Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Маркел Ховард - Страница 19

Норриш поручил Франклин охарактеризовать полимеризацию муравьиного и уксусного альдегидов, хотя эти химические реакции он с другим сотрудником уже изучил и опубликовал результаты в 1936 г.{218} Такое поручение ставило ее в унизительное положение, и она это понимала. В довершение всего Норриш отвел страдающей клаустрофобией Розалинд рабочее место в тесной и темной комнатенке.

В декабре 1941 г. Франклин описала в письме домой свои мучительные отношения с научным руководителем: «Я только начинаю понимать, насколько оправданна его скверная репутация. Что ж, я оказалась у него в полнейшей немилости и практически зашла в тупик. Он относится к тому сорту людей, которым ты нравишься до тех пор, пока поддакиваешь всему, что они говорят, и соглашаешься со всеми их заблуждениями, а я всегда отказываюсь это делать»{219}. Через несколько месяцев Розалинд рассказала, что разразилось после того, как она обнаружила ошибку в работе Норриша. Когда Франклин с гордостью обратила на нее его внимание, он прямо-таки взорвался, но получил отпор. Вот как Розалинд об этом говорит: «Когда я выступила против него, он повел себя самым оскорбительным образом, и между нами произошла первоклассная перепалка – собственно, перепалок было несколько. Мне пришлось пока что уступить, но мне кажется правильным, что я какое-то время противостояла ему, он же вызвал во мне такое полное презрение, что я буду невосприимчивой ко всему, что бы он ни сказал мне в будущем. Он вызвал во мне ощущение превосходства над ним»{220}.

Скандалить с научным руководителем своей диссертационной работы – плохая идея, поскольку в его власти находятся стипендия, положение в аспирантской программе, присвоение ученой степени и будущие возможности трудоустройства. Тем не менее Франклин не могла выносить пьянство Норриша, его оскорбительное поведение и заблуждения, причем не скрывала этого. Иные усмотрели в ее распрях с Норришем предвестие дальнейшего ее поведения с мужчинами. Однако справедливее считать, что ей в принципе плохо работалось со вздорными, алогичными людьми, будь то мужчина или женщина, – во всяком случае, с казавшимися ей таковыми. Всю свою жизнь Розалинд Франклин прекрасно могла работать со многими коллегами – и мужчинами, и женщинами, – которые терпели ее «пунктики» и умели разглядеть за ними достоинства. Лишь глупцов она совершенно не переносила.

Большим утешением для Франклин в этот тягостный период стало проживание в гостинице Адриенн Вайль на улице Милл-Роуд, по другую сторону реки Кем от Ньюнем-колледжа. Возможность оттачивать владение французским языком, общаться со студентками из разных стран и проводить время во вдохновляющем обществе Вайль стала бальзамом для душевных ран, получаемых в лаборатории Норриша.

В июне 1942 г. по распоряжению Министерства труда Великобритании всех студенток, занимающихся исследовательской деятельностью, направили на работы, связанные с военными надобностями. Как ни хотела Франклин остаться в Кембридже, там для нее не нашлось подходящей должности. Ее письмо отцу от 1 июня 1942 г. свидетельствует о том, как яростно она отстаивала свою позицию при столкновении с привилегированным положением мужчин, с тем, что считала незаслуженной властью.

К счастью, война дала Розалинд возможность сбежать из лаборатории Норриша и заняться исследованиями, позволившими как завершить диссертацию, так и внести вклад в военные усилия. В августе того года ее взяли в качестве физхимика в государственную лабораторию Британской ассоциации исследований в области использования угля (British Coal Utilization Research Association, BCURA), расположенную в лондонском пригороде Кингстон-апон-Темс. Лабораторию возглавлял химик Дональд Хью Бэнгхэм – добрый, благожелательный человек, укомплектовавший штат увлеченными молодыми учеными обоих полов, которым предоставил свободу искать новые способы применения древесного и каменного угля в интересах энергетики военного времени. Франклин, ставшая младшим научным сотрудником, изучала битуминозный уголь и антрацит, добываемые в Кенте, Уэльсе и Ирландии. По вечерам она с двоюродной сестрой Ирен (они вместе жили в лондонском пригороде Патни) участвовали в добровольческих мероприятиях противовоздушной обороны.

Это последнее занятие свидетельствовало о силе духа и храбрости. Розалинд не переносила бомбоубежища из-за клаустрофобии. Энн Сейр, лично наблюдавшая, как плохо Франклин чувствовала себя в тесных помещениях, вспоминала, что ее страх не бросался в глаза, но был реальным. Она приучилась скрывать его и в совершенстве изучила автобусные маршруты нескольких крупных городов, чтобы не пользоваться подземкой{222}. Со страхом замкнутого пространства Розалинд справлялась при помощи одного из своих любимых развлечений этого периода – энергичных прогулок пешком в горах Северного Уэльса (позднее она прошла по горным тропам в Альпах, в Норвегии, Югославии и других областях Европы, затем в Калифорнии). Уотсон и Уилкинс тоже любили походить по горам; к сожалению, эти трое ученых не предприняли ни одной совместной вылазки, что, возможно, наладило бы отношения между ними.

К концу войны в 1945 г. Франклин провела достаточно оригинальных исследований, чтобы получить ученую степень PhD по физической химии от Кембриджского университета. В 1946 г. она опубликовала свою первую статью, написанную под руководством Д. Бэнгхэма, «Тепловое расширение углей и коксов» (Thermal Expansion of Coals and Carbonized Coals), в солидном научном журнале Transactions of the Faraday Society. В этой работе описывались пористость различных сортов угля и зависимость от нее его энергопроизводительности{223}. Даже Эллису Франклину пришлось признать, что таланты его дочери нашли наилучшее применение в изучении главного источника энергии страны.

Осенью 1946 г. Франклин блестяще выступила на посвященной углю конференции Королевской ассоциации. При всех своих особенностях она была прекрасным и уверенным оратором. Адриенн Вайль пригласила на ее выступление французских кристаллографов Марселя Матье и Жака Меринга из Центральной лаборатории государственной химической службы в Париже. Доклад Франклин произвел на них глубокое впечатление. Через несколько недель Меринг предложил ей работать у него: изучать микроструктуру и пористость древесного и каменного угля и графита методом рентгеновской кристаллографии.

В начале 1947 г. Франклин приехала в Париж и приступила к работе в лаборатории Меринга, или, как все ее называли, labo. Она располагалась в доме № 12 по набережной Генриха IV в Четвертом округе – здание выделялось большими витражными окнами в арочных проемах, выходящими на Сену. Следующие четыре года Франклин трудилась в коллективе из мужчин и женщин, французов и иммигрантов, как всегда самоотверженно, радуясь возможности использовать свои преимущества: превосходную мелкую моторику, острый ум и любовь к экспериментальной деятельности. Она становилась одним из лучших в мире специалистов по рентгеноструктурному анализу{224}.