Гибель титанов. Часть 2 (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 39

— И в Африке шесть миллионов живет, — задумчиво сказал он сам себе, разглядывая балки потолка. — Интересно, что отец сделает с ней? Ведь пока все подати в Константинополь шлют. Надеется на что-то? Непонятно. Опять хитрость затеял какую-то. Это что же получается? Центр страны на юг смещается. Когда еще Словению люди заселят. Там пока что леса одни. И если отец умрет, как я буду этой махиной из далекой Братиславы править? Я ведь не отец. Тут себя обманывать не надо. Я обычный человек, а он словно полубог древнегреческий, который на себе небесный свод держит. Прости меня, господи, нечистых демонов поминаю всуе. Пора идти!

Святослав упруго вскочил и пошел во дворец дяди, соединенный с его жилищем подземной галереей. Там, на террасе, уже накрыли ужин, а если быть точным, то дипнон, поздний обед. И подавали его тогда, когда немилосердное египетское солнце слегка умеряло свой жар, а ветер приносил с моря долгожданную прохладу. В такие минуты Александрия становилась истинным раем. Райским был и вид с террасы — прямо на порт и великий маяк. Одно из двух чудес света, уцелевших с незапамятных времен. Святослав оперся на перила и вглядывался в морскую гладь так, словно видел ее впервые.

Лаврик — счастливчик, — грустно подумал он. — Делает то, что любит. И Айсын, рожа косоглазая, тоже. Со своей конной тысячей гоняет туарегов по Африке, отбросив их за горы Атласа глубоко в пустыню. И Вячко, назначенный магистром милитум, до седьмого пота муштрует пополнение, прибывшее со всех концов мира, от Нубии до Норвегии. Уже набрали четыре легиона, но опытных воинов из них — лишь малая часть. И только он не принадлежит сам себе. Над ним висит долг. И этот долг он исполняет так, как и пристало воину — добросовестно и без жалости к себе. Он не устраивает ежедневных пиров…

— Святослав! — услышал он удивленный голос дяди, который перебил его размышления. — Мясо остынет, а вино станет теплым и противным. Его держали в самом глубоком подвале! Испортить такой вкус ожиданием — просто кощунство!

— Да, дядя, уже иду, — ответил Святослав и сел за стол.

— Яхта пришла из Триеста, — сказал Стефан, едва пригубив вино. — Она доставила письмо от твоего отца. Тебе надлежит привести флот к стенам Константинополя ко дню усекновения головы Иоанна Предтечи.

— Начало сентября? — задумался Святослав. — Это хорошо, успеем подготовиться. Кстати! А как наша торговля с Нубией, дядя?

— Пришла первая партия слоновой кости и золота, — ответил Стефан. — У них неурожай. Мы заплатили им излишками зерна. Негус Севера теперь наш с потрохами. Без хорошего оружия ему не выжить.

— Я хотел поговорить с отцом вот о чем, дядя, — сказал Святослав, жуя изысканные яства, не чуя их вкуса. — Как думаешь, он разрешит нам бить свою монету? Если начнется поступление золота из Нубии, мы могли бы взять на себя чеканку солидов и тремиссов. Возить деньги из-за моря долго, хлопотно, да и опасно. В Александрии еще совсем недавно был свой монетный двор.

— Думаю, это возможно, — ответил, подумав, Стефан. — Торговцы жалуются на недостаток копеек и грошей. Скажи ему только, что будут использоваться лишь те штемпеля, что вырежут в Братиславе. Если он увидит местные корявые поделки, то его хватит удар. Твой отец почему-то… кстати, интересно, почему… очень трепетно относится к красоте и к искусству вообще. Странно, не замечал за ним такого в детстве. Обычный был мальчишка-варвар. Бегал как все, голышом до самых морозов, и за милую душу лопал желуди и тухлую рыбу. Из красивого у нас была только мама. И то я могу преувеличивать. Я был тогда очень мал.

— Владыка Григорий мне говорил, что господь послал отца в этот мир, чтобы спасти его от надвигающейся тьмы, — убежденно ответил Святослав. — И мне кажется, он прав.

— Я тоже иногда так думаю, — кивнул согласно Стефан. — Не будь его, здесь уже сидел бы арабский наместник. Кстати! Мне недавно принесли несколько древних фигурок. Их откопали в каком-то разрушенном городе в Фиваиде. Вон они стоят! Забери их с собой и подари отцу.

— Какое необычное лицо, — сказал Святослав, разглядывая бюст женщины с тонкой длинной шеей, в высоком головном уборе. — Красивая баба, жаль только, глаза одного нет. Как думаешь, дядя, кто это?

— Понятия не имею. Наверное, царица какая-нибудь, — развел руками Стефан. — Не думаю, что скульптуры крестьянок кто-то изготавливал. Да ты посмотри, какая тонкая работа. Я за нее кошель серебра отдал и не жалею ничуть. Ей же цены нет.

— Ну да, царица, — кивнул Святослав. — Я видел мужиков в таких шапках на стенах старинных храмов. Их фигуры самыми большими высекали. Подарю отцу, он такое любит. Мастер Хейно слюной удавится, когда увидит.

— А может, что и получше сделает, — усмехнулся Стефан. — Его работы не хуже, чем у мастеров древности. И мальчишек он талантливых учит.

— Ну, не знаю, — поморщился Святослав. — Я воин, мне вся эта красота без надобности. У меня три заботы: арабы на востоке, нубийцы на юге и ливийцы на западе. Пусть наши города крепкие будут, а не красивые.

— Ты рановато списал со счетов константинопольского императора, — невесело улыбнулся Стефан. — А он на севере. Мне только что донесли: они ставят сифонофоры на свои корабли. Так что не рассчитывай, племянник, на легкую прогулку.

— Проклятье! — выругался Святослав и вскочил из-за стола. — Это скверно! Пойду я, дядя! Дела!

— Куда ты? Еще сладкое не подавали! — возмущенно посмотрел на него Стефан.

— Это важно, дядя, — отмахнулся Святослав. — Я знал, что они выведали секрет нашего зелья. Но что они уже ставят на корабли сифонофоры… Для меня это новость. И новость крайне неприятная. Мы можем потерять флот, если не подготовимся как следует.

Святослав быстрым шагом пронесся в свои покои, едва не сломав себе ноги о Тугу и Вугу, которые, по обыкновению, спали ровно там, где их ждали увидеть меньше всего. Им привезли женихов из Солеграда, и дворец префекта Египта грозил вот-вот превратиться в псарню. Впрочем, в том первозданном хаосе, одновременно похожем на ханскую юрту и римский дворец, пара-тройка собак ситуацию не изменит. Юлдуз по-прежнему тащила в дом все самое красивое, что видела, а то, что не могла поставить где-нибудь в углу, обязательно надевала на себя. Впрочем, она все еще молода и красива, а таким прощается многое. Святославу же, который больше привычен к шатру, чем к камню собственного дворца, было на это ровным счетом наплевать.

— Друнгария Лавра ко мне! — скомандовал он, а гвардеец, стоявший у входа, ударил кулаком в грудь и испарился.

Цезарь ходил из угла в угол, словно тигр в клетке, пока старый друг не возник рядом с ним и не склонил голову.

— Государь! — коротко сказал Лаврик.

Командующий Египетским флотом носил немыслимо яркий, с золотым шитьем форменный плащ. Его статус был равен статусу легата, и плащ этот обошелся в двадцать солидов, которые Лаврик отдал недрогнувшей рукой. Не жалко золота за такую красоту неописуемую. Народ александрийский натурально слепнет, когда господин друнгарий по улице скачет. За милю кланяются. У безродного мальчишки из фракийского селения даже голова малость кружиться от такого начинала. И невесты самые богатые и красивые в очередь стоят, обжигая коленки от нахлынувшего восторга. Только Лаврик в раздумьях пока, выбирает и никак не выберет.

— У ромеев сифонофоры на кораблях будут, — рыкнул Святослав. — Как в тот раз не получится! Кровью умоемся, Лаврик, когда на Константинополь пойдем!

— Ну, я думаю, справимся, государь, — спокойно ответил друнгарий. — Про то, что они секрет огненного зелья знают, нам давно известно. И мы тоже ноздрями мух не ловили. Заживо гореть никому ведь неохота. Думали мы с кентархами кораблей, что делать с этим, и придумали. Так что сифонофоры на их дромонах — это, конечно, неприятность большая, но не смертельная. Ты уж прости меня на грубом слове, но на хитрую жопу найдется хрен винтом. Не гневайся, я это от императора нашего слышал. А за таким человеком и повторить не грех. Слушай, как мы с тобой делать будем…