Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Маркел Ховард - Страница 98

Наконец, деньги. Капитал Альфреда Нобеля на момент его смерти составлял 31 млн шведских крон, что с учетом процентов в настоящее время превышает 1,7 млрд крон (почти 200 млн долларов). Уотсон, Крик и Уилкинс получили одну премию на троих, так что каждому вышло по 85 739 крон, что в 1962 г. было эквивалентно 16 500 долларов, а сейчас – около 107 000 долларов{1335}. Уотсон использовал их для первого взноса за старинный деревянный дом недалеко от Гарвардской площади в городе Кеймбридж в штате Массачусетс (США){1336}.

После представления и награждения лауреатов почетные гости и зрители организованным порядком покинули зал. Снаружи их дожидалось множество лимузинов с работающими двигателями, чтобы умчать в Стокгольмскую ратушу на роскошный банкет. Это здание возводили с 1911 по 1923 г., и на него ушло больше 8 млн темно-красных кирпичей, называемых munktegel («монашеские»), из каких в Швеции строили церкви и монастыри. Стошестиметровая башня ратуши с колокольней, увенчанной национальной эмблемой – тремя коронами, высится над восточной оконечностью острова Кунгсхольмен, словно огромный часовой.

Мероприятие начиналось в Голубом зале – огромном помещении, которое задумывалось как открытый внутренний двор, но дополнено крышей и окнами, так как зимы в тех краях длинные и суровые. В одном конце этого зала располагается великолепная лестница, по которой сходят шведский монарх и за ним нобелевские лауреаты. Она сконструирована так, чтобы подъем или спуск по ней был плавным и удобным для дам в вечерних платьях с длинными шлейфами. Прибывших встречала аплодирующая толпа: 822 приглашенных гостя и 250 студентов Стокгольмского университета, среди которых билеты на церемонию были разыграны в лотерею.

В 1960-х гг. банкет проходил в Золотом зале{1337}. Его стены покрыты мозаичными панно из 18 млн плиток, в каждой из которых между двумя тонкими слоями венецианского муранского стекла ручного дутья заключена золотая фольга, которой ушло на все мозаики около 4 кг. Шестьдесят пять длинных столов под безупречно белыми с золотом льняными скатертями были украшены ветками желтой мимозы и красными гвоздиками. Стол для 124 почетных гостей, протянувшийся на всю длину зала, предназначался для представителей королевской семьи, нобелевских лауреатов и членов их семей.

Банкет начался с речи президента Шведской академии наук и Нобелевского фонда Арне Тиселиуса, произнесшего традиционные слова в честь короля и королевы. Затем король поднялся для ответного слова и призвал к минуте молчания в память об Альфреде Нобеле. Обед длился три с половиной часа, причем стоявшие на столах белые свечи, которые были такой высоты, чтобы они не могли опрокинуться и вызвать пожар, незаметно заменили через два часа. Кухня, находившаяся непосредственно под Золотым залом, соединялась с ним двумя лифтами, на которых перемещались 210 официантов в белых перчатках и лазурно-синих фраках с золотыми эполетами и пуговицами. Обслуживание было организовано так, что гость, сидевший дальше всех от короля, получал очередное кушанье всего через три минуты после его величества.

Блюда готовили семьдесят поваров и их помощников. Меню включало копченую форель, жареную курятину в соусе с мадерой и гусиной печенью, яблоки во фритюре, овощной салат и на десерт персики в ликере «Гран Марнье» со взбитыми сливками. За обедом сомелье откупорили почти тысячу бутылок красного сухого вина «Шато Бельвю Сент Эмильон 1955» и шампанского «Поммери э Грено брют». Под десерт гости пили кофе с ликером «Мари Бризар энд Стрега» и коньяком «Курвуазье». Студентам, обедавшим этажом ниже в Голубом зале, предложили меню попроще: бутерброды с красной рыбой и стейк из лосятины с ежевичным желе. Но они остались довольны угощением не меньше почетных гостей и потом распевали шведские народные песни{1338}.

После десерта, пока гости не начали доставать гардеробные номерки, на ораторскую трибуну поднялся победитель в области литературы Джон Стейнбек, походивший на Мефистофеля зачесанными назад угольно-черными волосами над высоким, с залысинами лбом, черными ухоженными усами и заостренной бородкой. Свою речь он завершил так: «Отныне человек – самая страшная опасность и наша единственная надежда. Поэтому сегодня, перефразируя Евангелие от Иоанна, можно сказать: в конце есть Слово, и Слово есть Человек, и Слово есть с Человеком!»{1339} Сорок пять лет спустя Уотсон вспоминал, что речь Стейнбека восхитила его как призыв к здравомыслию во времена великих потрясений и безрассудности{1340}.

Следом вышел председатель Нобелевского комитета по физиологии и медицине Арне Энгстрём, известный своими ультраструктурными исследованиями биологических систем. Предваряя речь Уотсона, он сказал: «Открытие пространственной молекулярной структуры… ДНК является крайне важным, так как намечает возможности для понимания в мельчайших деталях общих и индивидуальных особенностей всего живого»{1341}.

Уилкинс и Крик поручили Уотсону произнести речь от имени всех троих. На Уотсоне был отлично сшитый фрак, купленный в кеймбриджском (штат Массачусетс) отделении знаменитой компании по производству мужской одежды J. Press{1342}. Портные постарались, подгоняя костюм, и в тот вечер Джеймс выглядел почти как Фред Астер. Правда, в 1962 г. его шевелюра была уже не такой впечатляющей, как десять лет назад в Кембридже.

Уотсону было трудно говорить из-за больного горла. За несколько часов до церемонии ему даже пришлось обратиться к отоларингологу из Каролинского института; тот не нашел поводов для особого беспокойства и сообщил Уотсону, что является членом Нобелевского комитета и голосовал за него. Помимо севшего голоса, Уотсон очень нервничал и не следил за тем, чтобы говорить точно в микрофон. В результате присутствующим непросто было следить за его речью{1343}.

К счастью, сохранился текст выступления Уотсона, и его речь впечатляет{1344}. Он записал ее на нескольких листках линованной бумаги со штампом Grand Hotel Stockholm. В начале Уотсон отметил, что перед ним стоит сложная задача, так как он говорит также от имени Крика и Уилкинса, и сказал, что для него самого этот вечер – второй из наиболее потрясающих моментов в жизни, а первым был сам миг открытия: «Открылся новый мир, а старого, казавшегося довольно таинственным, не стало».

Далее он рассказал, как они использовали методы физики и химии для понимания биологического объекта, и, будучи самым молодым из троих награжденных за открытие структуры ДНК, подчеркнул, что оно было бы невозможно без Уилкинса и Крика, а также выразил благодарность Уильяму Лоуренсу Брэггу и Нильсу Бору за то, что их вера в новый подход помогала двигаться вперед. В краткой речи не нашлось места упоминанию всех, кто сыграл роль в достигнутом: Макса Дельбрюка, Сальвадора Лурии и других членов «фаговой» группы, Джерри Донохью, Джона Рэндалла, Лайнуса Полинга и Розалинд Франклин{1345}. Когда Уотсон вернулся на свое место, Крик передал ему записку: «Гораздо лучше, чем вышло бы у меня. Ф.»{1346}