Крах черных гномов - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 28

«Тебе хорошо, — возразил Карл. — Уже лет двести смотришь на свет. День или два для тебя — ничего. А для нас два дня — это два эшелона…»

— Эти черные гамадрилы действуют мне на нервы, — сказал кто-то за спиной Карла. — Группенфюреру они нравятся, а я переплавил бы их на металл. Хотя бы польза была!

Кремер оглянулся и увидел Шрикеля.

— Мне они тоже нравятся! — ответил с вызовом.

— Хотите сказать, что разделяете мысли группенфюрера, а не мои? Это, конечно, вернее…

— Не считайте меня дураком, Шрикель! — грубо оборвал его Крамер. — Я не привык играть такие роли!

Гауптштурмфюрер отступил на шаг, лицо передернулось, но уже в следующее мгновение он улыбался, как всегда, доброжелательно…

— Что это вы вспылили?…

Кремер резко повернулся и хотел было уйти, но Шрикель не пустил его.

— Присоединяйтесь к нашей компании, — предложил. — Сегодня суббота, и мы решили немного отдохнуть.

— Вообще-то я должен встретиться с одним из своих коллег, — попробовал возразить Карл, хотя ему очень хотелось принять) приглашение: представится ли еще когда случай проникнуть в таинственный флигель? — Есть возможность заключить неплохую сделку…

— Ваши дела никуда не убегут.

— Действительно, может, попробовать отложить… — нерешительно начал Кремер.

— Нет, нет, никаких колебаний, — подхватил его под руку гауптштурмфюрер, — сегодня вы — наш гость!

Флигель был двухэтажный; на первом жили Шрикель и два его помощника. Одного из них — лысого флегматичного унтерштурмфюрера Мюллера — Кремер знал хорошо: он был постоянным партнером по бриджу. Второго, молодого, с наглыми глазами, Шрикель представил:

— Шарфюрер СС Дузеншен.

Шарфюрера в доме Вайганга не принимали — очевидно, фрау Ирму не устраивал его унтер-офицерский чин, — однако во флигеле он держался на равных, и Карл понял: Дузеншен — полноправный работник канцелярии Шрикеля.

В большой комнате, выполнявшей роль гостиной, стоял накрытый стол. Видимо, эсэсовцы не привыкли ограничивать себя — стол был заставлен бутылками с коньяком, ромом, французскими ликерами и винами, тарелками с колбасой, ветчиной, жареной рыбой, всевозможными консервами…

— Подождем минут десять, — обратился Шрикель к Карлу. — Без женского общества как-то не так… Мои ребятки-шалуны пригласили девушек…

Машина с женщинами подъехала со стороны хозяйственного двора. Их провели через черный ход. «Ребятки-шалуны» не отличались изысканными вкусами: их знакомые если и не были из офицерского борделя, то с успехом могли претендовать на вакантные места в нем.

Заметив, как поморщился Кремер, гауптштурмфюрер стал оправдываться:

— Жизнь есть жизнь, иногда хочется и развеяться, да и не каждому дано, — не удержался, чтобы не уколоть, — водиться с такими очаровательными особами, как Фрейлейн Краузе.

Карл рассердился, но сразу же погасил раздражение.

Ответил спокойно:

— Мне не хотелось бы, чтобы кто-либо думал, будто я святоша.

Шрикель хлопнул его по плечу, громко захохотал:

— Ну, вот и прекрасно! Давайте к столу!

Одна из девушек примостилась между Шрикелем и Карлом. Она была хорошенькой, и Кремер подумал, что, если смыть с ее лица хотя бы половину краски, стала бы совсем красивой.

Девица оказалась бойкой — прижималась то к Карлу, то к Шрикелю, откровенно показывая полуоголенную грудь. Карл не хотел пить совсем, но все же пришлось осушить бокала два. Да, собственно, это было на страшно — эсэсовцы хлестали спиртное рюмку за рюмкой и вскоре совсем опьянели. Один Шрикель пил осмотрительно и хорошо закусывал, хмель пронимал его медленно.

После третьего бокала Карл сделал вид, что декольте соседки привлекает его, и поинтересовался, как ее зовут.

— Какое прекрасное имя — Эмми! — воскликнул восторженно.

— И очень похоже на Эрни, — ехидно вставил Шрикель.

— Ваши намеки могут приесться. Но я не сержусь.

— Зачем же сердиться? — Шрикель поднял стакан. — Выпьем за дружбу!

Кремер пригубил бокал.

— Э, нет, за дружбу так не пьют! — запротестовал гауптштурмфюрер.

— Дело же не в том, сколько, а с каким чувством!

Шрикель продолжал настаивать, но Карл отошел к радиоле. Поставил пластинку с модным фокстротом.

— Всем танцевать! — воскликнул шарфюрер Дузеншен. — Ева, танцуй!

Оглянувшись, Кремер перехватил многозначительный взгляд, которым обменялись Шрикель и Эмми. Это сразу насторожило его. Он знал: гестапо пользуется услугами красивых женщин легкого поведения, которые спаивают мужчин, не брезгуют ничем, лишь бы выведать их мысли. Еще Гейдрих основал в Берлине так называемый «Салон Китти» — фешенебельный публичный дом, куда заманивали зарубежных журналистов и дипломатов. Даже женщины высших кругов охотно предлагали свои услуги салону, доказывая таким образом свою преданность третьему рейху.

Карл отвернулся от Шрикеля, который что-то нашептывал Эмми. Возможно, вечеринка подготовлена заранее, и вроде случайная встреча в аллее гномов совсем не случайна.

Карл сразу отрезвел — будто и не пил. Запоминал все услышанное.

Унтерштурмфюрер Мюллер прижался к пышной брюнетке. В одной руке держал бокал с ликером, а в другой — плитку шоколада. Дав девице отпить глоток ликера, Мюллер мазал ей губы шоколадом. Обоим это нравилось, оба смеялись и не обращали никакого внимания на окружающих.

— Ева, танцуй! — снова закричал Дузеншен. Он сильно опьянел: глаза налились кровью, смотрел исподлобья, тяжело дыша. Сжал зубы — на скулах заходили желваки.

Партнерша шарфюрера ничего не ответила. Встала, взглянула на Дузеншена пустыми глазами, рванула на себе платье…

— Чудесная фигура, не правда ли, Кремер?! — воскликнул Шрикель.

Кремер кивнул. Должен был доиграть роль до конца…

— А у меня плохая? — Эмми вскочила на стул, поднялась на цыпочки. — Почему на мою фигуру никто не обращает внимания?

— Ты просто божественна, моя крошка, — заверил ее Шрикель. — Выпьем за женщин!

Даже Кремер поднял бокал.

— Мне хочется сегодня напиться!.. — выкрикнул он громко. — Такое чудесное общество, что грех оставаться трезвым. — Изображая пьяного, стукнул Шрикеля по плечу. — Вы прекрасный человек, гауптштурмфюрер, и я бы поцеловал вас, если бы здесь не было столько красивых женщин!

Обнял Эмми, чмокнул в накрашенные губы.

Шрикель пристально посмотрел на него, и Кремер понял: гауптштурмфюрер не так пьян, как притворяется. Отозвал Карла в сторонку и, прикидываясь откровенным, начал:

— Вот так и живем. Иногда только позволяем себе развлечься, а вообще — работы черт знает сколько…

Кремер и глазом не повел. Знал: его вызывают на откровенность. Притворился, что равнодушен ко всему, что говорит Шрикель

— Ты когда-нибудь зайди, — перешел на «ты» Шрикель, — я тебе покажу великолепные штучки… — придвинулся к Карлу, зашептал на ухо: — Понимаешь, мы выполняем очень ответственное задание. Эти варвары, — кивнул неопределенно, — бомбят наши города, и могут погибнуть шедевры искусства. Сейчас мы заняты эвакуацией картин из дворца Цвингер. Сам понимаешь, — добавил напыщенно, — такое дело не поручают людям, которые не разбираются в искусстве.

«Еще бы, — вспомнил Карл разговор возле гнома-философа. — Дай тебе только волю — так любые картины пойдут на свалку».

А вслух сказал, захохотав:

— Забавляетесь, значит, картинками!.. А я думал — вы серьезные люди! Офицеры СС — и мазня на полотне…

— Вижу, ты и в правду не смыслишь в искусстве, — презрительно опустил уголки губ Шрикель. — Но учти, эта мазня стоит огромных денег.

— Ну-ну, не сердись! Я пошутил. На днях я обязательно посмотрю картины, — сказал Карл, поняв, что чуть было не попал впросак. — Хотя я предпочитаю золото…

Шрикель жестом остановил его.

— Но должны же оставаться какие-то ценности, — возразил и тут же продолжил поясняя: — Должны же в чем-то проявляться духовные запросы нации.

— Самые лучшие ценности, — как пьяный, настойчиво и поучительно произнес Кремер, — это золото и бриллианты, и я назову ослом каждого, кто не согласится со мной. — Помолчал и продолжил: — И солидный счет в банке! Господа, я открыл счет в Дрезденском банке. Он финансирует мои операции, которые, слава богу, идут успешно. Ювелир — древняя профессия, и она будет существовать всегда. Я не знаю женщин, которые не любили бы драгоценности…