Они принадлежат всем. Для диких животных места нет - Гржимек Бернгард - Страница 75

Наконец все позади: визы, разрешение на выезд, банк, таможня, полиция, ветеринарные свидетельства, прощание с нашим боем…

Из пассажирского самолета были вынесены все кресла. Они стояли аккуратной горкой в зале ожидания аэропорта. Два кресла остались привинченными к полу в углу салона — это для нас с Михаэлем.

При подобных перевозках животных всегда возникают трудности, которые заранее невозможно предугадать. Так, например, на аэродроме не оказалось весов, на которых можно было бы взвесить слона или окапи вместе с клеткой. Мое предложение прикинуть вес приблизительно служащие авиакомпании «Сабена» почему-то отклонили, и нам с нашим груженым фургоном пришлось спуститься вниз к реке Конго, где была фабрика, у которой имелись весы с платформой.

Слоны, антилопы, свиньи, окапи, как правило, много пьют. Соответственно этому они выделяют и много мочи. Пол в пассажирском салоне отнюдь не водонепроницаем, а под ним проложена электропроводка самолета. Если провода намокнут, может произойти короткое замыкание и случится несчастье. Поэтому мы, прежде чем внести клетки, застилаем весь пол большим водоотталкивающим брезентом, посыпаем его сверху опилками, затем ставим на него клетки, а концы брезента загибаем кверху и привязываем. Получается нечто вроде ванны. Транспортные клетки необходимо закреплять на полу, чтобы они не ездили по помещению. Ведь стенки самолета только выглядят прочными, на самом деле они очень тонкие и их легко можно пробить. Я недаром так заботился о том, чтобы транспортная клетка для слоненка была сделана как можно прочнее. Был такой случай: один слоненок, которого везли в товарном вагоне по железной дороге, когда поезд переезжал через мост, пробил дырку в вагонной обшивке и упал с восьмиметровой высоты в реку Вуппер. К счастью, он ничего себе при этом не повредил. В нашем случае слоненку пришлось бы пролететь вместо восьми три тысячи метров, а самолет с разорванным боком полетел бы вслед за ним…

Погрузка, слава богу, прошла благополучно. Ящики с животными с помощью техники были подняты на уровень дверей самолета, вдвинуты внутрь, и ровно в час дня, минута в минуту, мы поднялись в воздух и полетели над чистенькими ровными улицами города, над широким Конго и бесконечными зелеными девственными лесами.

Как же весело бегут реки, когда гидростроители еще не успели спрямить их и превратить в скучные водостоки! А тут сплошь и рядом бежит полноводный поток через девственный лес с островками и песчаными косами посредине и вдруг внезапно поворачивает и километрами бежит назад, рядом с самим собой. Расстояние между обоими руслами составляет не больше 100 или 200 метров. Какой же европейский мелиоратор отказал бы себе в удовольствии прорыть в самом узком месте соединительный канал, с тем чтобы образовать отмели вместо всех этих «ненужных» витков! (He важно, что при этом понизится уровень грунтовых вод вокруг, и у крестьян начнет исчезать урожай с полей.)

И опять бегут под нами дороги сквозь лес, две реки — сливаются в одну — одна с черной водой, другая с красноватой и мутной, словно какао. От места их соединения течет река, наполовину черная, наполовину красная — отсюда, сверху, это очень хорошо видно. Пролетаем еще несколько километров, и все исчезло из виду.

Это замечательно, что мы зафрахтовали весь самолет целиком для себя. Представляю себе, как приставали бы досужие пассажиры к нашим животным! А так нам никто не мешает, и команда из шести человек обслуживает только нас двоих и заботится о том, чтобы мы благополучно долетели до дома. Когда стюард появился, чтобы узнать, не хотим ли мы пообедать, мы сами были заняты тем, что сервировали обед для наших питомцев. Одних надо было уговаривать и успокаивать, другим — наливать воду в поилки из специального кувшина с длинным носиком (чтобы она не проливалась на пол), третьих — угощать бананами, четвертых — пирогом, который мы успели купить на рынке перед самым отлетом.

Стюард посмотрел-посмотрел на это дело и решил перевести нас на самообслуживание. Он повел нас на кухню, которая при обычных рейсах предназначена для обеспечения едой 50 пассажиров. А так как нас было всего двое, то нам предложили взять себе то, что понравится.

Такая «самолетная кухня» — весьма изысканное заведение. В ней имеется холодильник с пивом, вином, шампанским, минеральной водой, лимонадом, молоком и другими напитками. Мы могли себе взять все, что только душа пожелает. Пока один из нас возился с животными, другой обследовал все прелести предоставленного в наше распоряжение скопища яств. Тут были и ящики с аккуратно уложенными спелыми грушами, яблоками, бананами, апельсинами (которыми мы тут же угостили наших питомцев), выдвижной ящик стенного шкафа был доверху набит шоколадом; коробки с пятью разными сортами хлеба и запечатанными в целлофан бутербродами; большой ассортимент перца, соли, горчицы и других приправ в крошечных тюбиках; в холодильном шкафу мы нашли целый котел картофельного салата, килограммы тонко нарезанной буженины, ветчины, жареных цыплят, торты, кексы; обнаружили мы и спасательные пояса, медикаменты, карты, какие-то коробки с чем-то — словом, трудно даже представить себе, чего только нет в животе такого самолета!

В Либенге мы приземлились на маленьком аэродроме, чтобы заправиться горючим. К нам подкатили несколько бочек горючего и перекачали в самолет 14 тысяч литров бензина. Я подсчитал, что в общей сложности понадобилось 25 тысяч литров бензина, чтобы довезти первого окапи до места назначения. Я подумал, что уже одно это обязывает нашего ценного воздушного пассажира долететь живым до зоопарка!

Пока перекачивали бензин, четверо африканцев подкатили тачку под брюхо самолета, открыли в нем люк и побросали туда несколько зашитых в полотно и скрепленных сургучными печатями пакетов. Оказалось, что это слитки золота — общим весом в несколько центнеров — добыча бельгийских золотых приисков в Конго.

В фильмах обычно такие перевозки золота обставляются весьма внушительно — в сопровождении броневиков и полицейских с автоматами. Здесь же все происходило так буднично и простодушно, как будто бы пекарня отгружает партию выпеченного хлеба… Я же счел такой золотой фундамент под нами вполне подходящим попутным грузом для нашего редкого африканского гостя, направлявшегося в Европу.

Трудно даже представить себе, сколько забот доставляют подобные пассажиры! Правда, окапи и слоненок Дима вели себя вполне прилично — на них воздушное путешествие не производило никакого впечатления: Эпулу спокойно жевал свои ветки, а слоненок пытался поймать нас своим хоботом каждый раз, когда мы проходили мимо. Свиньи спали. Но зато шимпанзе — что с ними творилось! Сначала они страшно волновались при посадке. Затем истерично кричали, когда мы поднимались в воздух. Ho, чем выше мы поднимались, тем хуже им становилось: силы их покидали, у них начиналась настоящая морская болезнь. Видя их страдания, мы решили вытащить Попею из клетки и подержать ее на руках, но она делала страдальческое лицо и не желала с нами общаться — ее явно укачивало. Лучше других чувствовал себя, пожалуй, малыш-шимпанзе Коки. Тот бегал по салону со связкой бананов в руках и, уцепившись за наши штаны, повисал то у одного, то у другого на ногах.

Когда забрезжил рассвет, мы были как раз над Средиземным морем. Корсика возникла под нами и уплыла назад…

Мне удалось договориться, чтобы мы летели не через Альпы, как это было по пути сюда, а другим, «более низким» путем. Дело в том, что у тогдашних «ДС-4» еще не было приспособлений для поддержания постоянного давления в пассажирском салоне, и я не знал, как окапи перенесет низкое давление на высоте 4 тысячи метров, а ненужного риска не хотел допускать. Поэтому мы к началу дня не спеша двигались вверх, вдоль долины Роны. Справа возвышались Альпы, а под нами волнистым покрывалом лежало недвижное облачное море. Когда удавалось сквозь дырку в облаках глянуть на землю, меня даже дрожь пробирала — до того она выглядела холодной и неуютной в середине мая!