Приключения Буратино (тетралогия) (СИ) - Брусницын Алексей - Страница 55

– Конечно!

– Мне, например, нет, – заявил Даниэль.

Араб иронично поднял брови.

– И что же ты имеешь против?

– Во-первых… – начал было Даниэль.

– Во-первых… во-вторых… – перебил его Амир. – Знаю я все эти аргументы. Хочешь, я сам перечислю, а ты добавишь от себя, если будет что. Идёт?

Малыш не возражал.

– Во-первых, скука, – араб поднял кулак и отогнул мизинец. – Ты живёшь-живёшь, а потом тебе надоедает… Люди, которые слишком долго живут, страстно желают смерти. Бла-бла-бла… Так?

– Конечно! – уверенно подтвердил Даниэль.

– Тогда давай условимся: мы не рассматриваем вариант бесконечного существования в дряхлом, ни на что не способном теле. Ты либо существуешь в некой «Матрице», в которой ты молод и красив, и окружают тебя такие же молодые и красивые, либо получаешь новое тело для бренного существования. В этих условиях бессмертие. О’кей?

– Допустим.

– Следующий момент. Знаешь, почему старики испытывают смертную тоску?

Даниэль пожал плечами.

– Я о физиологическом аспекте, а не о пресыщенности жизнью и понимании её ничтожной сути. Я о том, что к определённому возрасту почти прекращается выработка гормонов, которые поддерживают интерес не только к противоположному полу, но и к жизни в целом. Так вот, этого тоже нет. Нет физиологической тоски и половой импотенции. Нет мозговой усталости из-за возрастного разрушения серого вещества. Нет Альцге́ймера и Паркинсо́на. О’кей?

– Допустим.

– Значит, первый аргумент «скука» – не аргумент! Согласен?

Даниэль вздохнул и кивнул. Всё это время Амир держал мизинец оттопыренным, араб наконец заметил это, удивился и убрал руку.

– Тогда следующий аргумент. Родные, близкие. Все умрут, а я останусь. Дети растут, стареют и умирают у меня на глазах… Грусть, печаль, тоска. Так?

– Обязательно, – Даниэлю стало интересно, как араб победит этот железный аргумент.

– А давайте не будет рассматривать вопрос о бессмертии в таком эгоцентрическом формате! – призвал Амир. – Имморталити или всем, или никому! Все вокруг готовы разделить с тобой тяготы вечного существования. Друзей не нужно хоронить и гадать, кто следующий. Из свадебной клятвы удалены слова «Пока смерть не разлучит нас». Дети вырастают, со временем разница в возрасте с ними нивелируется, и вы превращаетесь в самых близких друзей… Нет второго аргумента, Даниэль?

– Получается, нет.

– Тогда третий. Что вся эта бессмертная кодла жрать будет? Перенаселение, голод, социальное угнетение, война…

– Ну, этот я сам могу развенчать, – отозвался Даниэль. – Я делал исследование по этому поводу… – он спохватился. – Так, для себя… Так вот. Ресурсов планеты хватит ещё на десять таких населений, как сейчас. Опасность перенаселения преувеличивают для того, чтобы объяснить бедственное положение одних и роскошную жизнь других. Дескать, на всех уже не хватает.

– Перенаселение… – словно издеваясь над словом встрял Бронфельд. – А вы помните, господа, как взвыли фарисеи всех мастей, когда медицина победила рак лёгких? Катастрофа. Голод. Рак – естественный регулятор численности. Идиоты с транспарантами: «Не мешайте грешникам умирать!» или «Рак – десница божья». То же самое примерно…

– Я тогда школу как раз заканчивал, – вспомнил Малыш. – Мы как-то наткнулись на такую надпись на стене: «Руки прочь от рака!». Кто-то подписал в начало – «Грека».

Бронфельд подумал несколько секунд и усмехнулся, Даниэль тоже, а потом они увидели недоумевающий взгляд Амира, тот спросил:

– При чём здесь греки? Лекарство же не они придумали…

– Ой, Амир, – писатель махнул рукой. – Устану объяснять. Это чисто русский прикол, скороговорка такая есть.

– Что за быстроговорилка? Вы издеваетесь? Или у меня переводчик барахлит? – Амир постучал согнутым пальцем себя по правому уху, как будто это должно было помочь гаджету перестать барахлить.

Даниэль и Лев шумно обрадовались этому казусу с обратным переводом. Писатель сквозь смех выдавил:

– Интересно, что за слово на арабском обозначает понятие «барахлит»?

– Барахлит, – сказал Амир.

Это вызвало новый приступ плохо контролируемого веселья.

– Идиоты! Отключите свои переводчики! Нас сейчас выведут отсюда, – разозлился Амир.

«Идиоты» отключили переводчики: Даниэль в своём фолдере, Бронфельд на браслете.

– Максурон, – сказал Амир, очевидно воспроизводя термин, тождественный понятию «барахлит» на арабском, и залопотал дальше на этом языке, что-то объясняя собеседникам.

Писатель сполз на пол. У Малыша начались колики в животе. Амир пытался ещё пару секунд изображать праведный гнев, но не выдержал и тоже расхохотался.

Прискакал хозяин шавармии́. Тогда успокоились сами, успокоили его и попросили унести кальян.

Араб опомнился первым.

– О чём мы? Да! Перенаселение… Засейте невозделанные территории маисом или бататом, а потом рассказывайте мне про перенаселение! Посмотрите – кругом одни пустоши и сорняки. А что ещё человеку надо кроме еды? Но людям проще взять в руки меч, чем мотыгу…

– А срам прикрыть? – напомнил Бронфельд.

– Завернитесь в маисовые листья и прекратите мне голову морочить!

– А если холодно, как в Сибири? – не унимался писатель.

– Так выпейте водки, убейте пару медведей и завернитесь в их шкуры.

Тогда возразил Малыш:

– Но всё равно планета не резиновая. Когда-то наступит предел. Что тогда? Другие планеты колонизировать? – Даниэль смотрел на Амира с интересом: заметит ли араб ловушку? Сам он полагал, что планировать будущее человечества, рассчитывая на освоение других миров, могут только необразованные недоумки, перечитавшие антинаучной фантастики.

– А почему нет? Вот только в обозримом будущем вряд ли это станет возможно, – перешагнул фактологическую растяжку Амир. – Для начала самое простое – ограничение рождаемости. Чайлдфри и тому подобное… А космос подождёт… Подождёт, пока человечество станет к нему готово. Это сейчас нет такой возможности, но представь себе институты со штатом из учёных, которые способны накапливать знания вечно. Которых не остановит ни смерть, ни маразм. Когда-нибудь придумают они способ, как полететь к другим звёздам и обосноваться там. И наполнятся тогда каюты космических транспортов топотом маленьких ног и детским смехом… Согласен теперь, что перенаселение тоже не проблема?

Даниэлю ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Амир откинулся на спинку стула и убрал руки за спину.

– Тогда всё! Всё остальное – это подвиды этих трёх основных аргументов против бессмертия.

– Не может быть. Подожди! – Даниэль даже пощёлкал пальцами. – Мне надо подумать…

– Конечно-конечно. Жду. Давай, накидывай. Только не спеши, пожалуйста, – великодушно разрешил Амир.

– А я вот, что думаю, – сказал писатель с серьёзной миной. – Человека с детства готовят к смерти и настраивают против вечной физической жизни. Все бессмертные сказочные персонажи ущербны морально и физически. Дракула пьёт кровь и боится солнца, Кощей Бессмертный вечно пакостит и вообще – скелет, Вечный Жид весь покрыт язвами, шляется и стена́ет…

– Изначально, природой, организм человека рассчитан на тридцать пять лет, – подхватил Амир. – Именно столько, в лучшем случае, жили наши пещерные предки. Механизм смерти зашит в человека на биологическом и интеллектуальном уровне. Пока человек мог охотиться и обеспечивать себя пищей, он был нужен своему племени, когда терял хватку и зубы – ему становилось грустно от осознания своей бесполезности, и он умирал. Тысячелетиями учились оттягивать сей трагичный конец. Сейчас в среднем живут восемьдесят. Так почему не пойти дальше?! Вы сначала попробуйте жить вечно, потом говорите. Никто ж не пробовал. Не понравится – всегда есть выход, вечная жизнь – это не приговор…

– Кстати о приговорах. Представляете пожизненное заключение? Для бессмертного это, пожалуй, похуже смертной казни, – заметил писатель.

– Эту сказку мы знаем. Тоже арабская. Про джинна в лампе, – напомнил Даниэль.