Напролом - Френсис Дик - Страница 23

– Это хорошо.

***

Бобби и Холли молча сидели на кухне и смотрели в пространство. Когда я вошел, они равнодушно повернули головы в мою сторону.

Я похлопал Бобби по плечу, поцеловал Холли и спросил:

– Слушайте, у вас тут вина нет случайно? Я умираю от многих различных недугов, и первое, что мне нужно, – это выпить!

Мой бодрый голос показался неуместно громким в царящем вокруг унынии.

Холли тяжело поднялась на ноги и подошла к буфету, где стояли стаканы. Она протянула руку к дверце – и тяжело уронила ее. И обернулась ко мне.

– После того как ты звонил, – сказала она безжизненным голосом, – я полнила результаты анализов. Я действительно беременна. Сегодняшний вечер должен был быть самым счастливым в нашей жизни...

Она обвила руками мою шею и тихо заплакала. Я тоже обнял ее и прижал к себе. А Бобби остался сидеть. Похоже, ему было слишком плохо, чтобы ревновать.

– Ладно, – сказал я. – Выпьем за малыша. Ничего, мои дорогие. Бизнес – дело наживное, к тому же ваш бизнес еще не лопнул. А детки остаются навсегда, благослови бог их душеньки.

Я расцепил руки Холли и достал стаканы. Она молча вытерла глаза рукавом свитера.

– Ты не понимаешь, – глухо сказал Бобби. Но я как раз отлично его понимал. У него не осталось сил, чтобы бороться, слишком велико было поражение. Я и сам знавал подобное состояние духа. Когда тебе так хреново, требуется очень большое усилие воли, чтобы не опускать рук.

– Включи музыку, да погромче! – сказал я Холли.

– Не надо, – сказал Бобби.

– Надо, Бобби. Надо, – сказал я. – Встань и крикни что-нибудь. Покажи судьбе фигу. Расколошмать что-нибудь. Или выругайся от души.

– Я тебе шею сверну! – сказал он с проблеском ярости.

– Вот и отлично. Давай!

Он вскинул голову, уставился на меня, потом вскочил на ноги. Его мышцы просто на глазах снова наливались силой, в глазах вспыхнула гневная отвага.

– Вот и отлично? – вскричал он. – Я тебе шею сверну, гребаный Филдинг!

– Вот это уже лучше, – сказал я. – И дай мне чего-нибудь поесть.

Но вместо этого он подошел к Холли, обнял ее, и они стояли посреди кухни и плача, и смеясь. Они снова вернулись в мир живых. Я вздохнул, смиренно порылся в морозилке в поисках чего-нибудь, что можно приготовить по-быстрому и от чего не толстеют, нашел, сунул в микроволновку, налил себе красного вина и залпом выпил.

За ужином Бобби признался, что был настолько угнетен, что даже не обошел на ночь конюшни. Поэтому после кофе мы с ним вышли во двор.

Ночь была холодная и ветреная, луна временами скрывалась за летящими по небу облаками. Все выглядело тихим и мирным. Лошади дремали в своих денниках и почти не шевелились, когда мы заглядывали к ним.

Денники, где раньше стояли лошади Джермина Грейвса, по-прежнему были пусты. Веревка, ведущая к колокольчику, была отвязана и висела на последней скобе. Я снова привязал ее к двери. Бобби следил за мной.

– Думаешь, это необходимо? – с сомнением спросил он.

– Необходимо, – уверенно ответил я. – Мы отдали торговцу кормами чек Грейвса позавчера, но он до сих пор не оплачен. Я не доверяю Грейвсу и намерен привязать к этому колокольчику как можно больше веревок.

Бобби покачал головой.

– Да нет, он не вернется.

– Желаешь рискнуть?

Он некоторое время смотрел на меня, потом ответил:

– Нет.

Мы натянули еще три веревки через все дорожки, ведущие к конюшне, и позаботились о том, чтобы колокольчик падают, как только заденут любую из них. Возможно, это была довольно примитивная система, но ведь дважды она уже сработала. И она сработала в третий раз в час ночи.

Глава 8

Несмотря на то что я говорил Бобби, я очень удивился. Вскочил с постели и сразу понял, что делать этого не стоило, по крайней мере, так быстро, несмотря на то что вечером я долго отмокал в горячей ванне. Все тело стонало, суставы скрипели, мышцы ныли...

Все необходимое на случай, если придется ночевать в чужом доме бритву, чистую рубашку, зубную щетку, – я всегда возил с собой в сумке в машине, и поэтому сейчас я, как всегда, спал в ярко-голубых спортивных трусах. Я бы оделся, но тело совершенно не гнулось. Поэтому я просто сунул ноги в ботинки, выскочил на лестницу и увидел нерешительно переминавшегося с ноги на ногу заспанного Бобби в плавках и пижамной куртке.

– Это был колокольчик? – спросил он.

– Да. Я опять побегу к дороге, а ты давай во двор.

Он посмотрел на меня, потом на себя и обнаружил, что оба мы почти голые.

– Сейчас.

Он нырнул в их с Холли спальню и вернулся оттуда со свитером для меня и брюками для себя. Одеваясь на ходу, мы сбежали по лестнице и выскочили в ветреную ночь. Ночь была лунная, что оказалось очень кстати, потому что фонариков мы не захватили.

Я поспешно заковылял к воротам, но натянутая через дорожку веревка была на месте. Если Грейвс и явился, он явился другим путем.

Я вернулся во двор, чтобы помочь Бобби. Бобби растерянно стоял посреди двора в полутьме и озадаченно оглядывался по сторонам.

– Никакого Грейвса, – сказал он. – Как ты думаешь, может, колокольчик просто сдуло ветром?

– Нет, он слишком тяжелый. Ты все веревки проверил?

– Все, кроме той, которая была на садовой калитке. Но там никого нет.

Оттуда никто прийти не мог.

– А все-таки... – Я отправился по дорожке, ведущей к калитке, и Бобби поплелся за мной. Мы обнаружили, что грубо сколоченная деревянная калитка распахнута настежь. Ветром ее отворить не могло. Калитка запиралась на кольцо из цепочки, а сейчас цепочка висела на столбике, явно снятая человеческими руками.

Никакого шума не было слышно из-за воя ветра. Бобби с сомнением оглянулся назад. Похоже, он собирался вернуться во двор.

– А вдруг он в саду? – сказал я.

– Да что ему там делать? И как он туда попал? – Он мог перелезть через изгородь в загон, а потом пройти по этой тропе, так что не задел ни одной веревки, кроме этой.

– Но это же бессмысленно! Через сад лошадей не выведешь. Он весь огорожен стеной. Он даже и пробовать не станет.

Я был склонен согласиться с ним, но, в конце концов, ведь кто-то же открыл эту калитку?

Сад при доме тянулся вдоль одной его стены; с трех остальных сторон находились дорожка, ведущая к дому, двор конюшни и службы. Кроме калитки, у которой мы стояли, в сад можно было попасть только через застекленные двери, ведущие в гостиную.

Возможно, Бобби тоже пришла в голову эта неприятная мысль. Во всяком случае, когда я вошел в калитку и сошел с выложенной камнем дорожки на газон, глушивший шаги, он не раздумывая последовал за мной.

Мы быстро и бесшумно прошли небольшое расстояние, отделявшее нас от застекленной двери, но она оказалась закрыта. В квадратных стеклах дверной рамы отражался бледный свет луны.

Мы уже собирались подергать дверь, чтобы проверить, точно ли она заперта, когда я услышал сквозь шум ветра слабый стук упавшего и покатившегося вниз предмета и вслед за этим резкое и отчетливое: "Ссука!".

Мы с Бобби застыли как вкопанные. Наши глаза уже полностью приспособились к тьме, но никого видно не было.

– Слезай! – сказал тот же голос. – Мне это не нравится!

– Заткнись!

Всем существом чувствуя, как хорошо меня видно в темноте с голыми ногами и в ярко-голубых трусах, я пошел по газону в том направлении, откуда слышались голоса, хотя любой полицейский вам скажет, что этого делать ни в коем случае не следует, а наоборот, нужно немедленно вернуться в дом и позвонить в полицию.

Мы с Бобби обнаружили мужчину, стоящего у складной лестницы и смотрящего вверх. На нем не было ни маски, ни капюшона – обычный костюм, который на взломщике смотрелся несколько странно.

Это не был ни Джермин Грейвс, ни его племянник, Джаспер.

Человек моложе сорока лет, черноволосый, абсолютно мне неизвестный.