Японская война. 1904 (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 33

— Разрешаю вам пить только со мной, — я подвел черту. — Только учтите, я пью редко, только после побед.

— Значит, сегодня можно?

— А разве сегодня мы победили?

— Вы разбили больше тысячи японцев, сожгли склады, угнали корабль — разве это не победа?

— Для солдат — может быть, мне же хотелось бы чего-то большего, — я улыбнулся и оставил американца одного. Пусть думает. Не знаю, получится ли у него взять себя в руки, но шанс я ему дал, как когда-то получил его сам, оказавшись в этом времени… А дальше все будет зависеть уже от него.

Я почти зашел к себе в палатку, когда заметил там еле заметное движение теней. Сердце сразу забилось быстрее. Первым желанием было просто выстрелить сквозь тканевую стенку и решить проблему с ночным гостем раз и навсегда. К счастью, мне удалось взять жажду крови под контроль. Мертвецы ведь не разговаривают.

— Выходи. Дернешься, пристрелю, — предупредил я тень и принялся считать про себя до пяти.

К сожалению, тень сумела меня удивить — прыгнула прямо сквозь прорезанную до этого стенку палатки, скатилась куда-то в темноту и исчезла без следа. Не знаю, кто это был и чего хотел, но после этого я на практике убедился, что у нас в лагере не армия, а какой-то проходной двор. Тех, кто ходил в поход, я все-таки пощадил, а вот весь остальной офицерский состав, начиная от подполковников Шереметева и Мелехова и заканчивая новеньким поручиком Зубцовским, я гонял до самого утра.

Мы пересмотрели схемы патрулирования, добавили секретов и, кажется, немного перестарались. Потому что, когда ко мне с утра решил заглянуть начштаба нашей дивизии, полковник Илья Зурабович Одишелидзе, он оказался совсем не готов, что ефрейтор Уткин откажется его пропускать. Илья Зурабович орал и угрожал, но настороженный за ночь Уткин только крепче сжимал палец на спусковом крючке. И если бы не подполковник Шереметев, успевший первым прибежать к месту происшествия, то все могло бы закончиться еще печальнее.

Но и так, когда я подошел к месту разборок, Шереметев и Одишелидзе уже тоже начали переходить на повышенные тона.

— Пункт 221-й Устава полевой службы, утвержденный Его Императорским Величеством в 1901-м году, прямо и четко говорит. Да, часовой может не отдавать честь вышестоящему начальству, но он все равно обязан подойти и доложить обстановку, тем более что я отдал прямой приказ, — Илья Зурабович давил, полагаясь на свой бюрократический опыт, но не на того напал.

— Пункт 208 Устава полевой службы, утвержденного Его Императорским Величеством в 1901-м, не менее прямо говорит, что начальник, выделивший сторожевой отряд, должен отдать ему распоряжения. И полковник Макаров опять же прямо сказал: никого не пускать на территорию полка без выделенного сопровождающего. Вот вы, Илья Зурабович, дослушали до того, что вам сопровождающий положен?

— Это не важно… — полковник немного смутился, но тут же для бодрости снова перешел на крик. — Главное, что это за полк, где подобным образом относятся к старшим по званию⁈ И будьте уверены, я позабочусь, чтобы все виновные понесли за это наказание!

— Предлагаю обсудить это вместе с тем делом, с которым вы к нам заглянули, — я подошел поближе, пытаясь понять, что же принесло к нам штабного офицера.

— Дело? — Одишелидзе на мгновение сбился, но все же продолжил. — Генерал Засулич попросил меня заглянуть к вам — мол, у полковника Макарова есть важные замечания по обороне нашей позиции. Что ж, судя по тому, что я увидел, ничего дельного тут нет и быть не может…

Он развернулся, собираясь уходить.

— Стоять! — я еле узнал свой голос, столько в нем было льда и жажды крови.

— Угрожаете? — полковник замер, но и все.

— Вы сказали, что все виновные понесут наказание, — я продолжил. — Что ж, тогда я вас тоже предупрежу. О ваших ошибках при планировании обороны тоже будет доложено. Одно дело проиграть бой, потому что враг будет сильнее, и совсем другое дело — проиграть из-за собственного упрямства. Мы ведь проходили вчера через весь лагерь — пушки на передней линии до сих пор ничем не прикрыты…

— Что ж, если наш враг тоже так подумает, то тем хуже для него, — Одишелидзе ответил с усмешкой и, больше ничего не слушая, ушел обратно в штаб.

Он понимал, что перегнул палку в общении с полковником Макаровым — все-таки тот неплохо себя показал и мог скоро вырасти в званиях. А с такими людьми лучше дружить. С другой стороны, у Ильи Зурабовича тоже была репутация, и появилась она не на пустом месте. Взять те же батареи на ближайшем к Ялу склоне. Да, Одишелидзе понимал, что им придется несладко, но русские офицеры знают свое дело и даже под вражеским огнем смогут встретить первые атаки врага. А уже потом, вскрыв японские огневые точки, он сможет выдвинуть и все остальные придержанные в тылу пушки.

Все просто: иногда, чтобы победить, нужно жертвовать малым. Но простым солдафонам вроде пехотного полковника, которые за всю жизнь видели только свое юнкерское да дикое приграничье империи, далеко до такого. Вон они даже не знают, что на Пасху в Порт-Артуре был потоплен на мине броненосец «Петропавловск» вместе с самим адмиралом Макаровым. Да, тем самым настоящим Макаровым, а не этим его местным однофамильцем. И вот флот временно принял под свое командование наместник Алексеев, японцы уже вовсю думают о высадке на Ляодунский полуостров, и только наш сводный корпус сдерживает их от самых резких решений.

И кто-то считает, что в такой обстановке я буду тратить время на разговоры? Зря! Пусть полковник сколько угодно злится, но, придет время, и даже ему придется признать мою правоту. А там уже можно будет и нормально поговорить. Одишелидзе усмехнулся, представив, куда может вознестись его карьера, если японцы попадутся в его ловушку.

Сайго вернулся в госпиталь еще вечером, но до самого утра его не оставляла тревога, что кто-то мог заметить его исчезновение. Но время шло, его рану подмышкой осмотрели точно так же, как во все дни до этого — разве что доктор, красуясь перед новой медсестрой, лично сменил повязку и поцокал языком, глядя на вновь проступившую кровь.

Сайго следил за всем этим с каменным лицом, продолжая делать вид, что не понимает по-русски. Все мысли в этот момент были во вчерашнем дне, когда он выбрался из госпиталя, чтобы найти вылечившего его полковника. Сначала Сайго хотел просто сказать спасибо и уйти к своим, но потом случайно услышал разговор Макарова с американцем. Как полковник предложил тому самому создать себе новую судьбу. Само по себе это было странно, не больше, но потом Сайго подслушал еще и разговор двух других иностранцев. Как насмешливо они говорили о его родине…

Боль с обидой пронзили сердце, но и это не смогло его сломить. В отличие от беседы двух самых обычных солдат, только сегодня вернувшихся из нового похода вместе с полковником. Русские опять разбили целый батальон, словно смеясь в лицо всей той подготовке, всем тем жертвам, на которые пришлось пойти Японии ради создания новой армии. А потом они повторили слова Макарова про его родину, сказанные еще там, перед боем. Тот хвалил японцев, но в то же время грустил из-за того, что ради новой силы они отказались от старых себя, от предков, от императора.

Для кого-то другого это могло так и остаться словами, но Сайго всегда помнил, что хоть его фамилия сейчас и пишется как Ненашигуша — четыре иероглифа, означающие «безродный», но на самом деле ему через отца достались имя и кровь семьи Такамори. Семьи, что бросила вызов сначала сегуну, а потом и самому императору… Сайго не знал, что теперь думать, и решил поговорить с полковником лично. Увы, тот оказался спор на расправу: заметил, чуть не пристрелил. Причем с такой же легкостью, с которой до этого вытащил с того света.

Нет, вчера он поспешил. Если и приходить к полковнику Макарову на разговор, то сначала Сайго должен сам решить, что он хочет сказать, что услышать, что предложить. Только тогда и его будет иметь смысл слушать, только тогда он будет достоин крови отца, от которого ему пришлось отказаться. Сегодня его мундир обычного рядового армии микадо, даже не надетый, одним своим существованием жал ему как никогда раньше.