Территория сердца (СИ) - Костадинова Весела - Страница 42

И все же, он, наверное, понимал меня лучше, чем я сама. Осторожно перехватил мою руку за запястье, когда я коснулась затылка, и отвел от себя. Бережно, деликатно, даже нежно, но возводя между нами барьер.

— Спасибо, мышонок, — прошептал он, глядя на меня настолько мягко, насколько это было возможно. — Спасибо, что поняла. Не бойся, я ведь не дурак. Но я тебе благодарен за это. За то, что осталась.

Его голос, чуть хрипловатый, вернул меня к реальности. Я сделала шаг назад, потом еще один и еще.

— Иди, маленький мышь, — глухо велел он. — Ты сегодня сделала намного больше, чем должна была. Спасибо тебе.

— Александр Юрьевич… — я полыхала огнем.

— Лучик, пожалуйста, прошу тебя, не бойся и не волнуйся. Не ты, а я совершил ошибку, ты…. Я очень благодарен, что ты поняла меня. Иди, девочка, вечером придется перераспределить обязанности, мне нужно подумать. Спасибо за эти мгновения, Лучик.

— Я… поняла, — едва выдохнула я, голос мой был тише, чем хотелось бы, но странное, будоражащее ощущение тепла, которое он оставил после себя, не покидало меня.

Я повернулась к двери, и шаги эхом раздавались в тишине кабинета. С каждым шагом я всё больше чувствовала, как возвращаюсь в реальность — в тот мир, где обязанности, встречи и переговоры занимали всё пространство моей жизни. Мир, в котором такие моменты, как этот, казались неправильными, словно не они должны были происходить.

Но уйти, не обернувшись, оказалось труднее, чем я думала. Намного труднее.

* — Влад снова возвращается к «Территории» О. Куваева.

**, *** — фильмы японского режиссера Хаяо Миядзаки «Принцесса Мононоке» и «Навсикая из Долины ветров», пронизанные темами экологии и взаимодействия человека и природы, человека и леса. Музыка, написаная композитором Дзе Хисаиси к этим фильмам, сделала их шедеврами мира аниме и японской культуры. Послушать обе мелодии можно в моей группе в ВК, которая носит название этого романа.

**** — Лучезара цитирует Люситу Тоэль Ур Лапута, героиню еще одного фильма студии Гибли (Хаяо Миядзаки) «Небесный замок Лапута».

19

Алла мое появление в приемной не комментировала, и даже ничего не спросила. Да ей это было и не нужно — старая лисица прекрасно понимала, что некоторые вещи лучше оставить там, где они есть. Начни она спрашивать, я возможно бы и снова ощутила давление, неприязнь, стыд. Но молчаливая, чуть гнетущая тишина приемной, опустевшей без Елены, напротив, дала странное ощущение, что я все сделала правильно. Меня разрывало на две части: правила, которым я следовала всю жизнь, твердили, что я совершила ошибку. Но было и другое чувство — маленькое, светлое, как лучик тепла. То самое чувство, что вспыхнуло, когда сильная, горячая рука обвила мою талию. И тогда, на краткий миг, я вдруг ощутила нечто большее — я почувствовала себя живой, нужной.

Когда я коснулась его волос… меня пронзили странные искорки, похожие на ток — искры влечения, которые и пугали меня и оставляли в душе что-то такое, от чего хотелось улыбаться. Как в душе, в самый первый момент. Как в том сне, который я так и не смогла забыть.

Тот момент был странным, противоречивым, но он принёс с собой понимание: то, что происходит сейчас, не укладывалось в привычные рамки, но от этого не становилось неправильным.

— Почему, мышка, у меня есть странное чувство, что твой плеер столь похож на диктофон не просто так? — слегка порозовевшая и спокойная Алла, поставила передо мной чашку с чаем.

Я улыбнулась Алле.

— Вы сами меня предупредили, что Елена меня не оставит в покое. Диктофон был одним из моих самых слабых мест. Поэтому я подстраховалась. Ведь если бы не сделала это, она бы стала искать другие слабости, и я бы пропустила удар.

Алла, услышав мои слова, просияла. Её глаза засияли новым светом, и на лице отразилось удовлетворение, которое приходит лишь тогда, когда ученики превосходят ожидания. Она неторопливо отпила чай, словно растягивая момент, а затем чуть наклонилась ко мне, как будто открывая маленькую тайну.

— Браво, мышонок! — её голос прозвучал мягко, но с той ноткой гордости, которую не так часто удаётся услышать от Аллы. — Туше! Ты сделала всё правильно. Ты… — она помедлила на секунду, — ты учишься, и учишься быстро.

— У меня отличный учитель, Алла Викторовна!

— И не один, девочка, — она показала глазами в сторону дверей Болотова.

Я чуть опустила глаза, чувствуя внутри смятение и тепло, и кивнула. Мне так много хотелось у нее спросить, но я сдержалась.

— Не жди сегодня ничего нового, девочка, — вдруг сказала Алла, понизив голос. — Ему нужно время, чтобы понять, что делать дальше. Взвесить, принять решение. Как ни крути, их связывали пять лет отношений.

— Я ничего не жду, Алла Викторовна, — мои слова прозвучали дежурно и абсолютно неубедительно. Даже я сама в них не верила.

— Мышонок, — весело рассмеялась Алла, и вдруг, к моему удивлению, потрепала меня по голове, как будто я была её маленькой девочкой. — Какой же ты мой мышонок!

Её жест застал меня врасплох. Это было так неожиданно… по-матерински, что у меня защипало в носу, как бывает, когда вот-вот прорвутся слёзы. Я глубоко вздохнула, чтобы справиться с этим наваждением, и улыбнулась в ответ.

И увидела в ее глазах слезы.

— Дети… сколько бы вам лет не было, дети вы все тут, — тихо произнесла Алла, словно не столько мне, сколько себе. В её голосе прозвучала смесь грусти и нежности, как будто она на мгновение перестала быть непоколебимой, как всегда, и открыла свою уязвимость.

— Александр Юрьевич тоже? — невольно вырвалось у меня.

Алла посмотрела на меня, и её губы дрогнули в лёгкой улыбке, будто она размышляла над ответом.

— Скажем так, мыша, если ты и Влад — это детский сад, то Саша… Ну ладно, первый курс вуза, — ответила она с тихим смехом, и в её голосе прозвучала привычная ирония.

Но она во многом оказалась права. Ни в этот вечер, ни на следующий день Александр ничего нам не сказал. Рабочие обязанности мы с Аллой распределили сами, как уж получилось. Место Елены так и осталось пустым, я предпочла свой стол, но чаще стала работать с Владом. Секретарские обязанности так же пришлось разделить между собой, но нас это не пугало — за прошедшие месяцы мы с Аллой научились понимать друг друга без слов.

Хоть мне и было легко и приятно работать с Владом, за несколько дней я ловила себя на мысли, что…. скучаю. Наверное, это было самым правильным определением моим ощущениям. А еще — чувствую легкую обиду, совершенно иррациональную и глупую, за которую первая же себя и отругала. Не хотела стать второй Еленой, от одной мысли об этом становилось тошно.

Я не ловила его взгляд, когда Александр появлялся в приемной, не заходила к нему. Если нужно было занести кофе — это делала Алла. Если требовались бумаги — я их передавала через неё или Влада. Не задавала вопросов, не лезла на глаза. Если мы сталкивались на совещаниях — строго следовала протоколу, не позволяя себе ничего, что могло бы привлечь лишнее внимание. Мы работали бок о бок, но как два параллельных мира, которые больше не пересекаются.

И всё же внутри что-то скребло. Проводя время с Владом — все чаще ловила в нем отцовские черты, интонации, позы.

Когда Влад, наклонившись над документами, говорил тихим, но уверенным голосом, я на мгновение закрывала глаза и слышала, как будто Александр говорит со мной. Когда он поднимал руку, чтобы поправить волосы, это было движение его отца — резкое, но в то же время безмятежное. Я пыталась игнорировать эти моменты, убеждая себя, что это просто совпадение, что отец и сын естественно похожи друг на друга. Но внутри я знала, что это не так.

Каждый раз, когда я замечала в Владе отголоски Александра, внутри меня возникала путаница. Это было как тихий укол, как напоминание о том, чего я пыталась избегать. Я не могла сбежать от образа Александра, даже работая с его сыном.

Чем больше я ловила себя на этих мыслях, тем больше росло во мне осознание, что дело вовсе не в том, что я скучала по работе или темпу Александра. Я скучала по нему.