Операция "Берег" (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 53

Не было батальона, была траншея, заваленная немецкими трупами, два пулеметных гнезда и пара блиндажей.

— Оборону занимай! — кричал Прохоров. — В блиндаже гляньте, нет ли кого.

— Куда, твою?!. — зарычал Митрич, отбрасывая к стенке траншеи запаренного бойца, сунувшегося к низкой бревенчатой двери блиндажа.

Чуть приоткрыл дверь, прижимаясь ко льду траншеи, зашвырнул в блиндаж гранату. Щелкнул изнутри выстрел, толстая, еще и утепленная прибитым тряпьем дверь пулю удержала. Ухнула РГД, внутри застонали болезненно.

— Вот теперь давай! — Митрич штыком распахнул дверь, боец полоснул внутрь из автомата. Что ж, для таких вот случаев эти скорострелки и придумали.

— Тоже очень верно, — крикнул Прохоров. — Только можно было бы и «языка» взять. И дело нужное, и медаль полагается.

— Да ну их в жопу!

«Языков» все равно взяли. Одного под трупами нашли — этот обосрался и вообще не в себе пребывал, этакий третьесортный пленный. Второго повязали уже под утро, когда немцы контратаку вздумали наладить. Были подпущены поближе, потом им врезали. Ага, это когда сидишь в подготовленной ледяной твердыне, строчи себе из пулеметика да в ус не дуй. А если на тот пулемет по полю бежать и ползти нужно, так совсем иное дело, так-то, господа-камрады.

Вот только людей было маловато — после рукопашной уцелело шестеро, легко раненого бойца послали к своим доложить обстановку и привести помощь. По уму надо бы отходить, прихватив пулеметы и документы побитых фрицев. Но если по еще большему уму, то бросать захваченные опорный пункт было уж совсем глупо.

— Вот имелся бы политрук, он рассудил бы с легкостью, — проворчал Прохоров.

— Это конечно. Политическая образованность и знание теории — великая сила, — признал Митрич. — С другой стороны, если рассуждать по-простому, по-ремесленному: получается, если мы сейчас уйдем, завтра же обратно наступать придется. Ты, товарищ сержант, возможно, иного мнения, но я-то староват туда-сюда бегать.

— Не балабонь, Митрий. Тоже дед столетний нашелся. Вот только отвечать, ежели что, мне, если соответственно званию. Мы же в разведку шли, а не в атаку боем.

— Так нам политрук так и сказал напоследок — стоять насмерть, но траншею удержать. Приказ же!

— Думаешь?

Вдвоем посмотрели на товарища Чашина — политрук лежал рядом с другими погибшими бойцами, острый мертвый нос стал одним цветом с командирским полушубком.

Расстрелял паренек барабан «нагана», пытался немца за горло удушить, так и нашли под фрицем.

— Он не обидится, — намекнул Митрич.

— Чего ж… правильный был политический руководитель, не то что некоторые тыловые прохиндеи. Жаль, повоевал мало, — сержант Прохоров закурил немецкую сигаретку, посмотрел на непривычно вонючую отраву с немалым удивлением и заключил. — Значит, держимся. Ты, Митрич, как — с пулеметом точно совладаешь?

Держались. С немецкой машинкой товарищ Иванов вполне разобрался, не такая уж мудреная, все ж с заводскими станками, да и оружейными стволами, довелось немало повозиться, даром, что столяр всю жизнь.

Отбили ночную атаку, потом еще на рассвете — патронов трофейных имелось не счесть, набитые ленты фрицы аккуратненько хранили, с этим полный порядок, всегда бы так. Ударили по опорному пункту немецкие минометы, но особого урона не нанесли — гарнизон отсиделся в блиндаже, который оказался отчасти дзотом — имелись две узкие амбразуры для наблюдения, грамотно закрывавшиеся толстыми заглушками-ставнями. Печурку, опрокинутую гранатным разрывом, вернули на место, даже угли сохранились, тепло, фонари имеются. Воюй хоть до весны, а то и до лета — все удобства.

— Вот скажите, отчего у врага все упорядоченно, а у нас словно впопыхах воюем? — спросил Сережка-студент, глядя на скорчившегося под нарами дохлого немца. — Все же можно рассчитать, продумать и сделать как надо.

— Был бы жив наш товарищ Чашин, он бы объяснил, отчего у нас пока не всё так, как надо, и когда именно будет как надо, — сказал Прохоров. — Вот освободим то поганое Потапово, я тебе выдам карандаш, напишешь взводно-рационализаторское предложение. Это совершенно не возбраняется. Передадим в штаб батальона. Понял?

— Понял, — кивнул Сережка. — Там той бумажкой подотрутся.

— Вариант вполне возможный. Но не обязательный. А знаешь почему, Сережа, могут так нехорошо употребить твои ценные предложения? Потому что они сами примерно такое пишут и в полк передают. И полк тоже пишет. И получается, что бумажек много, все умные, а толку — наоборот. Это поскольку на данном направлении нам танки нужны, и их можно вообще без бумажек, но с бомберами и истребителями. Но танки и бомберы на все фронта и направления направить в достаточном количестве — дело долгое. Придется нам подождать своей очереди. А пока вот так…

Умнейшим человеком был сержант Прохоров. Как его судьба потом сложилась? Может, и дожил до 45-го?

А тогда опорный пункт удержали. Ближе к полудню пришло подкрепление, по пути угодившее под минометный обстрел и поредевшее. Нет бы в темноте быстро проскочить. Ну да ладно, пришли, притащили термос с остывшей кашей и хлеб. Остатки гарнизона разведчиков были польщены заботой, хотя неплохо подпитались трофейной провизией — с ней тоже был порядок.

Возглавлявший подкрепление лейтенант немедля начал двигать пулеметы, устанавливать притащеный на санках «станковый», считать трофеи и побитых немцев. Но и живых героев не забыл:

— Приказано всех к наградам! Комполка лично звонил, обещал.

— Мы-то что… вот товарищ младший политрук нас вел, — сказал Прохоров.

— Товарища Чашина не забудут. Он вел, вы не дрогнули. Может, даже ордена дадут…

Митрич переглянулся с сержантом. Да, ордена, по два каждому и отпуск в Гагры.

Странно, но медаль красноармеец Иванов тогда действительно получил, и довольно быстро. В тот день смогли взять то сучье Малое Рыжово, а с Потапово опять не вышло. Временно перешли к обороне и пополнению боеприпасов. Через три дня вызвали разведчиков в штаб, наградили в торжественной, хотя и слегка скомканной обстановке — немцы как нарочно артналет учудили. Вышел из штабной избы товарищ Иванов с блестящей медалью «За отвагу» на гимнастерке, и пользуясь волной внезапно попершей фортуны, спер чью-то шинель. Штабные себе еще найдут, тут им все проще со снабжением, а шинель героического красноармейца осталась на поле среди полегших лыжников, забрать так и не получилось.

Шинель оказалась неплохая, почти новая, хотя и коротковатая. В ней товарища Иванова и убило. Строго говоря, не совсем уж убило, хотя с фактической точки зрения, да и с философской…

* * *

20 марта 1945 года.

Восточная Пруссия, городок Велау.

10:44

Вот совершенно вспоминать не хотелось. Митрич встал с обугленной балки, отряхнул ватные штаны — действие довольно бессмысленное, поскольку в танковой службе все так промасливается, что никакая сажа не пристает. Олежка утверждал, что танковые комбинезоны специально пропитываются для отталкивания грязи, и на них засаленность не так видна. Наверное, преувеличение. Вообще-то комбинезон Митричу приходилось носить редко. Как-то в цеху на доску Ударников фотографировался, так специально выдали прогрессивную спецодежду. Карманы очень удобные были, это да…

Что ж такое, все время не те мысли в голову лезут? В 42-м, кстати, без фотографий обошлось, но в корпусной газете написали про подвиг разведчиков бесстрашного младшего политрука Чашина. Вроде почти все как было в реальности и описали, но читалось почему-то слегка сказочно. Но фамилия Д. Д. Иванов упомянута «черным по серому», было приятно.

Эх, что ж за дурь в башке и была, и есть?

Рядовой Иванов прошелся вдоль штабной стены и забора. За оградой бойцы возились с заправкой автомашины, бренчали канистрой и препирались насчёт какой-то «эсэсовской воронки». Деловые эти саперы, прямо спасу нет.