Училка и Чемпион (СИ) - Малиновская Маша - Страница 3

— А ты не боишься, что она оскорбится на твоё предложение денег и ещё раз за зад тебя укусит? — спрашивает Витёк и начинает ржать, а за ним и остальные.

— Может, она бешеная, и тебе теперь уколы надо, — выдаёт одна из баб, манерно скривившись, но мне почему-то её шутка не заходит. Бросаю на неё недовольный взгляд, и она давится собственным смехом. Все остальные тоже с темы съезжают.

Но надо признать, упорола меня эта девчонка прилично. До сих пор задница болит. По-хорошему, стащить бы с неё джинсы где-то в укромном уголке и в отместку так укусить, чтобы потом три дня сидеть не смогла.

С удивлением понимаю, что при этой мысли у меня…. встаёт. Перед глазами возмущённая моська с курносым носом и здоровенными ярко-синими глазищами.

И голос этот звонкий. Странно, но даже не противный, как обычно бывает, когда бабы верещат.

Алкоголь внедряется в кровь, и я, наконец, чувствую, как мышцы расслабляются. Это, конечно, не самый полезный способ расслабиться, но иногда то, что надо.

Настроение выравнивается, Родион уже так не бесит своей тупостью, а губы-сосиски не кажутся столь неповоротливыми, и я даже думаю, что кое для чего могут вполне сгодиться.

Одна, вторая, третья рюмка. Музыка, хохот, блядство.

В вип-кабинке остаюсь только я, Родион, тёлка с длиннючими ресницами и губы-сосиски. И я предлагаю Родиону и ресницам прогуляться, а сам закидываю руки за голову и прикрываю глаза, откидываюсь на диван, чтобы сосиски могли заняться своим делом.

— Только молча, детка, окей? Я совсем не настроен на поболтать.

— Как скажешь, — улыбается и опускается на колени, прикусив губу, а я гадаю, не прыснет ли из той силикон или что там они закачивают, если она прикусит её сильнее?

— Ой, чуть не порезалась, — охает она. — Очки этой дурочки там и валяются.

— А-ну дай сюда, — забираю у неё их рук покорёженную тонкую чёрную оправу, и пока силиконовые губы приступают к делу, крепче сжимаю остатки от очков истерички в руке.

Блядь, смешно это или нет, но в голове всплывает образ… Прямо в моменте, когда силикон скользит по стволу.

Вот бы соединить этот образ и те ощущения, которые сейчас испытывает тело.

Да, девчонку надо обязательно найти.

Завтра отосплюсь и займусь этим.

5

Мирон

Утро после боя добрым не бывает.

И то ли дело в алкоголе, то ли в нервах, то ли в самом бое — уже не разобрать.

Встаю с кровати, а точнее, отскребаю себя от неё. Морда вся болит, ссадина над бровью тянет. Запах от меня пиздец какой — вчера после клуба сразу спать завалился, как домой пришёл.

Иду в душ, горячую даже не включаю, потому что надо в себя прийти. Даже как-то легче становится.

Стоя у зеркала, с удовлетворением отмечаю, что синяков почти и нет, хотя по корпусу пропустил я пару ударов. А вот на заднице… вот мать твою — отпечаток зубов той тёлки. Кому покажи — ржать будут.

Хотя, кому я там собрался зад свой демонстрировать? Только если массажистке или бляди какой. Но их чесать не должно, откуда у меня такая медаль на память.

Сам с себя ржать начинаю. Надо же кошка какая оказалась — сразу зубы в ход пустила. Ну хорошо хоть за задницу, а не…

Курьер привозит жратву минут через сорок. Жареные куриные крылышки и лапша — я такое себе только в первые дни после боя позволить могу, расслабон небольшой поймать, а потом снова тренировки-подготовка-тренировки-пиздливый менеджер.

Ну ладно, работа у него такая, я ему сам за это же и плачу.

Пока жру, на телефоне пиликает сообщение. Ржавый.

Пёс вонючий, вчера меня здорово с девчонкой подосрал. Надо шлюху нанять, чтобы и ему на жопе зубы оставила.

“Мирон, прости, но по бабе той смог только адрес пробить и то только номер дома. И что зовут Любовь Макеева”

“Родя, херовый ты сыщик. Давай что есть уже”

Пока доедаю последнее шестое крылышко, ржавый присылает адрес. Так, улица Ленина, дом семь. Это ж вроде совсем близко, за школой ещё минут пятнадцать ходу. Значит, почти соседи, считай.

Ладно. Надо с этим разобраться.

Но как я найду её без номера квартиры? Придётся сидеть и караулить, пока не появится.

Ну а что ещё делать. Надо, значит, надо. И чем дольше я буду ждать, тем больше буду желать ушатать Родиона. Так что пусть молится, пакля морковная.

На тумбочке в прихожей нахожу оправу от разбитых очков девчонки. Зачем-то кручу в руках, а потом засовываю в карман.

Алкотестер показывает нормальное значение, к моему собственному удивлению. Хера себе я хороший мальчик. Так что на Ленина еду на тачке.

Седьмой дом на Ленина — старая пятиэтажка, возле подъездов ебучий стрит-арт из машинных покрышек в виде лебедей, ваз, пальмы из пластиковых бутылок и прибитые к деревьям, как в фильмах ужасов, мягкие игрушки. И какой-та бабке, видимо, ёбнула в голову креативная идея прибить детские яркие резиновые сапожки к спинке одной из лавочек.

Пиздец, кунсткамера. В чьей башке это вообще выглядит красиво?

Паркуюсь между деревьями у первого подъезда. Отсюда видно все четыре, так что пропустить не должен. Только вопрос в том, сколько нужно будет ждать.

Ну да ладно. Втыкаю в уши наушники и врубаю музыку. Любимые “Холивуд Андэд” рвут перепонки жёстким музлом. Кайф. Люблю под них тренироваться.

Минут через сорок терпение истончается и мне уже не кажется такой пиздатой идеей караулить девчонку. А что если она вообще свалила из города? Выходные как-никак.

Но только представлю всю эту дурно пахнущую вонь в СМИ, то продолжаю сидеть и высматривать, барабаня пальцами по рулю, когда вдруг из третьего подъезда выруливает знакомая фигура.

Оно конечно невысоких баб с длинными тёмными волосами дофига, и как золушка туфлю, я примерять зубы каждой к своей отметине на заднице не собираюсь. Но эту я узнаю сразу.

Вздёрнутый нос, круглая задница (да, это тоже запомнилось), маленькие торчащие сиськи, ну и очки. Другие, понятное дело.

Засунув конверт в карман, выпрыгиваю из машины и иду навстречу. Ну давай, Любовь Макеева, быстренько порешаем и закроем вопрос.

— Привет, солнце, — торможу прямо перед девчонкой. — Есть разговор. Пройдёмся? Или можем поболтать в моей машине, например.

Эта Люба-Любовь останавливается как вкопанная и поднимает на меня ошалелые глаза. Смотрит, прищурившись, несколько секунд.

Не узнаёт, что ли? Или дома остались очки с меньшим плюсом, а нормальные вчера разбились?

Когда наконец до неё доходит, она отшатывается, набирает полные лёгкие воздуха и мне уже на мгновение сдаётся, что она вот-вот заверещит во всю глотку.

Блин, как бы её затащить в тачку, чтобы нормально поговорить?

Но не хватало, чтобы мне потом пришили к попытке изнасилования ещё и похищение.

— Вы! — шепчет рьяно. — Вы меня преследуете, что ли?!

— Эм…. нет….

Не хватало ещё.

Вместо того, чтобы сказать по делу, я внезапно начинаю тупить. Залипаю на её розовый пухлый аккуратный рот, на чуть сморщенный в гневе нос и понимаю… что, кажется, у меня снова начинается движение в штанах.

Да, ладно, Мир, всего лишь от взгляда на бабью морду?

Не ну, я, конечно, здоров вполне, но ладно бы на сиськи, но на сердитую моську уж как-то совсем по малолетски.

— Серьёзно? — складывает руки на груди, но на шаг всё-таки отходит. Боится? Правильно делает, коза. — Откуда вы узнали, где я живу?

— А ты тут живёшь? — выгибаю бровь, на что она реагирует предсказуемым ступором, типа сама только поняла, что спалилась. — Ладно, шучу. Я пришёл извиниться за вчера. Я всё не так понял и все дела. Ну короче, прости, что перепутал тебя с проституткой.

Лицо её каменеет при слове “проститутка”, как если бы я произнёс сейчас в её адрес древнее кельтское проклятье.

— Это… я бы хотел загладить вину, — продолжаю, и Люба-Любовь снова прищуривается. — В общем, на, держи. Это типа моральный ущерб, — протягиваю конверт с деньгами. — И давай забудем про это досадное недоразумение.