Физрук-10: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 17

— Это я, — послышался ответ. — А с кем я говорю?

— Я Данилов, учитель физкультуры в школе номер двадцать два. Мне нужно говорить с вами.

— Ну-у, если нужно, приходите…

— Когда?

— Можно прямо сейчас.

— Хорошо. Я буду через пятнадцать минут.

— Наш адрес…

— Я знаю.

Выключив газ, я оделся и вышел на улицу. Машину выгонять со двора не стал. Пешком, да еще напрямик, быстрее. Ровно через пятнадцать минут я уже стоял у двери сорок четвертой квартиры одиннадцатого дома по улице Луначарского. Нажал на кнопку звонка. Щелкнул язычок замка, дверь отворилась и… Я невольно отшатнулся. Мигом вся моя уверенность в новой картине мира вылетела у меня из головы. Я гулко сглотнул слюну и вцепился в дверной косяк, чтобы не упасть. Передо мною стояла Таня Савватеева, тринадцати лет. Девочка, которую я встретил вместе с брательником и «тонким человеком» на дороге.

— Здравствуйте! — сказала она. — Проходите, сестра вас ждет.

— Привет! — пробурчал я. — Тебя как зовут?

— Света!

— Разве хорошо обманывать взрослых, Света?

— Простите! Это все Володька выдумал.

— Куда ж ты тогда подевалась?

— Спряталась. А потом проходил автобус. Он меня и подобрал.

— Интересные у вас шутки.

Скинув обувку и повесив куртку на вешалку, я прошел на кухню, куда жестом направила меня Света Савватеева. Там меня встретила ее старшая сестра. Красивая девушка, чуть более взрослая копия своей младшей сестренки. Она протянула мне маленькую руку с узкой ладошкой, я пожал ее и, не дожидаясь приглашения, уселся за стол, накрытый для чаепития. Если гостеприимство в столь не ранний час, в этой квартире не было в порядке вещей, то следовательно Таня Савватеева меня и впрямь ждала.

— Вот берите варенье вишневое, мы его сами варим. Пирожки с капустой. Я только утром их напекла, — принялась угощать меня девушка, наливая крепкого горячего чаю в большую красную, с позолоченными узорами чашку.

— Спасибо! — искренне поблагодарил ее я. — Я собирался дому попить чайку, но у меня нет таких вкусностей.

— А вы приходите к нам.

Это прозвучало так искренне, что я ни на мгновение не усомнился в том, что если и в самом деле припрусь в следующий раз в этот дом, не спросясь, меня примут также радушно, словно дорогого гостя. Мне даже расхотелось расспрашивать эту улыбчивую приветливую девушку, что сидела напротив, о том, ради чего я к ней пришел. Тем не менее, я все должен прояснить до конца. Ну ладно, ее сестренка вместе с моим братишкой меня ловко разыграли, но ведь розыгрыш этот не был экспромтом! Особенно если учесть призрачное присутствие «тонкого человека».

— Таня, я хочу вас спросить о том, что было пять лет назад? — без лишних предисловий выдал я.

Я думал, она начнет округлять глаза, хмурить лоб, пытаясь сообразить, что же такое было пятилетку назад, но Савватеева-старшая сразу уточнила:

— Вы говорите о моей учебе в восьмом «Г» классе?

— Да, — подтвердил я. — Мне известно, что это был экспериментальный класс и руководила им Роза Марковна Винтер. Дело в том, что я тоже до недавнего времени был классным руководителем такого же экспериментального восьмого «Г» класса в двадцать второй, только состоящего из одних мальчиков. Я и теперь учу их, но от классного руководства меня отстранили.

— Я знаю, Александр Сергеевич, — проговорил Таня. — Ведь моя Светка дружит с вашим братишкой Володькой.

— И шалят вместе.

— На это они мастера.

— А что было после того, как вы закончили восьмой класс?

— Сейчас стыдно об этом воспоминать… — смутилась девушка. — Нам объявили, что девятый и десятый классы мы будем проходить в специальном интернате и мы взбунтовались. Правда, это был тихий бунт. Мы просто сбежали. Сели на последнюю электричку, которая ходит до райцентра, а там — на теплоход, до области. Денег у нас было мало, но мы кое-что умеем… Ни контролеры, ни милиция нас не замечали, а торговцы на рынках охотно угощали кто маринованными помидорами, кто яблоками, один дядечка даже отвалил нам шмат сала… Нам было весело. Свобода опьяняла, что ли… Хотелось повидать неизвестные края… Между собой мы называли это путешествие «отправкой в интернат»… Однако, чем больше мы отдалялись от родного города, тем чаще мы стали задумываться о последствиях своего поступка. Между нами начались разногласия и вскоре наш «Интернат» распался… Мы разъехались, кто куда… Стыдно было возвращаться в Литейск. Решили, что лучше пересидеть какое-то время у бабушек и дедушек, тетей и дядей… Так многие девчонки у родственников и остались. Правда, я все-таки вернулась в родной город… Тут творились какие-то странные вещи. Родители девчонок, которые остались у родни, сами уехали… Наши со Светкой завербовались на Север. Они и сейчас там. Деньги присылают и приезжают в отпуск. А так мы вдвоем живем. Я не стала возвращаться в школу, поступила в ПТУ, теперь работаю на швейной фабрике. И все у нас со Светкой хорошо.

— Понятно, — откликнулся я. — Спасибо! Я узнал, что хотел.

— Рада, что смогла помочь…

— Кстати, насчет помощи… Я могу рассчитывать на вас, Таня, в одном очень важном деле?.. Это касается моих учеников.

— Да, конечно… Сделаю, что смогу.

— Тогда я еще позвоню вам.

Я допил свой чай и поднялся.

— Звоните, я буду ждать, — сказала Таня, проводив меня в прихожую.

В ее голосе мне почудились до боли знакомые нотки. Не хватало мне еще влюбленности юной девы. Я поспешил откланяться. Выйдя под ночное, необычайно ясное небо, я направился не к своему дому. Мне остро захотелось повидать младшего братца. Педагогика педагогикой, а морочить себе голову я не позволю. С меня достаточно всех этих безумных историй, от которых отдает откровенной чертовщиной и малонаучной фантастикой. Отныне я намерен действовать с открытыми глазами, не застланными мистической чушью.

Через десять минут я вошел в подъезд и позвонил в дверь квартиры Борисовых. Дверь мне открыл сам Володька. Увидев меня, обрадовался. Моя решимость его выпороть резко пошла на убыль. Придется воззвать к совести. Если она в этом сорванце еще сохранилась. Кстати, и Всеволод Всеволодович здесь! Тоже неплохо бы его послушать. Ведь он у них главный заводила! Нет. Я не собираюсь сейчас рушить их мечты. Мне достаточно получить с них ответ за совершение конкретных деяний.

— Сестрица дома?

— Не-а, — сказал брательник. — Гуляет она со своим.

— А Севка у тебя?

— Ага.

— Ну и отлично. Мне-то вы как раз и нужны.

— Чаю будешь? — спросил Володька.

— Нет. Чаю я как раз напился. И знаешь — с кем?

— С кем?

— С Таней Савватеевой. Только ей не тринадцать, а восемнадцать. И еще у нее есть младшая сестренка Света. Улавливаешь?

Пацан потупился и проворчал:

— Улавливаю.

— И что ты на это скажешь?

Брательник замялся. Стоял ковыряя пальцем босой ноги пол в прихожей.

— Ладно. Пойдем поговорим с твоим другом. Ведь он у вас главный заводила.

— Он занят… — пробормотал Володька. — Ну с одним человеком разговаривает.

— Ну, значит, и я поговорю с этим человеком. В конце концов, я ваш учитель.

Братишка смотрел на меня умоляюще. Он явно не хотел меня пускать в комнату, где Перфильев-младший «с одним человеком разговаривает», но и не знал, как меня остановить. Я разулся. Снял куртку и шагнул в большую комнату. Володька не стал мне препятствовать. Я подошел к двери в детскую и постучал. Войти меня не пригласили, но дверь открылась. Я увидел растерянное лицо Севки, а за ним маячившую фигуру взрослого мужика. Отодвинув пацана в сторонку, я вошел.

— Здравствуйте! — сказал мужик, поднимаясь.

Признаться к такому я готов не был. Одно дело слушать рассказы лжеписателя, который оказался тем еще фантазером. Другое — увидеть инсектоморфа собственными глазами. Нет, никакого сегментированного брюшка, плащеподобных прозрачных крыльев, сложенных на груди средних лапок и жвал на лицевой маске не было, но зрелище все равно оказалось малоприятным. Не удивительно, что эти люди таятся. Чего только стоят эти чудовищные наросты на лице и скрюченные, поросшие длинным жестким ворсом кисти рук. Во всем остальном — мужик как мужик.