Напролом - Френсис Дик - Страница 64

Я перебросил анорак Бобби.

– Кассета в одном из внутренних карманов.

– Включить? – спросил Бобби, найдя кассету и достав ее. Руки его тряслись, голос дрожал. "Сука этот Мейнард!" – подумал я.

– Включай, – сказал я. – Холли, задерни занавески и зажги свет.

Когда фильм кончится, будет уже темно.

Пока Холли занавешивала окна, за которыми подходил к концу холодный хмурый день, все молчали. Бобби включил видеомагнитофон, телевизор, вставил кассету. Полгейт угрюмо посмотрел на анорак, который Бобби бросил на кресло.

Лорд Вонли взглянул на пистолет, на меня и отвернулся.

– Готово, – сказал Бобби.

– Включай, – сказал я. – И вы с Холли тоже сядьте и посмотрите.

Я закрыл дверь и прислонился к ней, как недавно лорд Вонли в "Гинеях".

На экране появилось лучезарное лицо Мейнарда. Мейнард попытался выбраться из кресла.

– Сидеть! – приказал я.

Должно быть, он догадался, что это за кассета. А он-то думал, что этого интервью давно уже не существует! Мейнард посмотрел на пистолет у меня в руке, прикинул расстояние, которое придется преодолеть, чтобы до меня добраться, и покорно откинулся на спинку кресла.

Интервью из мирного диалога переросло в открытые нападки. Лорд Вонли медленно разинул рот.

– А вы этого раньше не видели? – спросил я.

– Нет-нет! – сказал лорд Вонли, не отрывая глаз от экрана. Ну да, конечно: вряд ли Роза сочла нужным показывать похищенную кассету владельцу газеты за те два дня, что кассета пролежала в "Глашатае".

Они смотрели на экран, а я смотрел на них. Мейнарду было хреново. Лицо Эрскина оставалось каменным. Лорд Вонли сидел как зачарованный. Полгейт оживился и исполнился неподдельного любопытства. Бобби и Холли были в ужасе. Я с сожалением подумал, что Бобби предстоит испытать огромное потрясение: неприятно узнать, что твой отец такая сволочь.

Интервью закончилось, и на экране появились Перрисайды, рассказывающие, как они потеряли Метавейна. Потом Джордж Таркер со своим рассказом о том, как его сын покончил жизнь самоубийством. Потом Хью Вонли, умоляющий разрешить ему вернуться домой. И, наконец, снова Мейнард со своей самодовольной улыбкой.

Все это произвело большое впечатление даже на меня, а про остальных и говорить нечего. К концу фильма лица у всех были одинаково ошеломленные. Пожалуй, Джо был бы доволен эффектом, который произвело его творение, особенно оглушительное молчание под конец. Суд окончился. Обвиняемый был признан виновным. Оставалось вынести приговор.

Чернота на экране сменилась снегом, а зрители по-прежнему сидели не шевелясь. Я отлепился от двери, подошел и выключил телевизор.

– Вот, – сказал я. – А теперь слушайте.

Теперь внимание всех находившихся в комнате было приковано ко мне.

Мейнард угрюмо насупился от унижения.

– Вы и вы, – сказал я лорду Вонли и Нестору Полгейту. – Вы – или ваши газеты – заплатите Бобби компенсацию в размере пятидесяти тысяч фунтов каждый. Вы напишете расписки здесь и сейчас, не покидая этой комнаты, при свидетелях. Деньги должны быть выплачены через три дня. Расписки должны быть составлены по всей форме.

Лорд Вонли и Нестор Полгейт уставились на меня, не говоря ни слова.

– За это, – продолжал я, – я верну вам "жучок" и другие доказательства преступной деятельности Джея Эрскина. Кроме того, я гарантирую, что буду молчать о ваших покушениях на меня и мою собственность. Я верну вам чек на три тысячи фунтов, который сейчас хранится у моего банкира. И еще вы получите кассету с фильмом, который только что смотрели.

Мейнард попытался возразить, но никто не обратил на него внимания.

– А вы, – продолжал я, обращаясь к Мейнарду, – напишете Бобби расписку на сумму в двести пятьдесят тысяч фунтов, которые должны быть выплачены ему через три дня. Это покроет его долги за этот дом и конюшню, которые вы с вашим отцом заставили Бобби выплатить, несмотря на то, что это имущество должно было перейти к нему по наследству.

Мейнард открыл рот, но не произнес ни звука.

– Кроме того, – продолжал я, – вы отдадите майору Перрисайду и его супруге ту часть стоимости Метавейна, которой продолжаете владеть.

Он слабо покачал головой.

– За это я могу вам гарантировать, что копии этой кассеты не попадут в руки к таким щепетильным людям, как старший распорядитель, члены Жокей-клуба, патроны благотворительной организации, председателем которой вы недавно избраны, или в дюжину самых влиятельных контор в Сити.

Я помолчал.

– Когда деньги будут в банке, на счету Бобби, вы можете быть уверены, что с моей стороны вам больше ничто не грозит. Но только при условии, что вы больше никогда не причините вреда ни Бобби, ни Холли, ни мне. Помните, что фильм существует.

Мейнард наконец нашел в себе силы заговорить.

– Это насилие! – хрипло произнес он. – Это шантаж!

– Это справедливость, – возразил я. Наступило молчание. Мейнард обмяк в кресле, словно из него выпустили воздух. Полгейт и лорд Вонли ничего не сказали.

– Бобби, – сказал я, – достань кассету и убери ее куда-нибудь в надежное место. И принеси, пожалуйста, бумагу для расписок.

Бобби медленно встал. Он был как во сне.

– Вы обещали отдать кассету нам, – заметил Полгейт.

– И отдам, когда Бобби получит деньги. Если деньги будут в банке к пятнице, вы получите кассету, а также вещи Эрскина, так что ему не придется садиться в тюрьму.

Бобби унес кассету, а я посмотрел на непроницаемые лица Полгейта и лорда Вонли и подумал, что что-то уж слишком они спокойно к этому отнеслись.

Мейнард злобно смотрел на меня из своего кресла, но это было понятно. Этого я ожидал. Эрскин был, как всегда, отстранен и холоден. Хоть не ухмыляется, и то хлеб.

Бобби вернулся с большими листами бумаги, на которых он обычно писал счета владельцам, и раздал их Нестору Полгейту, лорду Вонли и своему отцу.

Отцу он протянул лист неуклюже, отвернувшись, не желая смотреть ему в глаза.

Я осмотрел их, сидящих с каменными лицами и с листами бумаги в руках, и в голову мне пришло несколько разрозненных слов и фраз, которые заставили меня остановиться.

– Погодите, – сказал я. – Не пишите пока.

Слова были: "недействительно"... "выдано под угрозой"... "выписано под пистолетным дулом"... Интересно, сам я об этом подумал, или эта мысль передалась мне от кого-то из бывших в комнате? Я внимательно осмотрел их одного за другим, заглядывая в глаза каждому. Не Мейнард. Не Эрскин. Не лорд Вонли.

Нестор Полгейт моргнул.

– Бобби, – сказал я, – подними с пола эту черную коробочку и выкинь ее в окно, в сад.

Он удивленно посмотрел на меня, но повиновался. В открытое окно ворвался порыв ноябрьского ветра, раздувая занавески.

– И пистолет тоже, – сказал я, передавая ему оружие.

Бобби неловко взял пистолет, выбросил его и закрыл окно.

– Ну вот, – сказал я, небрежно сунув руки в карманы. – Все вы слышали мое предложение. Если вы согласны его принять, напишите, пожалуйста, расписки.

Некоторое время никто не шевелился. Потом лорд Вонли потянулся к стоявшему рядом кофейному столику, взял с него журнал, положил на журнал лист бумаги и, слегка поджав губы, но не говоря ни слова, достал из кармана ручку, выдвинул стержень, написал несколько слов, расписался и поставил дату.

Потом протянул бумагу Бобби. Тот нерешительно взял листок.

– Прочти вслух, – сказал я.

Бобби дрожащим голосом зачитал:

– "Сим обязуюсь уплатить Робертсону Аллардеку пятьдесят тысяч фунтов через три дня, начиная с сегодняшнего".

Бобби поднял глаза и посмотрел на меня.

– Подписано: "Вильям Вонли". Число сегодняшнее.

Я посмотрел на лорда Вонли и ровным тоном сказал:

– Благодарю вас.

Он передал журнал Нестору Полгейту и предложил ему свою ручку. Нестор Полгейт с неподвижным лицом принял журнал и ручку и в свою очередь написал несколько слов.