Законы жанра (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 45

Кардинал отставил чашку, вставил в глаз монокль, и, хитро прищурившись, посмотрел на проблему. Тяжело вздохнул, вытащил монокль из глаза, протер его бархатной тряпочкой и убрал куда-то в бесконечные складки своего одеяния.

— Проблема понятна, — сказал он. — Почему ты решила искать чудотворца в стенах именно нашей Церкви?

— Сюда было проще всего добраться, — сказала я.

— Разумный подход, до… рогая мисс Кэррингтон, — сказал он. — Хотя мне и обидно такое слышать. Значит, ты не веришь во Всемотца?

— Я знаю, что он существует.

— Все знают, что он существует, — сказал Клеменцо. — Но это ведь другое, и я спрашивал о вере, а не о знании.

— Я не хочу погружаться в теологические диспуты, — сказала я. — Мне нужна помощь. Вы можете помочь или нет?

— Это сложный вопрос, — сказал он.

— Я отвалила кучу денег, чтобы его задать.

— Я понимаю, — сказал кардинал. — Именно так работает наша Церковь. Мне и самому далеко не все нравится в ее устройстве. Священники низших рангов готовы принимать пожертвования, но не готовы принимать решения, и добраться до того, кто способен принимать ответственность на себя, бывает очень непросто.

— Вы способны?

— Да, — сказал он. — Не желаешь ли пирожного? Они очень нежные, их приготовили этим утром.

— Судя по тому, что вы пытаетесь подсластить пилюлю самым примитивным образом, ответ будет отрицательным, — сказала я.

— Увы, до… — он так ни разу и не договорил «дочь моя». Может быть, потому что ему крайне не хотелось иметь такую дочь. А может быть, потому что точно знал, кто мой отец.

— Почему? — спросила я. — Ваш Всемотец поставляет вам недостаточно маны? Очков веры не хватает?

— Дело не в, так сказать, технической возможности, — сказал кардинал. — Техническая возможность у нас есть. По крайней мере, мы могли бы попробовать. Но мы не станем этого делать.

— Тогда у меня все тот же вопрос. Почему?

— Из-за того, кто ты, разумеется, — сказал он.

— И кто я?

— Будущая богиня, — сказал он.

— Конкурентам помогать не хотите?

— Дело не в этом, — сказал кардинал. — Всемотец не боится конкуренции. Но природа божественности очень сложна, это территория тонких материй, весьма ревностно относящаяся к любым вмешательствам со стороны. Наша религия весьма миролюбива, и… Мне очень трудно сформулировать.

— Но вы все же попробуйте.

— Хорошо, я попробую, — сказал он и осторожно поставил чашку на стол. — Исходя из твоих характеристик, твоего происхождения и твоих последних действий, тебе вряд ли уготовано место покровительницы домашнего очага или хранительницы заблудившихся в ночи путников. Пламя и кровь, насилие и… похоть. Если наше вмешательство подтолкнет тебя в другую сторону, может возникнуть конфликт божественных сил, и тогда… Тогда может произойти все, что угодно, и мы не можем гарантировать твоей безопасности.

— Я готова рискнуть, — сказала я.

— Но мы не готовы, — сказал он. — Нам слишком хорошо известно, кто может прийти предъявлять претензии.

— Она ищет пути отсюда.

— Да. Это очень разумное решение, и я горячо поддерживаю эти ее изыскания, но исключительно мысленно и находясь на безопасном расстоянии. Такой же стратегии предлагаю придерживаться и тебе.

— Почему?

— Потому что она — стихийное бедствие.

— Она в этом не виновата.

— И что с того? Годзилла тоже не виновата, что она огромная, сносит хвостом небоскребы, давит людей и рыкает огнем. Она такой родилась, и детство у нее, я полагаю, тоже было не из самых легких. Но, понимая все ее сложности, я все равно не намерен приезжать в город, который она решит посетить следующим.

— Мы все еще о Годзилле?

— А какая разница?

— Она не готова к этому месту. По крайней мере, пока. Система всеми силами пытается заполнить пустоту и втиснуть ее в нишу ее матери, но эта форма ей не подходит, ибо она — больше, чем ее мать. Помимо прочего, она — потомок Архитекторов.

— Это вообще может ни на что не влиять. Я уверен, что многие из старых богов были потомками Архитекторов. Если не самими Архитекторами. Но, черт побери, нам не нужны новые потрясения. Мы едва начали выползать из прошлого кризиса, связанного с отделением Земли и гибелью старого пантеона, наконец-то наступила хоть какая-то стабильность, ну и вот… Он пропал, взамен появилась она, и это, наверное, самая неудачная из возможных замен.

— Тем больше поводов помочь ей свалить, разве нет?

— Я не могу. Я не знаю, как открыть проход в ее мир.

— Ты же великий архимаг. Почти всемогущий. Перед тобой открываются загадки мироздания и все такое. Или рекламные буклеты твоей академии все-таки немножечко подвирают?

— Как и все рекламные буклеты в любом из миров.

— Но ты был там.

— Однажды. Но я был там с ним, и он открывал проход. Ты сам знаешь, он ходит своими путями и может плевать на все правила. В отличие от нас с тобой. Поверь, я бы и сам с удовольствием спровадил ее отсюда, но я не знаю, как. Возможно, эту дорогу она должна пройти сама. Она — его дочь. Я верю, что она справится.

— А если нет?

— Тогда нас ожидает очередная эпоха потрясений.

— Плевать на эпоху. Что будет с девочкой?

— Я не знаю. Что ты хочешь услышать, черт побери?

— Что-нибудь, похожее на план.

— Не может быть никакого плана. Она унаследовала его хаос, при соприкосновении с которым все планы могут сразу идти к черту.

— Может быть, нам стоит направить ее на Землю? На нашу Землю?

— Не думаю, что это поможет.

— И что ты предлагаешь?

— Ждать.

— Пока течение не пронесет мимо нас ее труп?

— Никогда не верил в эти ваши восточные мудрости, и насчет именно ее трупа у меня тоже есть определенные сомнения. Ты знаешь, что в ее мире существует связанное с ней пророчество?

— Мать Хаоса, Провозвестница Ночи Черепов и что-то там еще про огонь и лед? Наши мудрости ты, значит, отрицаешь, зато готов поверить в какое-то новоиспеченное пророчество? Или тебе что-то известно о пророке? Насколько я знаю, в истинности этого прорицания сомневаются даже в ее мире.

— Вчера я размышлял об этом в своей комнате для размышлений, и мне в голову пришла одна мысль. А что, если пророчество верно, но связано оно только с ней, а не с тем миром? Что если она должна принести Ночь Черепов, хлад, град и прочие казни египетские не в тот мир, который считает своим, а в этот? Что если ее появление запрограммировано для начала какого-то глобального ивента в самой Системе?

— Любопытная теория. И даже несмотря на это ты все равно намерен стоять в стороне?

— Спасать мир — это не моя задача. Кроме того, ты не думал, что здесь существуют силы, которые могут попытаться использовать ее в своей игре? И лучше бы нам своими действиями не привлекать к ней внимания этих сил.

— Ты исходишь из весьма смелого допущения, что они еще не в курсе.

— Пока такая вероятность существует, я не желаю им помогать. Это цугцванг. Что бы мы ни сделали, все может стать еще хуже.

— Может быть, тогда нам стоит руководствоваться не соображениями о высшем благе, а поступить как, как поступили бы обычные люди, когда дочь их старого друга попала в беду? Он сделал бы именно так.

— Даже если вся вселенная при этом пошла бы к черту. Я так не умею, к сожалению. Но ты свободный человек, Такеши, и можешь поступать, как сам пожелаешь.

Кардинал вернул мне все деньги. И те пятьдесят тысяч, которые исчезли во вспышке на алтаре непосредственно перед аудиенцией, и те, что я потратила раньше, пытаясь эту самую аудиенцию организовать. Он вообще был довольно мил и обходителен для священника, чей перстень я отказалась целовать, и даже проводил меня до калитки монастыря. Видимо, хотел удостовериться, что я на самом деле ушла.

Репутация моего отца сыграла против меня. Культ Всемотца поднялся именно благодаря его действиям, и ребята не хотели сгинуть в вечной пустоте, если напортачат с его дочерью.