был бы до крайности возмущен. Начальник кавалерии бросил друзей, чтобы отправиться в эту дурацкую экспедицию, и доверил командование купцу, не имеющему военного опыта! «О Боги, что я натворил!» — с тоской подумал он. — Удастся ли им найти владычицу Эйлин? Поможет ли она нам? Конечно, — успокаивал он сам себя. — Все же она — мать Ориэллы. Верховный Маг погубил Форрала и предал ее дочь. Значит, она должна быть на нашей стороне. Если бы я еще и нашел Ориэллу…

Лошадь тем временем все продолжала везти его куда-то. Паррик, кавалерист по призванию, нашел некоторое успокоение в ее ритмичной поступи. Эх, хорошо бы увидеть этого коня, провести рукой по гладким бокам, похлопать по крупу… А уж сидеть на нем, быть хозяином его благородной мощи! Похоже, он способен обогнать ветер. Успокоенный острым конским запахом, убаюканный однообразным покачиванием, Паррик задремал, и ему приснилось, что он скачет верхом на ветре.

Его разбудил леденящий душу крик совы. Слух воина был обострен из-за невозможности видеть, и Паррик даже расслышал шелест крыльев улетавшей птицы. Должно быть, еще ночь: из-за повязки не пробивается свет, и свежо тоже по-ночному. Хорошо еще, хоть дождь перестал! Паррик сосредоточился, пытаясь с помощью своих чувств, развитых многолетним воинским опытом, получать ответ, которого ему не могло дать зрение. Ага, местность изменилась. Аромат луговых трав сменился запахами леса; ну да, вот и ветер зашелестел в листве. По положению тела лошади, по тому, как напряглись ее мускулы, он понял, что она поднимается в гору.

Стук копыт ясно говорил о том, что дорога вымощена камнями. Потом Паррик услышал голоса тех, кто взял его в плен, и лошадь остановилась. Ксандимцы обменялись приветствиями на своем певучем языке, и не надо было понимать слова, чтобы уловить в их тоне любопытство и изумление. Паррик как будто различил неясный свет факелов. Потом лошадь недовольно фыркнула и снова стала взбираться по каменистой дороге. Командир кавалерии приготовился к встрече со всадниками Ксандима. Куда бы их ни везли, ясно было, что скоро они будут на месте.

Глава 2. ЭФИРОВИДЕЦ

За высокой горой, на обширном плоскогорье, заросшем побитой морозом травой, гулял ветер, и в шепоте его можно было расслышать немало тайн. Там, в самом сердце Ксандима, по роскошному благоухающему летней порой лугу (теперь это время, казалось, ушло навсегда) струился бурный поток, вытекавший из мрачного ущелья, где лежали родовые могильники Ксандима. Только ради погребальной церемонии приходил сюда Народ Всадников, и только Эфировидцу было известно сакральное место этого ущелья — огромная скала, похожая на остроконечную башню причудливой формы, стоящая в самом конце узкой долины.