Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Маркел Ховард - Страница 99

На следующее утро нобелевские лауреаты выступали с 30-минутными лекциями. По совету Крика Уотсон сосредоточился на текущих и будущих исследованиях. Уилкинс же изложил частичную историю открытия структуры ДНК и сказал о том, что скончавшаяся Розалинд Франклин сделала ценный вклад в рентгеноструктурный анализ. В печатном варианте его лекции в разделе благодарностей он отметил «покойную коллегу Розалинд Франклин, которая благодаря огромным способностям и опыту в области рентгеновской кристаллографии очень помогла исследованиям ДНК на начальном этапе»{1347}. Родственников Франклин такая краткость, мягко говоря, огорчила. Через несколько лет Джон Рэндалл писал Реймонду Гослингу: «Мне всегда казалось, что нобелевская лекция Мориса мало способствовала восстановлению справедливости в отношении биофизической лаборатории Королевского колледжа и особенно вашего и Розалинд вклада»{1348}. В 1982 г. друг Франклин и ее коллега по Беркбек-колледжу Аарон Клуг при получении Нобелевской премии по химии решительно заявил: «Если бы ее жизнь не оборвалась так трагически рано, она, скорее всего, стояла бы на этом месте на одной из прошлых церемоний»{1349}.

Торжества завершились в день Святой Луции, 13 декабря 1962 г. Уотсона, Крика, Уилкинса, Кендрю, Перуца и Стейнбека разбудила в то утро девушка в белой мантии и короне из горящих свечей, поющая известную итальянскую песню[67], ставшую традиционной в Швеции в этот зимний праздник{1350}. В сопровождении стайки фотографов она, спев одному лауреату, ускользала к следующему, оставив разбуженного дожидаться рассвета{1351}.

На мероприятиях той недели Уотсона, как и других лауреатов, развлекало общество молодых шведских аристократок и барышень из хороших семей, которых там было немало. Вечером в день Святой Луции в Стокгольмской медицинской ассоциации устроили торжественный обед, на котором подавали жаркое из оленины, а потом был бал; Уотсон присутствовал там вместе с сестрой Элизабет. По его воспоминаниям, они много танцевали, а потом отправились еще на частную вечеринку, где он завязал знакомство с хорошенькой темноволосой студенткой-медичкой по имени Эллен Хульдт{1352}. Хорас Джадсон в своей книге не обошел вниманием этот бал, на фотографиях с которого Крик танцует с одной из своих дочерей, а Уотсон – с одной из шведских принцесс{1353}.

[31]

Финальные титры

За сорок с лишним лет исследований и научной деятельности я побывал в сотнях библиотек и хранилищ исторических документов. Из них никуда не было так трудно попасть, как в архив Нобелевских премий. Он состоит из трех частей, расположенных в разных местах Стокгольма: документы комитета, присуждающего премии по физиологии и медицине, находятся в Каролинском институте, по химии – в Центре истории науки Королевской академии наук Швеции, а материалы, связанные с премией по литературе, принадлежат Шведской академии.

Этот архив не предназначен для проведения исторических исследований. Им пользуются члены Нобелевских комитетов, чтобы ознакомиться с прошлыми номинациями и отчетами, когда имя номинанта снова появляется в их рабочих материалах. Человеку со стороны доступны лишь номинации давностью более пятидесяти лет, и для получения допуска необходимо пройти процесс одобрения заявки длительностью более года, включающий документальное подтверждение ваших научных заслуг, а также предоставление пяти рекомендательных писем и подробного плана исследования. Один архивист предупредил меня в начале этого процесса: «Мы каждый год получаем много заявок, однако удовлетворяем лишь некоторые»{1355}.

Труднее всего оказалось получить допуск в архив Комитета по физиологии и медицине, который был нужен мне больше всего. Одним из препятствий является секретность, в условиях которой проводятся обсуждения, ведущие к награждению. Более веская причина – малая численность персонала, обслуживающего деятельность огромного Нобелевского комитета. Бо́льшую часть работы, связанной с награждением Нобелевскими премиями, бесплатно выполняют волонтеры от каждого из научных сообществ. Секретарь Нобелевского комитета по физиологии и медицине молекулярный биолог Томас Перлман загружен собственной работой в Каролинском институте, штатным сотрудником которого является. Он выполняет обязанности секретаря на добровольных началах, как и пятьдесят членов его комитета. Единственный штатный оплачиваемый сотрудник комитета – администратор архива Анн-Мари Думански{1356}. Когда я делал заметки в том помещении, где обсуждаются кандидатуры лауреатов премии, во всем здании Нобелевского комитета не было больше никого, кроме Думански и меня. Такой экономный порядок ведения дел существовал изначально, так как согласно завещанию Альфреда Нобеля основная часть доходов от его состояния должна доставаться лауреатам премии, а не тем, кто занимается ее присуждением.

24 апреля 2019 г. я получил электронное письмо от Думански с приглашением посетить архивы в июне в одну из трех указанных дат. Добившись разрешения в медицинской школе, где я работал, на неожиданную отлучку (это было нелегко), я устремился в Стокгольм. Эта поездка дала максимально доступное мне приближение к Нобелевской премии. К сожалению, лишь во второй половине дня, перед уходом, я сообразил, что архив по физике и химии хранится в другом месте. Пришлось задержаться до трех часов ночи, чтобы связаться со старшим архивариусом Центра изучения истории науки Королевской шведской академии наук Карлом Грандином для получения разрешения поработать с этими документами. По счастливому совпадению, он прочитал мое электронное письмо во время пересадки с одного авиарейса на другой на обратном пути из Дюссельдорфа в Стокгольм и любезно позволил мне ознакомиться с архивами ближе к концу той недели.

Так случайность расширила мои исследования, и это характерно для профессии историка. Как все ни распланируй, никогда не знаешь, на что наткнешься, копаясь в архиве. Очень часто взятый документ лишь указывал мне на другой, содержащий нужную информацию. Важно и общение с сотрудниками архива, поскольку они знают о своих фондах неизмеримо больше случайных посетителей и, как правило, дают дельные рекомендации для дальнейшего поиска. Оказалось, что Уотсона, Крика и Уилкинса дважды номинировали на Нобелевскую премию по химии и рассматривали их кандидатуры в 1960 и 1961 гг., а награждены они были в 1962 г. в области физиологии и медицины.

Почти всем известна значимость Нобелевской премии, но немногие знакомы с ее непростыми правилами и требованиями. Каждый год приносит целые ящики писем самовыдвиженцев и рекомендаций от лиц, самих себя назначивших рекомендателями; такие заявки даже не попадают на рассмотрение членами комитетов. Обычно для того, чтобы кандидатура вышла в следующий тур отборочного процесса, требуются рекомендации от лауреатов Нобелевской премии прошлых лет, а также от ученых, к которым комитет обратился с официальной просьбой предложить своего кандидата. Ежегодно в сентябре к составлению списков номинантов приглашаются специалисты из различных областей науки, представители органов государственного управления, деятели литературы и других сфер{1357}.