Ближний круг госпожи Тань - Си Лиза - Страница 80

Следом приезжает жена одного из двоюродных братьев моего мужа. Это повторный визит.

– Я не могу смыть свой гнев, – говорит она, вытирая слезы платком.

– Такие случаи, как ваш, трудно поддаются лечению.

– Я благодарна вашему отцу за то, что он помог мужу получить должность в Управлении наказаний, но…

– Мне жаль, что мой отец причастен к вашим страданиям.

Я стараюсь успокоить ее, но про себя думаю, что наложение наказаний – побоев, изгнания и казни – противоречит предназначению женщины: приносить жизнь в мир. Но это не единственная проблема. Чтобы отпраздновать недавнее повышение по службе, муж моей пациентки завел наложницу всего пятнадцати лет от роду. Какая женщина не заболеет от гнева?

Я касаюсь ее запястья и проверяю пульс.

– Я обдумывала ваш случай и сегодня утром исправила рецепт. Вы почувствуете разницу.

Она кивает, показывая понимание.

– Мы с вами ничего не можем поделать с вашим мужем и его наложницей, – продолжаю я, – и я не знаю, получится ли полностью погасить огонь, что горит в вашем сердце, но давайте попробуем унять это пламя, доведя до состояния тлеющих углей.

Третья пациентка приходит с бедой, которая мне хорошо знакома, – ей никак не удается родить сына. Пациентке тридцать лет, она замужем за другим двоюродным братом моего мужа. Я провожу три из Четырех проверок, затем анализирую, как они изменились за те месяцы, что я лечу эту пациентку. Затем начинаю расспрашивать…

– Расскажите мне о ваших лунных водах. Стали ли они регулярными?

Женщина качает головой, не отрывая взгляда от своих рук.

– Когда они приходят, вы переносите их тяжело или легко? – спрашиваю я.

Она шепчет в ответ:

– Очень тяжело, у меня кружится голова всякий раз, как они начинаются.

И так далее.

Позже, после ухода последней пациентки, я завариваю чай и сажусь на террасе. В голове роятся мысли, какие случаи я могла бы включить в книгу. Я хочу написать о тех проблемах, которые возникают исключительно из-за того, что мы женщины. Наши ноги могут иметь разную форму в зависимости от нашего происхождения, но у нас одинаково устроены груди и одинаковые трудности детского дворца. Мы связаны кровью и Кровью. Мы также разделяем одни и те же эмоции. Когда женщина страдает, как она может не испытывать отчаяние, разочарование или гнев, будь то богатая или бедная, образованная или неграмотная, бездетная или рожавшая? Другими словами, все мы в той или иной степени находимся в ловушке своего физического и эмоционального «я», но каждая женщина попадает в нее по-своему. Императрица – самая важная женщина в мире – заточена в Великих покоях. Женщины, живущие в Благоуханной усладе, такие как бабушка и Досточтимая госпожа, могут принадлежать к одной из самых высокопоставленных семей в Китае, но мы проживаем всю свою жизнь во внутренних покоях сначала в домах родителей, затем мужей. Наложницы и служанки видят проблески внешнего мира, но их покупают и продают. Простые женщины – те, кто замужем за крестьянами, мясниками и лавочниками, те, кто работает на шелковых фабриках или сортирует чайные листья, а также те, кто относится к категории «трех теток и шести бабок», могут работать в мире мужчин, но и им не избежать проблем. Только посмотрите на Мэйлин. Она сама себе хозяйка, но вынуждена мириться с презрением мужей и отцов. Это ведь тоже своего рода ловушка?

Мэйлин приходит на следующее утро. Я сижу на почтительном расстоянии, пока она осматривает женщин в нашем доме, у которых идет последний месяц беременности или чьим детям еще не исполнилось месяца. Всякий раз, завершив обследование, Мэйлин бросает взгляд в мою сторону и говорит: «Все в порядке». Я никогда не сомневаюсь в ее оценках.

По окончании осмотра я приглашаю подругу в свою спальню. Маковка приносит легкий обед. Мы едим, и я рассказываю о своих идеях по поводу женской медицины.

– Именно поэтому я считаю, что тебе надо написать книгу! – с жаром восклицает она.

– Тогда начнем после обеда.

Позже она проходит за мной через прихожую и гардеробную и садится на край постели. Мы сидим бок о бок, прижавшись спинами к подушкам, как делали с детства. Я вынимаю панель, где спрятаны записи с самыми важными историями болезни.

– Вот. Возьми один блокнот, а я просмотрю другой. Вместе отберем самые интересные случаи.

Вскоре Мэйлин поднимает глаза и говорит:

– Ты должна включить в книгу историю Инин.

– Она была моей первой пациенткой в Благоуханной усладе.

– Малышка, которая страдала от расстройства пищеварения.

– Мне нравится эта идея, потому что любой ребенок может пострадать от чрезмерной любви.

Затем мы просматриваем записи в поисках распространенных заболеваний – кашля, рвоты, боли в горле, желтухи, глистов, лишая и ветряной сыпи, от которых страдают и мужчины, и женщины, и мальчики, и девочки. Я верю, что, если врач-мужчина недоступен по любой причине, в частности из-за недостатка средств, здравомыслящая женщина сумеет использовать мои методы лечения, чтобы помочь мальчикам и мужчинам в своей семье.

Мы с Мэйлин так увлеклись, что не успели оглянуться, как свечи догорели.

В ближайшие недели мы продолжаем листать мои записи. Отобрав истории болезни, иллюстрирующие повседневные проблемы, – с описанием симптомов и способов лечения, – мы переходим к тому, что сделает эту книгу уникальной среди всех когда‑либо изданных. Мэйлин незаменима – она подбадривает меня, задает вопросы, а иногда и отвергает мои идеи. С ее помощью я сокращаю список до тридцати одного случая – многие связаны с лунными водами, беременностью, воздействием на организм родов и кормлением ребенка. После этого Мэйлин удаляется, заметив:

– Теперь нужно только введение написать.

С этими словами она оставляет меня наедине с моими мыслями, кистью, тушью и бумагой.

Я понимаю, что перед людьми – особенно перед другими врачами – я должна вести себя сдержанно, поэтому я выбираю тон скромный и уверенный. Начну с истории моей семьи: «Я, Тань Юньсянь, происхожу из поколения уважаемых и признанных имперских ученых». Далее я рассказываю о высоких званиях, которых добились мой прадед, дед, дядя и отец. Затем вспоминаю свое детство: дедушка Тань отметил мою непоседливость, однако предложил обучиться медицине, а главным моим учителем стала бабушка Жу, обладавшая большим мастерством и мудростью, потомственный врач. В пятнадцать лет мне закололи волосы, я вышла замуж. Я страдала от болезней ци и Крови. Когда врачи лечили меня, я обдумывала их рецепты, решая для себя, что поможет, а что нет.

Следующей весной мы с Мэйлин сидим на террасе. На мне шелковый халат, окрашенный тутовым соком, жакет без рукавов из лазурной парчи, расшитый золотыми и серебряными нитями, и плиссированная юбка полуночно-синего цвета. Платье Мэйлин пестрое и яркое – аляповатый розовый цвет крабового мяса, экстравагантный зеленый оттенок листьев подорожника и радостный красный цвет Нового года – прекрасно соответствует ее статусу повитухи. Экземпляр «Разных записей женщины-врача» красуется на столе между нами. Трактат только‑только опубликован – в шестнадцатый день третьего лунного месяца пятого года правления императора Чжэндэ. Вокруг нас на ветвях колышутся только что раскрывшиеся листья, а в воздухе разносится аромат цветущих пионов. Девочки в доме занимаются разными делами в зависимости от возраста. Они решают головоломки, вышивают, шьют, играют на различных инструментах, пишут иероглифы и декламируют произведения классиков. Вдалеке в саду двое мальчишек запускают воздушного змея. Несколько ребят мчатся по дорожкам сада, игнорируя предупреждения матерей и слуг об осторожности, пока я не повышаю голос и не приказываю им немедленно остановиться. Чтобы вознаградить мальчиков за послушание, я выдаю каждому по финику. Вскоре вокруг меня собираются остальные дети, и я раздаю им лакомства, которые по такому случаю всегда ношу в кармане.

Дети уходят, а я рассматриваю наше с Мэйлин отражение в зеркале пруда. На ум приходят слова о супружеских парах: идти рука об руку до седин. То же самое можно сказать и о нас с Мэйлин. С каждым урожаем ци почек ослабевает. Мужчины начинают терять волосы, женщины тоже. Наши зубы, кажется, удлиняются. Наши кости становятся хрупкими. То, что когда‑то было морщинками от улыбок и смеха, превращается в следы сожаления и печали. А иногда в борозды гнева или высокомерия. Но, глядя на наши отражения, я не вижу потери ци, хотя нам обеим недавно исполнилось пятьдесят.