Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Маркел Ховард - Страница 18

Энн Сейр предполагала, что борьба Франклин с отцом и его неприятие и неодобрение психологически навредили ей{205}. В начале 1970-х гг. Сейр и Мьюриэл Франклин в переписке спорили о том, верно ли это. Мьюриэл, естественно, не могла не защищать память своего покойного мужа. Она заявила, что он всей душой поддерживал выбор жизненного пути, сделанный Розалинд, и что несправедливо утверждать противоположное, а также настаивала, что между отцом и дочерью никогда не было серьезных разногласий{206}. В одном из последующих писем Мьюриэл оспорила характеристику, данную Сейр Эллису Франклину, – «узко мыслящий, консервативный викторианский папаша», – возразив, что Розалинд иногда выдумывала обиды и что кое-кто это намеренно подчеркивал и преувеличивал, искажая ее образ{207}.

Сейр, уверявшая, что обсуждала эти вопросы с самой Франклин в середине 1950-х гг., не отступила от идеи конфликта отца и дочери. В письме к Мьюриэл Франклин от 30 октября 1974 г. она пояснила свою точку зрения так: «Розалинд видела в себе человека, которому пришлось бороться с предубеждениями и преодолевать противодействие, и выражала это столь настойчиво и столь многим людям, что такую позицию следует считать частью ее личности». Сейр готова была допустить, что Мьюриэл права, настаивая на отсутствии реального противодействия ее намерениям или устремлениям со стороны отца. Однако, с точки зрения Сейр, реальность здесь мало что значила: «Розалинд считала, что противодействие было, и это убеждение – пусть по существу ошибочное – оказало на нее многообразное влияние»{208}.

Несколько десятилетий спустя Джеймс Уотсон, Морис Уилкинс и Фрэнсис Крик воспользовались этим кажущимся разладом, чтобы изобразить отношения отца и дочери конфликтными, проникнутыми взаимным неодобрением, что якобы стало причиной проблем в общении Франклин с мужчинами. Без всяких на то подтверждений они говорили, что Франклин безнадежно разочаровала своего отца, отказавшись принять традиционную судьбу молодой женщины из хорошей семьи – роль жены, матери и благотворительницы. Подобные заявления демонстрируют полнейшее непонимание сложности и специфики отношений дочерей и отцов, особенно в тот период, когда подросшая девочка осуществляет естественную для развития личности потребность в индивидуализации и отдаляется от первого значимого мужчины в своей жизни{209}. Розалинд Франклин по всем меркам была хорошей и любящей дочерью, близкой с родителями, братьями и сестрой, но в то же время как личность отличалась независимостью мышления, духовной жизни и устремлений. В семейных конфликтах истина зачастую находится где-то посередине. Скорее всего, Эллис и Мьюриэл было бы спокойнее, если бы Розалинд просто вышла замуж и занималась семьей. Вероятно, им понадобилось время, чтобы примириться с из ряда вон выходящим выбором профессионального пути своей дочери в такой загадочной для них и высокоспециализированной области науки, – особенно в сравнении с сыновьями, последовавшими по стопам отца в семейное банковское дело, – но постепенно они приняли это. Кроме того, благодаря давнему интересу Эллиса к электричеству и физике им с Розалинд очень нравилось обсуждать научные вопросы. Он глубоко любил ее, и она так же сильно любила его. Как у многих отцов и дочерей, у них были непростые отношения, еще более усложнявшиеся происходившими в то время колоссальными сдвигами в гендерных ролях, обществе и науке.

Поглощенность Франклин наукой, отмечаемая всеми, кто знал ее в кембриджские годы, могла стать помехой для жизненного успеха. Те, кому она нравилась, считали это проявлением ее неутолимой жажды истины и знаний, однако остальным она казалась далекой и холодной, резкой и колючей. По воспоминаниям одной из студенток колледжа, Гертруды (Пегги) Кларк Дайч, Франклин имела трудный характер, была нетерпимой, властной, непримиримой. Ее манера вести дискуссию, спор не отличалась тактом и дипломатичностью, но потому лишь, что она придерживалась очень высоких стандартов и полагала всех остальных способными соответствовать ее идеальным требованиям{210}. По словам Адриенн Вайль, Розалинд всегда была откровенной в своих симпатиях и антипатиях{211}.

Студенческие тетради Франклин свидетельствуют о редкой среди студентов степени погружения в предмет. Она познакомилась с трудами Ньютона, Декарта и Доплера, от корки до корки проштудировала книгу Лайнуса Полинга «Природа химической связи и структура молекул и кристаллов» (The Nature of Chemical Bond and the Structure of Molecules and Crystals)[27]. Уже тогда она обратила внимание на тимонуклеат натрия (натриевую соль ДНК, выделенную из телячьего тимуса). Читая о веществе, которое скоро станет ее судьбой, Франклин набросала в тетради спиральную структуру и записала: «Геометрическая основа наследования?» Она также изучала рентгеноструктурный анализ и рисовала схемы различных кристаллических решеток и их элементарных ячеек, в том числе того типа, который впоследствии окажется принципиально важным для установления структуры ДНК, – моноклинной базоцентрированной{212}.

Преподаватели отмечали, что Франклин обладает острым умом и полностью отдается учебе. На экзаменах, однако, перфекционизм часто играл с ней злую шутку: Розалинд отвечала на первые вопросы очень подробно, так что на остальные не хватало времени и ответы на них выходили скомканными{213}. Кроме того, перед важными экзаменами Розалинд сильно волновалась и из-за этого не могла спать. Она пыталась справиться с волнением, глотая смесь кока-колы и аспирина, которая в студенческой среде считалась чем-то вроде допинга{214}.

Накануне экзамена на степень бакалавра с отличием Франклин сильно простудилась. Она безупречно справилась с первыми двумя третями задания, но дальше сил не хватило. Как говорилось выше, оценка первого класса критически важна для научной карьеры в Кембридже или Оксфорде. Несмотря на очень высокий результат в физико-химической части экзамена, из-за отсутствия ответов на последние вопросы в списке получивших степень весной 1941 г. она оказалась в группе второго класса. К счастью, ее отнесли к «высшей категории второго класса», и в сочетании с убедительным рекомендательным письмом ее куратора Фредерика Дейнтона это обеспечило ей аспирантскую стипендию на исследования в области физической химии. Ее направили работать под руководством Рональда Джорджа Рейфорда Норриша, который в 1967 г. получил Нобелевскую премию по химии за исследование сверхбыстрых химических реакций. Франклин планировала проделать достаточно экспериментальной работы для написания диссертации.

Лаборатория Норриша находилась на кафедре физической химии Кембриджского университета, на той же улице, что и Кавендишская лаборатория. Это было негостеприимное место для любого студента, особенно для молодой женщины. К тому же Норриш был вспыльчив и любил выпить, что вряд ли располагало в его пользу{215}. Розалинд Франклин начала у него работать, когда ей был 21 год, в разгар войны. Переменчивый недружелюбный Норриш видел в ней докучливую девчонку, никчемную и недостойную внимания. Более того, они были полными противоположностями как личности и как исследователи. Для Франклин была характерна полная поглощенность тем, что ее интересовало, и равнодушие к тому, что ей было неинтересно, причем это разделение проявлялось и эмоционально{216}. Как отмечает Дейнтон, сугубо логичный, целеустремленный и негибкий подход Франклин плохо сочетался с манерой Норриша брать чутьем, очень часто ошибочным, но иногда блестяще и неподражаемо верным. По темпераменту, системе личных и интеллектуальных ценностей, соотношению умственного и эмоционального, культурному багажу они были полными противоположностями{217}.