Последнее слово - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 48

Возвращался утром в Москву Николай Анисимович хоть и не выспавшийся — почти целую ночь напролет проговорили, строя планы, — зато в целом довольный своим новым знакомством. Перспектива, взлелеянная, можно сказать, в злых мечтах, а теперь основательно продуманная им, становилась реальностью.

4

Зайцев поначалу никак не мог понять, зачем Савин со Злобиным решили привлечь к их общему делу каких-то посторонних людей. Было видно, что он очень недоволен этим. Сказал, что должен теперь хорошо сам подумать, посоветоваться.

Вот на этом мелком проколе его немедленно и поймал Савин. Это с кем же парень собирался советоваться? Кто такие?

Требование ответа — прямого и недвусмысленного — заставило Зайцева приоткрыть свои карты. Он уже рассказывал, еще в колонии, и не впрямую, а так, косвенно, о своих связях с исламистами, которые будут готовы оказать любую посильную помощь тем, кто проведет настоящий громкий теракт, от которого мир содрогнется. Мол, такая акция и в их интересах тоже. Но тогда это были просто слова, а теперь выстраивались в жесткую цепочку уже совершенно конкретные действия, и одной болтовней тут не обойдешься.

Генка, то есть Ахмед, поначалу обиделся. Ему показалось, что бывшие друзья ему не доверяют. Об этом он сообщил Султану, который предложил немедленно встретиться и обсудить неожиданно возникшие препятствия.

Имена Ибрагима Шагенова, известного как Антон Токарев, и Артема Степченко, которого в молодежной организации русских моджахедов знали как Абу Талиба, как, впрочем, и Харуна Иванова, одного из руководителей «Российского национального единства», были, оказывается, известны Натоеву. Султан спросил, какие проблемы эти люди вызывают у его подопечного? Что мог ответить Ахмед? Только то, что он незнаком с ними, а обсуждать с чужими важные темы, тем более подчиняться приказам посторонних людей, он не имеет права. Об этом его неоднократно ставили в известность руководители, в этом он клялся на Коране. Однако, если последует соответствующее указание, он, естественно, подчинится.

Для Натоева тут возник серьезный вопрос: как быть? И Басаев, и, что гораздо важнее, господин аль-Завахири делали, как ему было хорошо известно, серьезную ставку на Геннадия Зайцева. И, грубо говоря, светить его перед пусть даже и руководителями названных исламистской и националистической организаций в России без четкого указания сверху он не имел права. Вот когда прикажут, тогда и… но не раньше.

И Султан предложил Ахмеду настойчивости не проявлять, соглашаться, как и прежде, с предложениями Савина, помогать ему по мере сил, но не слишком афишировать свое участие. До того момента, пока не придет конкретное указание. А запрос на этот счет, посоветовавшись с резидентом, он отправит немедленно. С подробным отчетом о тех людях и организациях, которые, по словам того же Савина, подробно ознакомившего Зайцева со своими намеченными планами, готовы принять участие в акции.

Предложил он своему подопечному поближе познакомиться и с Олегом Базановым, чтобы составить представление о том, насколько серьезны и, главное, реальны его возможности. Было бы огромной потерей, если бы подготовка акции провалилась в самом начале. А от этих бритых экстремистов, которые в основном охотятся за выходцами из бывших республик Советского Союза, иностранными студентами и лицами «кавказской национальности», можно ожидать всего, чего угодно, любой пакости, кроме ответственного отношения к серьезным по-настоящему актам.

Вот это уже было конкретное для Ахмеда дело. Позвонив Николаю Анисимовичу, Зайцев сказал ему, что советовался и получил полное «добро». Поэтому готов приступить к подготовке акта при первой же команде. А о подробностях своего разговора он обещал рассказать при встрече. Савин отчасти успокоился и стал ожидать решения о своем трудоустройстве. Как и о трудоустройстве своих товарищей.

Это решение было принято довольно быстро. Олег Базанов сумел решить достаточно несложный, по его мнению, вопрос, просто муторный, связанный с возможными скандалами. Как бы за многократные нарушения трудовой дисциплины были уволены с работы один электрик и один подсобный рабочий. Но жалоб на несправедливость от них не последовало. С Базановым спорить — себе дороже, это многие уже узнали, что называется, на собственной шкуре. А их места заняли Савин со Злобиным. Так пришлось Николаю Анисимовичу переквалифицироваться в подсобные рабочие. Не велика должность, но он подчинялся лично заместителю начальника цеха, и лопатой или метлой шуровать ему особо не приходилось. В основном поднести что-то, помочь тому же электротехнику Злобину и так далее. Лишней работой Базанов новые кадры поначалу не загружал, для этого у него было вдосталь старых опытных работников.

А вот с Зайцевым оказалось немного сложнее. Брать к себе сразу троих только что освободившихся из колонии людей Олег не мог, просто из опасения, что это кому-то может показаться не случайным. Но, узнав, что Геннадий исповедует ислам, он договорился с бригадиром носильщиков на вокзале, и тот взял парня к себе. Сам татарин, бригадир подбирал себе и бригаду из мусульман.

Таким образом, хотя Зайцев оказался и не совсем рядом со своими товарищами, но был всегда, что называется, под рукой, и найти его на вокзале не составляло труда.

К операции приступили немедленно, едва появилась первая же возможность.

Основные реставрационные и ремонтные работы на вокзале уже практически закончились. Дебаркадер был готов, но продолжались отделочные работы в помещениях, которые предназначались для будущих авиапассажиров. Там же шел и монтаж всех подводящих сетей. Вот под этот «шумок» и включилась в работу небольшая бригада, на долю которой выпала доскональная проверка старых кабельных сетей и, отчасти, укладка новых.

По просьбе Савина Базанов послал в указанное место сперва пару рабочих с отбойными молотками, которые произвели вскрытие одной из стен вокруг электрощитовой коробки, не зная толком, зачем это было кому-то нужно. Потом рабочих перебросили в другое место, где они потрудились над подобной же задачей, а затем эта мини-бригада прекратила свое существование. Была, и нет ее. А на место рабочих с отбойными молотками, производившими немыслимый грохот и доставлявшими массу хлопот служащим вокзала и пассажирам, пришли электрики, которые стали копаться в бесчисленных проводах, концы которых были извлечены наружу. Эти разве что только пыль и грязь разносили на подошвах сапог, а шуму от них не было практически никакого, и все перестали обращать на них внимание.