Сага о Кае Лютом (СИ) - Бутырская Наталья - Страница 46

— Теперь я могу расти рунами, — ответил Одноглазый. — Прежде не рос, ибо боялся, что перемены через твой дар затронут весь хирд.

— А нынче?

— Нынче я могу отгородиться от стаи.

Но Тулле наотрез отказался говорить, каких перемен он так опасается и что будет, когда он станет хельтом. Я и без стаи чувствовал меж нами высокую стену, да и остальные ульверы тоже. Даже те хирдманы, что были с Альриком еще до моего появления, держались от Тулле в стороне.

Лишь после этого я отправился в дом, где поселили отца с его людьми.

Я поведал ему о недавнем походе в Сторбаш, похвалил перед Кнутом его сына, Дага, поблагодарил Полузубого и подарил ему серебряный браслет со своей руки. Бритт не обязан биться с тварями, пока те не нападают на Сторбаш, о том был уговор, но он всё же пошел с Эрлингом и потому заслужил награду.

Отец же рассказал, с какими тварями они встретились и что видели на оставленных людьми островах. Не всегда рыбаки да козопасы успевали уйти вовремя, и Эрлинг видел пустые дома с человеческими останками. Пару раз он находил детей, которых спрятали родители, только не все они доживали до прихода хирдманов. Как-то снял полумертвого мальчонку, которого привязали к макушке сосны. Если бы не дождь, прошедший накануне, так тот бы помер от жажды.

— Думаю забрать с десяток сирот в Сторбаш, — говорил Эрлинг. — Уж прокормим как-нибудь. Вон Полузубому людей не хватает, да и девок надо за кого-то отдавать. Лучше уж за тех, кого сами вырастим, чем за незнакомцев.

— Хочешь воротиться домой? — спросил я. — Тебе и на нашем острове хватит битв. Недавно вот гармы средь лета объявились. Коли я попрошу конунга, он не откажет.

— Какой же я лендерман тогда? — усмехнулся отец. — К тому же в Сторбаше есть кому заместо меня встать. Фольмунд, Ульварн, второй твой сынишка — вона сколько мужей народилось! А соломенная смерть меня страшит больше, чем твариная пасть.

Другого ответа я от него и не ждал.

1 Соломенная болезнь — так называлась смерть от болезни или старости. Считалось, что позорнее ничего не существует и быть не может.

Глава 7

До Флиппи я так и не добрался. Сначала я сидел с отцом и его людьми, поделился кое-каким оружием, да и серебром не обидел, потом Стиг привел десятирунного Коршуна и передал твариное сердце под него. Я узнал, что у Рагнвальда есть особое местечко, где дружинники становятся хельтами и сторхельтами, — нарочно выкопанная пещера в горах поодаль от Хандельсби. Там и впрямь было удобно: подопечный никуда не убежит и людей не потревожит.

Коршун держался неплохо, на меня не кидался, на стены не лез, послушно грыз жилистое сухое мясо, вот только нещадно блевал. Я даже боялся, что он не справится, ведь для становления хельтом нужно, чтоб твариная плоть оставалась внутри воина, а не выходила наружу. А потом пригляделся к рвоте: вода, желчь, утренняя каша… комков мяса там не было. И уже на половине сердца Коршун полыхнул хельтовой силой. Когда он уснул, мне пришлось натаскать воды из ручья и ополоснуть каменные полы, чтоб не задохнуться.

Еще полдня я провел у конунга, запоминал, как добраться до того острова, где пропал Гейр. Прежде-то нас вёл Альрик, а уж он исходил всё Северное море еще будучи Однорунным, вместе с торговцем заглянул в каждую мелкую деревеньку. Я же провел несколько зим в чужих землях, потому свои знал куда хуже, к тому же сидя на веслах многого не разглядишь и не запомнишь. Вот и пришлось выслушивать от Стига, сколько дней пути от одного острова к другому и как их узнать. У каждого были свои приметы, причем сразу несколько — ведь к острову можно подойти с разных сторон, и для всякой стороны приметы свои. Простодушный тоже слушал. Мало ли что случится в пути? Вдруг разойдемся из-за бури или твари какой? Если что забудем, так Херлифу подскажет Вепрь, а мне — Болли или Трёхрукий. Они в свое время тоже немало погуляли по Северному морю.

А потом мы отбыли.

Сначала шли медленно, проверяли, как изменился дар Коршуна: нарочно расходились кораблями, завязывали полусарапу глаза, и тот должен был угадать, в какой стороне «Жеребец». Хускарлов он нынче слышал за три сотни шагов, хельтов — примерно за восемь сотен, значит, сторхельтову тварь угадает еще раньше. Хотя вода мешает его дару, и морских чудищ Коршун учует гораздо ближе.

Плыли мы от острова к острову, держась берегов и скал, пару раз выжидали, пока тварь проплывет мимо, один раз пришлось подналечь на вёсла, чтобы вовремя уйти. И я не мог понять, всегда ли в Северном море было так много тварей или прежде мы их попросту не слышали? Ходил же наш драккар как-то до Коршуна. Впрочем, корабли пропадали и раньше, а ярлы звали вольных хирдманов только тогда, когда одна из морских тварей заплывала к ним во фьорды и отказывалась уходить.

Когда показался остров с приметной двурогой горой, у которой один рог порос деревьями, а второй был лысым, я понял, что мы прибыли на место, осталось лишь причалить. Берег с этой стороны был скалистым, неудобным для высадки, я всматривался, пытаясь разглядеть останки Гейрова драккара.

— Стой, — крикнул Коршун, стоящий на самом носу «Сокола».

— Вёсла в воду! — тут же откликнулся я.

Гребцы резко опустили лопасти в море, от чего корабль сразу сбавил ход, а потом и вовсе остановился.

— Чую сторхельтову тварь, — пояснил наш слухач. — Не пойму, то ли на острове, то ли в воде меж нами.

— Гейр — сторхельт, — сказал я. — Да и среди его людей были таковые.

Тварей от людей Коршун, увы, отличать по их рунной силе не умел.

— Может, стоит подойти ближе? — предложил Хальфсен.

Я не сводил взгляда с Коршуна. Он перегнулся за борт, вслушиваясь, а потом отпрянул:

— Назад! Она приближается!

— Табань!

Хирдманы как сидели, так и начали грести, только на сей раз не тянули вёсла на себя, а толкали их рукояти вперед. Да, долго так не поплаваешь, но нам того и не нужно. В несколько рывков «Сокол» отлетел назад на полсотню шагов и остановился по знаку Коршуна.

— Тварь быстро скакнула вперед, а потом встала. Это точно в воде, — быстро говорил полусарап. — Странно, что она больше не движется.

Мы выждали еще немного. Тварь нас не преследовала, но и не уходила к берегу.Затаилась.

— Пойдем кругом, — наконец решился я. — Хальфсен, дуй на мачту, смотри, нет ли где Гейрова корабля или хотя бы обломков каких.

«Сокол» неспешно пошел вдоль острова, по-прежнему держась примерно в тысяче шагов от него. «Жеребец» следовал за ним, отставая еще на полсотню шагов. Постепенно берег становился всё ниже, и вскоре я увидел подходящее место для высадки. Но и там не было ни единого намека на корабль Гейра.

Морская тварь осталась позади, и я решил пристать здесь. Только кое-что меня тревожило. Бездновы отпрыски гуляют где хотят, и нет ничего удивительного в том, что этой приглянулся какой-то берег. Но почему она не пошла за нами? Вряд ли тварь испугалась наших рун, среди нас нет ни одного сторхельта. А если именно эта сожрала хирд Гейра, так мой будет ей на один зуб. Ее словно держало что-то возле берега.

Потому я сказал идти медленно и быть готовыми сразу отступить, гребцами оставил лишь хельтов и девятирунных, остальные разместились возле сложенной мачты. «Жеребец» должен был ждать на месте.

Весла мягко опускались в воду и поднимались снова. Коршун едва ли не висел на носовой фигуре драккара. Пес, что греб на самом носу, внезапно нахмурился и с силой потянул на себя рукоять, словно весло запуталось в водорослях. Хотя что для хельта те водоросли? Не прочнее осенней паутины. Потом гребцы за ним тоже уставились на свои вёсла, чтоб увидеть, что же они такое зацепили.

— Суши́! — крикнул я. — Что там? Трава? Медузы?

— Так ничего вроде нет, — неуверенно сказал пёс, — весло выходит чистое. Но грести тяжело, словно вчерашнюю кашу ложкой черпаешь.

— Лундвар! Нырни-ка…

— Тварь! — завопил Коршун. — Идет сюда. Быстро!