Голому рубашка. Истории о кино и для кино - Эйрамджан Анатолий - Страница 107

Портер появляется на сцене в белом полотнянном костюме и усаживается в кресло-качалку под флагом США. К нему нетвердой походкой приближается Дженнингс.

Дженнингс (обращаясь к Портеру.) Послушайте, господин, не могли бы вы мне посодействовать на счет спиртного? Я всю глотку себе обжег «Хенесси три звездочки». Нет ли здесь чего-нибудь другого?

Портер (с любопытством рассматривая Дженнингса.) У нас есть здесь некое питье, которому приписывается свойство возбуждать в человеке бодрость. Называется «пулькэ» и имеется в любой эстанции. Кстати, я только что оттуда.

Дженнингс. Не имею ли я честь беседовать с консулом Соединенных Штатов в этой банановой республике?

Портер. Нет, сэр, я случайно присел отдохнуть в это кресло (встает.) А что заставило вас пуститься в путь с такой поспешностью? (Портер покачнулся и схватился за кресло-качалку)

Дженнингс. Наверное то же, что привело и вас сюда.

Портер. Я вижу, что встретил истинного джентльмена. Разрешите проводить вас в ближайшую эстанцию и угостить тем самым пулькэ. Пара долларов случайно остались в моем кармане.

Дженнингс. Благодарю вас. Однако я не представился вам. Возможно, вы читали обо мне в газетах. Эм Дженнингс, налетчик на поезда и грабитель банков.

Портер. Вильям Сидни Портер. Газеты ничего не писали обо мне. Должен ли я рассказать о себе?

Дженнингс. Совсем не обязательно. Вы любезно согласились проводить меня в эстанцию и угостить пулькэ. Мне достаточно знать ваше имя, чтобы выпить за ваше здоровье. Верно, Билл?

Портер. Точнее не скажешь, Элл!

И. обнявшись. Портер с Дженнингсом нетвердой походкой направляются в эстанцию. Возле них появляются карибы мужчины и женщины. Они выходят на сцену в темпераментном латиноамериканском танце. Они поют.

Свободнее и краше

(Хоть обойди весь свет)

Страны волшебней нашей

Нигде на свете нет!

Здесь женщины красивы!

А сколько здесь еды,

— Бананы, апельсины

И прочие плоды

Припев:

Здесь в пляс пойдет и мумия,

И запоет стена!

Анчурия! Анчурия!

Прекрасная страна!

Тюрьмой здесь не пугают,

Друзей не выдают,

Орут здесь попугаи,

И лотосы цветут.

Неважно, чьи банкноты

Хрустят в твоих руках.

Здесь всем неважно — кто ты:

Бандит или монах!

Припев:

Здесь в пляс пойдет и мумия,

И запоет стена!

Анчурия! Анчурия!

Прекрасная страна!

Пока идет исполнение номера «Анчурия! Анчурия!», Портер и Дженнингс садятся за столик в эстанции и кариб-официант подносит им стаканчики с пулькэ. На протяжении исполнения номера он сделает это не раз.

Танец заканчивается, карибы-танцоры усаживаются рядом с нашими героями за столиками, а одна пара остается на сцене и продолжает танцевать. Но музыка уже другая, и изменился характер танца. Это, скорее всего, танго.

Портер (привстав с места.) Элл, я в жизни не видел ничего подобного! (Кивает в сторону танцующих.)

Дженнингс. Вы имеете в виду танец или эту карибку?

Портер. И то, и другое.

Карибка замечает внимание гринго, бросает на него ослепительные взгляды и вдруг роняет возле Портера свой веер. Портер тут же поднимает веер и прижимает его к груди.

Дженнингс. Билл, вы, очевидно, не изучили еще обычаи латиноамериканцев. Вам следовало бы не устраивать сентиментальную демонстрацию с веером, а отдать его кавалеру этой дамы.

Портер. Ах, Элл, давайте лучше выпьем за чудное произведение природы! Сколько грации в этой девушке, Элл, какой темперамент!

Портер встречается взглядом с карибкой и, подняв бокал, осушает его. Кариока, украдкой от партнера, посылает ему воздушный поцелуй.

Портер. (Дженнингсу.) Вы видели, Элл? Или мне это показалось?

Дженнингс. Будьте осторожны, Билл, вы играете с огнем!

Карибка опять посылает Портеру воздушный поцелуй.

Портер. Это точно, Элл! Она послала мне воздушный поцелуй!

Портер посылает девушке ответный поцелуй, и так получается, что, повернувшись в танце, поцелуй этот перехватывает партнер карибки.

Смолкает музыка, кариб резко отталкивает от себя партнершу та падает на чей-то столик, а сам кариб направляется к Портеру. В руках у него блестит стилет. Портер становится в оборонительную позу, выставив вперед руку с веером. Кариб бросается в атаку и вдруг падает, сраженный пистолетным выстрелом. Стрелял Дженнингс. Схватив затем Портера, он устремляется из эстанции, успев на прощание выстрелить в люстру заведения. Гаснет свет.

Дженнингс. Скорее! На корабль!

Свет зажигается. Портер и Дженнингс уже на борту «Елены».

Портер. Элл, неужели вы убили этого юношу?

Дженнингс. А лучше бы было, если б он убил вас?

Портер. Никогда я не смогу забыть, простить себе, что явился виновником гибели человека!

Джонси. Вы не должны были, мистер Дженнингс, применить оружие. Надо было найти какой-либо иной способ уберечь мистера О. Генри.

Хетти Пеппер. Для вас это — очередное убийство, а для О. Генри — травма на всю жизнь!

Джефф Питерс. В самом деле, Элл, вы крепкий парень, могли справиться с человеком, вооруженным ножем…

Дженнингс. Легко говорить, сидя здесь, в театре! А тогда в моем распоряжении были доли секунды. И, учтите, я был уверен, что спасаю соотечественника или просто хорошего парня, который угостил меня пулькэ. Я не знал, что спасаю для человечества великого писателя! (Обращаясь к персонажам) Если бы не я — не было бы вас! Так что не сомневаюсь, что многочисленные читатели и почитатели О. Генри простят мне этот грех. И даже био-библиографы!

Портер. Мы плывем вторые сутки, Элл. Какова конечная цель нашего путешествия?

Дженнингс. А я покинул Америку именно затем, что избежать этой конечной цели.

Портер. Как далеко вы думаете уплыть?

Дженнингс. Так далеко, как только могут нас доставить 30 000 долларов, зашитых в моем поясе. Можете распоряжаться ими, как своими собственными, Билл. Все же это деньги с нашей родины, из маленького сельскохозяйственного банка…

Старый Джентльмен. Меня огорчает, что будущий писатель не нашел возможности отказаться от вашего предложения, мистер Дженнингс.

Дженнингс. У него не было выхода. Он вынужден был бежать вместе со мной.

Портер. И после всего, что произошло, я не мог бросить Дженнингса. И я не жалею об этом. Я приобрел хорошего друга, и мы совершили полное захватывающих приключений путешествие вдоль берегов Южной Америки.

Дженнингс» Путешествие, в котором, как утверждают био-библиографы, перемешались «президенты и бананы, веера и кинжалы, сомбреро и виски, серенады и государственные перевороты»!

Полицейский. А вам не кажется, мистер Дженнингс, что дружба писателя с таким человеком, как вы, набрасывает на него определенную тень?

Дженнингс. Вы слышали вопрос, Билл? Я часто думал над этим и каждый раз по-разному…

Портер. Вы знаете, Элл, что я — человек не свободный от предрассудков. И, тем не менее, по отношению к вам, мне кажется, я оказался вне всяких предрассудков.

Дженнингс. Я знаю это, Билл, но…

Портер. Мужская дружба — очень крепкая штука. Ради нее мой Боб Бакли согласен сесть в тюрьму, Ринго Джордж по просьбе друга взял себе его сварливую жену. Да и у нас с вами есть что вспомнить, Элл!

Дженнингс. Так как же мне ответить по поводу тени, которую я на вас набрасываю?

Портер. А нет никакой тени, Элл. Есть крепкая, мужская дружба.

И Портер с Дженнингсом поют песню о мужской дружбе. В середине песни, не вытерпев, к ним присоединится Томас Б. Кингмен — герой новеллы «Друзья из Сан-Розарио».

Друг не млеет от чувств, умилительно тая,

и про дружбу свою соловьем не поет.

Дружба — это когда друг дает, не считая,

а взамен ничего от тебя не берет.

Друг за друга идет в бой, в тюрьму и на пытки,