Новое Просвещение и борьба за свободу знания - Кауфман Питер - Страница 7

Тиндейл дал людям возможность выступить против «тщеславных суеверий», «ложной доктрины», «порочных страстей», «гордыни» и «ненасытной алчности» Церкви. Таким образом, мы вправе говорить о том, что его великий современный истолкователь назвал «силой выраженного протеста», которую перевод Тиндейла «пробудил в обычном человеке». Обращаясь непосредственно к каждому читателю, «убрав корку столетней религиозной доктрины, напыщенной и застойной» и «освободив оригинальный текст от оков присвоившей его Церкви», перевод Тиндейла вкупе с актом его создания и публикации поразительным образом стал моральной суперсилой, «достаточной, чтобы поддержать людей в дерзких попытках противостоять преобладающим духовным и политическим влияниям и в страданиях, которые следовали за этими попытками». К тому же Тиндейл знал, что у Библии нет читателей, а есть слушатели, он знал, что для авторов ее оригинального текста «очевидно было чрезвычайно важно показать, как речь связывает людей между собой», и сосредоточился на силе этой речи. Он знал, что «пространство звука оказывало еще большее влияние на первых слушателей, к кому обращался текст и кто, конечно же, не читал его молча, а именно что слушал».

Более того, «Писание теперь обращалось не только к отдельному человеку, но и, что более важно, к новому обществу людей, которые начинали объединяться благодаря тому, что священный текст, написанный простым языком, стал доступен им всем… Демократизация Библии – вот в чем была цель Тиндейла»[53].

«Энциклопедия» сделала то же самое – методами, которые сегодня кажутся не столь уж мощными, – но тогда она, словно кувалдой, разбила традиционные скрепы. Среди тысяч других статьи по таким темам, как «Религия», «Философия», «Политика и общество», бросали вызов государству и Церкви прямо на глазах у цензоров. Например, в статье «Разум» нам говорят:

И духовенству это не понравилось. А пылкое порицание рабства не слишком расположило к энциклопедистам тех, кто на нем зарабатывал:

Вызов монархии и Церкви проявляется там, где его и можно ожидать, – в статьях типа Conscience, liberté de[55], Fanatisme[56], Tolérance[57], Croisades[58] – более того, Chaos[59] бросает вызов библейской мифологии, а Fortune[60] – чудовищному расслоению в сфере материального благосостояния в Европе XVIII века. Дидро и его соратники, по крайней мере наиболее прогрессивные, «излагали самые дерзкие мысли в коротких и относительно далеких от темы статьях или же зачастую просто делали отсылки к более длинным и значительным»[61]. Таким образом, статьи Xenxus и Xoxodins – о японской религии – нападают на иезуитов и янсенистов, а статьи, описывающие культы Индии и Мексики – Shavvarka, Ypaina, – на папу римского[62]. Научная статья «Каннибалы» заканчивается проказливой отсылкой: «См.: Евхаристия, Причастие, Алтарь и проч.». Современный биограф Дидро поясняет, что примерно в 23 000 статей (а это около трети всей энциклопедии) содержится хотя бы одна отсылка к другим. «В целом число отсылок – в некоторых статьях их пять или шесть – достигает почти 62 000»[63].

«Амбициозной целью "Энциклопедии", – говорит нам исследование, – было изменить мировоззрение людей».

Не только слова и идеи, содержащиеся в «Энциклопедии», вызвали эту перемену, но также и то, что с помощью печатного станка, коммерции, сети авторов, книгопечатников и книготорговцев ее создатели вынесли источник знания и влияния за пределы существующих властных институтов. Мало того, что авторы, издатели, книгопечатники и книготорговцы критиковали эти властные институты, они сами, благодаря поднимаемым ими вопросам и силе примера, становились все более значимым институтом власти. Издательское дело как таковое подвергалось строгой цензуре: издателям и публицистам надлежало получить от государства лицензию, или privilège[65], либо же некое permission tacite[66], которые могли быть отозваны в любое время, что часто и случалось[67]. И действительно, лицензию «Энциклопедии» отзывали несколько раз и право ее издавать всегда висело на волоске[68]. Сама идея, что знание способно обрести подобную форму, более того, быть опубликованным с отсылками к другим источникам информации в рамках одного сборника, представлялась неслыханной! В ту эпоху, когда «следовать доводам разума, куда бы они ни привели, было преступлением в глазах приверженцев традиционных ценностей», появилось «произведение, пронизанное новым духом, противоречащее властям и традициям, стремящееся подвергнуть все убеждения и учреждения пристальному изучению»[69].

Иными словами, проект «Энциклопедии» перевел свет огромных прожекторов с закостенелых религиозных орденов и левиафанов-институций, пребывающих под управлением и контролем государства и ранее выступавших в качестве хранителей и распространителей знания, на нечто новое – что-то, что, как казалось в этом ослепительном свете, люди однажды смогут контролировать сами[70]. Вспомним слова исследователя: