Теория Игры (СИ) - Земляной Андрей Борисович - Страница 56

— Всё обскажу, Лев Оганесович. — Девушка озорно сверкнула глазами, и поправив причёску выскочила в зал.

Где-то между борщом и котлетами по-киевски за стол, не спрашивая разрешения подсел седой мужчина весьма преклонных лет, с внушительной колодкой орденов, среди которых выделялись три ордена Славы, и два Отечественной Войны.

Жестом остановив сотрудников охраны, Никита вопросительно посмотрел на гостя.

— За что награждён, вьюношь? — Скрипучим голосом произнёс старик, пристально глядя в глаза Никите.

— За хорошее поведение, конечно. — Никита холодно встретил колючий взгляд мужчины. — Хорошо кушал, вовремя ложился спать…

— Ты со мной не играй, щенок! — Дед вспылил и как ему казалось быстро потянулся рукой к орденам, но Никита перехватил руку, и легко взял на болевой, так что у мужчины натурально глаза на лоб полезли.

— Ещё раз граблями шевельнёшь — отъедешь в больничку. — Он, не отпуская захват, заглянул в глаза противнику. — Я понятно выражаюсь?

— От-пус-ти… прохрипел старик, и Калашников разжал руку.

— Товарищ, вам уже лучше? — Участливо спросил он. — Может дадите мне поесть?

— Ну, всё. — Лицо старика исказила гримаса ярости. — Я тебя из-под земли найду, щенок. Прячься.

— Уже смешно. — Никита покачал головой. — Вас товарищ видно сильно контузило? Но я не доктор. Так что идите себе…

Когда тот ушёл, сбоку нарисовался старший бригады охраны.

— Простите, Никита Анатольевич, недоглядели. Вроде выглядел так прилично…

— А, ерунда. — Никита взмахнул рукой. — Но всё же поинтересуйтесь биографией гражданина. Что-то есть в нём странное.

— Сделаем. — Охранник что-то отсемафорил дежурившему в зале сотруднику, и вернулся за свой стол.

Такое случалось иногда. Люди надевали награды, не принадлежавшие им, получая уважение общества и льготы, положенные ветеранам, так что Никита даже не вспомнил об этом эпизоде через пять минут, погрузившись в наслаждение прекрасно приготовленным вторым блюдом.

Больше его никто не беспокоил, и расплатившись, он вышел из ресторана чтобы попасть под натуральный обстрел девиц, стоявших у входа.

Естественно сделав непроницаемое лицо, прошёл мимо, когда ему навстречу выскочил давешний старик, и вскинул парабеллум.

Переход от расслабленного состояния в боевое, у Никиты произошёл в доли секунды, и палец ещё продавливал пружину спуска, когда тело окутала едва видимая серебристая плёнка, и пули, вылетавшие из ствола, замирали в полуметре от тела и потеряв энергию падали на асфальт.

Но Никита уже сократил дистанцию, и на третьем выстреле, мощно пробил с правой, так что противника крутануло в воздухе, и рухнул он уже бесчувственным телом.

— Вот ведь вздорный старикашка. — Никита осторожно за скобу поднял пистолет. — Ишь, что удумал!

От выстрелов вокруг образовалось огромное чистое пространство. Люди разбегались куда попадя, и первыми сдуло весёлых девиц, у входа в ресторан.

Сотрудники Комитета, так и не применившие оружие, из-за огромной толпы вокруг, уже упаковали нападавшего, и затолкав в машину, отправили куда-то, а эксперт всё ползал по асфальту в поисках третьей пули.

— Да… бл… — Выразил общее настроение старший, катая на ладони девятимиллиметровые пули. — Я мать его, такого вообще не припомню. — На ровном месте же? Старикан чёртов…

— Ну мы идём? — Никита которому уже надоела возня комитетских, нетерпеливо переступил с ноги на ногу, когда на него, словно из подпространства вывалился визжащий и пушистый клубок из сестёр-близняшек, одетых в одинаковые белоснежные шубки.

— Никитка! — Светлана и Татьяна, буквально повисли у него на шее, в окружении трёх сотрудников Комитета, слегка оторопевших от такого явления, но через секунду девицы спрыгнули на асфальт, и слегка потупившись представили маму Веронику Семёновну, уже оценившую покрой одежды, ордена, Звезду героя, сверкнувшую в свете фонарей, и молчаливую охрану, стоявшую чуть поодаль.

— А мы в Театр Сатиры, на спектакль. Пойдёшь с нами?

— Можно. — Никита с удовольствием смотрел на разгорячённые лица сестёр. — Только у меня билета нет.

— Никита Анатольевич, это мы решим. — Капитан Китаев поднял руку, и через минуту рядом остановилась Волга сопровождения и один из сотрудников прыгнув в машину уехал в театр чтобы всё организовать.

— Мы же пешком? — Никита посмотрел на карту, подсвеченную имплантом. — Здесь всего пара километров.

— Пойдём, всё нам расскажешь. А то, мы же так попали… ужас. Учёба такая что головы не поднять, а тут ещё и общественная нагрузка. — Светлана словно белка юркнула вбок, и вынырнула уже у плеча Никиты подхватив его под руку. Через секунду манёвр повторила Татьяна, и они пошли вчетвером, по Тверской. Сначала девчонки захлёбываясь рассказывали про свою учёбу, про мальчишек — дураков, про папу, который увидев картины с обнажёнными дочками решил найти автора и наказать его, и про маму, отстоявшую их свободу.

— А вы, Никита чем занимаетесь? — Спросила Вероника Семёновна. Голос у неё был вполне под стать. Глубокий, звучный, словно у оперной певицы.

— Я служу в Комитете госбезопасности, Вероника Семёновна. — Спокойно и доброжелательно пояснил Никита. — Занимаюсь всякими разными вопросами. Немножко биологии, немного космоса, совсем чуть –чуть полевой работой. Товарищи немного помогли, и я сдал школу экстерном получив аттестат, но в сентябре снова за парту. Буду получать высшее образование. Думаю, тоже нагрузят как ослика.

— А представляете, — Женщина как-то хитро посмотрела на Никиту. — Наш главный начальник, министр нефтегаза, по слухам повесил портрет вашей работы у себя в кабинете.

— Николай Андреевич? — Никита кивнул. — Помню его. Колоритный мужчина. Такой типичный первопроходец. Смотрит словно за горизонт.

— Он с шестнадцати по экспедициям. — Пояснила Вероника. — Его ещё папа брал с собой, а когда получил диплом, так всю Сибирь ногами измерил. Очень вы ему потрафили, изобразив так.

— А как? — Пискнула из-под правой подмышки Татьяна.

— Чуть сбоку в три четверти, наклонившись, и глядя на зрителя, а в ладонях лужица нефти. — Никита улыбнулся. — Там я ещё на заднем фоне, вышку нарисовал, так он ещё пояснил, что мол это вышка совсем последней серии, и спросил, где я её мог видеть.

— И где же? — Спросила мама подруг.

— Так в телевизоре же! — Удивился Никита. — Большой репортаж показали в программе Время, а я как-то зацепил это дело, хоть и обычно не смотрю телик.

— И сразу запомнил, чем отличается новая буровая?

— Да. — Никита, стиснутый с боков девчонками только пожал плечами, не видя в том ничего странного, а вот инженер-нефтяник, со стажем работы восемнадцать лет лет, точно знала, что странность есть.

К моменту их появления у театра, комитетские уже обо всём договорились и их посадили на резервные места, что обычно держали в резерве и в том числе на подобный случай.

Театр сатиры, в этот вечер давал спектакль «Труффальдино» по пьесе «Слугу двух господ» Карло Гольдони, и Никита провёл прекрасные полтора часа, наблюдая за шустрым слугой в исполнении Спартака Мишулина.

Как известно женщины, на втором месте после себя, любят разгадывать очевидные загадки, и Вероника Семёновна, в этом отношении ничуть не выделялась. Но личность Никиты ей действительно не давала покоя, потому как школьник, Герой Советского Союза, модный художник и лицо охраняемое КГБ, в её картину мира категорически не вписывался, как не вписывается биржевой брокер в картину мира сентинельцев[1]. Все известные ей ипостаси Никиты принадлежали к абсолютно разным мирам, и могли сойтись лишь во время серьёзной войны, когда художники берут в руки автомат, а даже ценные специалисты, рискуют жизнью. Но войны давно нет, а человек есть. А ещё она буквально до дрожи завидовала своим дочерям, потому что и сама не против была бы стать его любовницей, несмотря на строгие советские правила. Но когда у женщины начинает вскипать кровь от запаха самца, то любые правила улетают к чертям.