Ради острых ощущений - Френсис Дик - Страница 18

Глава 6

Октобер сунул палец в порошок и попробовал его.

– Я тоже не знаю, что это такое, – сказал он, качая головой. – Отдам на анализ.

Я наклонился к собаке, потрепал ее по спине и почесал за ушами. Октобер продолжал:

– Но вы понимаете, как это рискованно – взять деньги и не дать лошади эту отраву?

Я усмехнулся.

– Это вовсе не смешно, – серьезно сказал он. – Такие люди пускают в ход ноги не задумываясь, а если вам переломают ребра, это вряд ли поможет нашему делу.

– Вообще-то говоря, – сказал я, выпрямляясь, – лучше было бы, если бы Спаркинг Плаг и в самом деле проиграл… Если пройдет слух, что я кого-то обманул, едва ли я смогу рассчитывать на новые предложения.

– Вы совершенно правы. – В его голосе послышалось облегчение. – Спаркинг Плаг должен проиграть, вот только Инскип… как я ему скажу, чтобы жокей придержал лошадь?

– И не надо ничего говорить. Зачем втягивать их в неприятности? А я как раз неприятностей не боюсь. Лошадь не выиграет, если не дать ей пить с утра, а прямо перед скачкой дать ведро воды.

Он взглянул на меня с веселым изумлением.

– Я смотрю, вы тут кое-чему научились.

– Если я расскажу вам все, чему я научился, у вас волосы дыбом встанут.

Он улыбнулся.

– Тогда договорились. Боюсь, это единственное, что нам остается. Интересно, что сказали бы в Национальном скаковом комитете, если бы узнали, что один из его председателей сговаривается с собственным конюхом придержать фаворита? – Он засмеялся. – Я предупрежу Родди Беккета, чтобы он не удивлялся… хотя для Инскипа в этом не будет ничего веселого… да и для конюхов, если они поставили на Спаркинг Плага. И для всех тех, кто потеряет на этом деньги.

– Это уж точно, – согласился я.

Он снова завернул белый порошок и положил его обратно в конверт с деньгами. Семьдесят пять фунтов были неосторожно выплачены мне в новеньких пятифунтовых бумажках с последовательными номерами, и мы решили, что Октобер заберет их и попытается выяснить, кому они были выданы.

Я рассказал ему о длинных финишных прямых на тех ипподромах, где выигрывали наши одиннадцать лошадей.

– Похоже на то, что они, в конце концов, и вправду пользовались витаминами, – задумчиво произнес он. – В тестах на допинг их нельзя обнаружить, потому что формально они не допинг, а пища. Проблема с витаминами вообще очень сложна.

– Они повышают выносливость? – спросил я.

– Да, и довольно сильно. Лошади, которые обычно сдают на последней полумиле – а вы говорите, что все одиннадцать принадлежат к этому типу, – идеально для этого подходят. Но мы сразу подумали о витаминах, и их пришлось исключить. Они могут заставить лошадь выиграть, если ввести большую дозу в кровь, они не проявляются при анализе, но они не проявляются и ни в чем другом. Лошадь не возбуждается, не возвращается после скачки в таком состоянии, как будто у нее допинг из ушей капает. – Он вздохнул. – Не знаю…

С сожалением я признался, что не узнал ничего полезного из присланной Беккетом рукописи.

– В отличие от вас мы с Беккетом и не возлагали на нее особых надежд. На этой неделе я много с ним разговаривал, и мы пришли к выводу, что вам стоило бы перебраться в одну из конюшен, где тренировались эти лошади, – может, вы обнаружили бы что-нибудь существенное прямо на месте. Жаль, что восемь лошадей были проданы в другие конюшни, но три остались у прежних тренеров, и лучше всего вам было бы попасть именно туда.

– Пожалуй, – сказал я. – Что ж, попробую всех троих – вдруг кто-нибудь из них меня возьмет. Но след уже остыл… и двенадцатый джокер скорее всего появится в совершенно другой конюшне. В Хейдоке на этой неделе ничего такого не было?

– Нет. У всех лошадей перед аукционной скачкой была взята слюна, но выиграл фаворит, совершенно нормально, и мы не стали проводить анализ. Но теперь, раз вы обнаружили, что эти пять ипподромов были выбраны не случайно, мы усилим там контроль. Особенно если побежит одна из одиннадцати.

– Вы можете проверить по календарю скачек, заявлена ли какая-нибудь из них. Но до сих пор ни одной не давали допинг дважды, и вряд ли система изменится.

Порыв леденящего ветра пронесся по лощине, и он поежился. Разбухшая от вчерашнего дождя речушка деловито катилась по своему каменистому ложу. Октобер свистнул псу, который обнюхивал мокрый берег.

– Между прочим, – сказал он, пожимая мне руку, – ветеринары считают, что в лошадей ничем не кидали и не стреляли. Но они не уверены на сто процентов, потому что тогда не исследовали всех лошадей с большой тщательностью. Но если будет еще один случай, я прослежу, чтобы они проверили каждый дюйм шкуры под микроскопом.

– Отлично.

Мы обменялись улыбками и разошлись в разные стороны. Он мне нравился. Он обладал воображением и чувством юмора, и это компенсировало кошмарную начальственную манеру говорить и вести себя. Сильный человек, с одобрением подумал я. Сильный духом и телом, упорный в достижении цели. Такой человек мог бы добиться графского титула, если бы не унаследовал его.

В тот вечер, как и на следующее утро, Спаркинг Плагу пришлось обойтись без положенного ведра воды. Водитель фургона пустился в путь с полным карманом честно заработанных денег, которые ему дали наши конюхи с просьбой поставить на Спаркинг Плага. Я чувствовал себя предателем.

Еще одна лошадь Инскипа, тоже ехавшая с нами, участвовала в третьем заезде, а заезд новичков, если верить программе, был только пятым, поэтому я мог посмотреть первые два и тот, где участвовал Спаркинг Плаг. Я купил программку, нашел место у перил демонстрационного круга и стал смотреть, как проводят лошадей перед первым заездом. Хотя я знал фамилии многих тренеров из прочитанных мной отчетов, я понятия не имел, как они выглядят, и теперь пытался угадать, кто есть кто. В первом забеге было занято семеро: Оуэн, Канделл, Биби, Кейзалет, Хамбер… Хамбер? Где я встречал это имя? Никак не вспомню… наверное, ошибся, подумал я.

Лошадь Хамбера выглядела хуже остальных, у конюха, который ее вел, были нечищеные ботинки, грязный плащ и вид человека, махнувшего на себя рукой. Костюм жокея, когда он снял куртку, оказался забрызганным грязью с предыдущего выезда, а тренер, который все это допустил, был крупным, грубого вида мужчиной с тяжелой узловатой тростью.

Случилось так, что конюх Хамбера подошел и встал рядом со мной, чтобы посмотреть заезд.

– Как шансы? – спросил я от нечего делать.

– На нем ездить – только время тратить, – сказал он, презрительно кривя рот. – Я сыт по горло этим козлом.

– А-а. Может, у тебя вторая лошадь лучше? – пробормотал я, глядя, как лошади выравниваются для старта.

– Моя вторая лошадь? – Его смех был безрадостным. – У меня еще три, представляешь? Я всей этой козлиной конюшней сыт по горло. В конце недели сваливаю, даже если они мне денег не заплатят.

И вдруг я вспомнил, что именно я слышал о Хамбере. Мальчишка в бристольском общежитии говорил, что это худшая конюшня в стране: там конюхов держат впроголодь, бьют, поэтому там и работает всякое отребье.

– То есть как, если не заплатят? – спросил я.

– Хамбер платит не одиннадцать, а шестнадцать фунтов в неделю… но есть за что! Хватит с меня чертова Хамбера, я сваливаю.

Скачка началась, и мы наблюдали, как лошадь Хамбера пришла последней. Чертыхаясь вполголоса, конюх исчез, чтобы увести ее.

Улыбаясь, я спустился вслед за ним по ступенькам и в тот же миг забыл о нем, потому что у подножия лестницы увидел тощего типа с черными усами, которого я сразу вспомнил – он был в баре в Челтенхеме. Я медленно отошел к ограде демонстрационного круга и оперся о нее, он незаметно последовал за мной. Остановившись рядом и не сводя глаз с появившейся на круге лошади, он сказал:

– Я слышал, у тебя с деньгами плохо.

– Сегодня уже хорошо, – отозвался я, оглядев его с головы до ног. Он бросил на меня быстрый взгляд.

– Что, так уверен в Спаркинг Плаге?