Гибель титанов. Часть 2 (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 40

Глава 42

Сентябрь 644 года. Геллеспонт, окрестности г. Абидос (в настоящее время — пролив Дарданеллы, недалеко от г. Чанаккале, Турция).

Если хочешь попасть в столицу мира, то это место тебе не обойти никак. Именно здесь, у Абидоса, переправлялся в Европу Ксеркс. Именно здесь из Европы в Азию переправлялся с войском Александр Великий, который мечтал нанести ответный визит в Персию. И даже крестоносцы много позже переправлялись тут же. Причина популярности Абидоса была крайне проста: здесь Геллеспонт становился необыкновенно узок, не превышая в ширину одной мили. Хороший пловец мог за день побывать и в Европе, и в Азии, если бы ему зачем-то понадобилось так рисковать. Ведь воды здесь очень опасны, а течение быстрое. Не пройти Геллеспонт без хорошего лоцмана и сильной команды. Грести порой приходится изо всех сил. Именно ввиду своего бесподобного расположения Абидос служил тем местом, где императорские коммеркиарии собирали пошлину с тех кораблей, что думали пройти в Мраморное море. Конечно же, это не могло касаться Египетского и Равеннского флотов. Хищные обводы дромонов, украшенных орудийными башенками, не оставляли ни малейших сомнений в происходящем. Император Само вновь разгневался на василевса, сидящего в Константинополе, и ведет свой флот к его стенам. Жители городков и рыбацких деревушек, густо облепивших берега Геллеспонта, провожали корабли взглядами и крестились в страхе. Неужели снова война? Ведь только-только жизнь вошла в колею. Именно здесь, в самом узком месте пролива, высадились воины цезаря Святослава, и никто не посмел оказать ему сопротивления.

Флот же василевса Константа, которым командовал патрикий Мануил, встал севернее. Он перекрыл вход в Мраморное море, прямо в том месте, где вода устремлялась в узкое горло пролива. Он не хотел лезть в Геллеспонт. Уж слишком сильно и коварно течение. Да и места для маневра там совсем мало. Две сотни кораблей, взятых для этой цели у купцов и построенных с нуля, густо покрыли воды у древнего и славного города Лампсак. Из них четыре десятка оснастили огненным боем, а остальные были обычными посудинами, на которые посадили команды стрелков.

— Вон они! — заорали матросы на передовых дромонах, когда флот императора Запада показался на горизонте.

— Да их же с полсотни, не больше! — хищно усмехнулся Мануил и дал команду ударить веслами.

К его удивлению, на вражеских палубах забегали какие-то странные фигурки и начали размахивать яркими тряпками на палках, а на мачте флагмана подняли какое-то полотнище с красным крестом.

— Они бегут! — раздался дружный вопль, когда вражеские корабли заложили крутой вираж и показали корму. Не иначе, посчитали, сколько бортов их встречает, и решили не рисковать.

Матросы-ромеи заорали в восторге. Лучники и метатели дротиков, которые толпились на палубах, начали трясти своим оружием. Именно они до этого выигрывали все битвы. Корабли сближались и начинали обстреливать друг друга, заливая палубы дождем стрел и копий. В бой включались баллисты и метатели горящего угля, который забрасывался в глиняных горшках на вражеские корабли. Никаких таранов, как в стародавние времена, у ромейских дромонов не было и в помине. Высшим шиком и пиком мастерства кентарха было пройти рядом с вражеским бортом и острым носом поломать все весла, сохранив при этом свои. А потом, обездвижив корабль, расстрелять команду и длинным шестом забросить горшок горячих углей. Так на море бились столетиями, но с недавних пор это не работало. Зато теперь появились сифонофоры и баллисты, которые могли метать ту вонючую дрянь, которой несколько лет назад варвары сожгли императорский флот.

— Догнать! — заорал Мануил, и его корабль рванул вперед, увлекая за собой остальных.

На этом, в общем-то, осмысленное командование в римском флоте заканчивалось. Каждый капитан корабля — трибун, кентарх или триерарх, действовал самостоятельно, выбирая себе того врага, которого считал нужным. Говоря простым языком, морская битва превращалась в свалку, где коммуникации носили характер весьма условный, а основное значение имела подготовка экипажей и мастерство кормчих, называемых на латыни губернаторами.

Две сотни разнокалиберных кораблей втянулись в Геллеспонт огромной стаей, вмиг покрыв парусами беспокойную водную гладь. Тысячи людей работали веслами, словно единый организм. Ведь гребцы разгоняют судно до пяти-шести миль в час, да еще и течение добавляет мили две-три. На счастье Мануила, сегодня даже ветер был попутным, и корабли полетели со скоростью птицы, настигая трусливых варваров, возомнивших себя настоящими римлянами. Вот и самое узкое место Геллеспонта, расположенное между городами Сест и Абидос.

Варвары по какой-то непонятной причине подошли к берегу на сотню шагов и преследующие, которые были нормальными людьми, повторили этот маневр. Они ведь догоняли врага с каждым ударом весел…

— Это еще что такое? — растерялся Мануил, когда услышал так знакомый ему сухой деревянный стук. Вроде бы ничего удивительного, да только доносился он с берега. А потом первые глиняные шары, наполненные огненной смесью, ударились в борта тех кораблей, что слишком близко подошли к берегу.

— Проклятье! — взвыл патрикий.

Прямо на берегах, в укреплениях из мешков, наполненных песком, разместились несколько баллист, которые пускали один шар за другим, устраивая пожары на кораблях ромеев. Матросы и лучники кое-где сбивали пламя или закрывали его запасным парусом, но несколько кораблей, где загорелся такелаж, полыхали, как свеча, а их экипажи с воплями прыгали в воду.

Флот варваров уже никуда не убегал. Это Мануил понял совершенно отчетливо. Его вели именно сюда, словно жертву на заклание. И кораблей здесь было не меньше сотни! Узкий пролив простреливается как минимум на треть ширины с каждой стороны, и все капитаны, не задумываясь, начали сбиваться к оси фарватера, чтобы уйти из зоны поражения. Для осознания того, что флот попал в ловушку, понадобилось немало времени. И пока подошли последние корабли, три десятка из них уже горели жарким костром.

Впрочем, несколько кентархов из тех, кого не оставил разум, выбросили на берег горящие суда, а их команды вступили в бой с египтянами и словенами, охранявшими расчеты баллист. В императорском флоте гребцами служили только свободные воины, которые в случае необходимости брались за оружие.

Мануил сжал борт побелевшими пальцами. Множество его кораблей сгрудились в кучу, стараясь уйти от выстрелов с берега, и туда немедленно полетели шары с дромонов словен, которые почему-то перестали убегать.

— Вперед! — заревел Мануил, и его корабль рванул птицей, чтобы сделать то, что ромеи умели делать превосходно. Хруст ломающихся весел возвестил о том, что дромоны обоих императоров вступили в бой. Заорали командиры расчетов, и в обе стороны полились струи сифорофоров. Полетели глиняные шары с огненной смесью, а лучники дали первые залпы. Острые носы дромонов сносили весла, ломая не только дерево, но и кости гребцов, которые не успели вовремя отпрыгнуть в сторону. Кое-кто и вовсе погиб, придавленный тяжеленной жердиной, по которой пришелся удар огромного корабля.

Флагман Египетского флота был взят в клещи с двух сторон. В его матросов полетели стрелы, и даже в нагрудник Лаврика ткнулось стальное острие, но не смогло пробить вываренную кожу гиппопотама. Он уже видел, что корабли ромеев увязли плотно, и заорал в медную трубу, что шла на нижнюю палубу:

— Полный вперед! Флаг «Атака резерва»!

Корабль выбросил цветное полотнище, и всадник на азиатском берегу сорвался с места и поскакал куда-то на восток… А в это время конные лучники уже вязали пленных, которые доплыли до европейского берега в надежде спастись. Авары подошли сюда заранее, и именно они защищали батареи баллист с этой стороны.