Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Последнее слово - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 37


37
Изменить размер шрифта:

Гордеев, которого эта проблема совершенно не интересовала, решил разобраться и тут, чтобы помочь Савину прояснить причину молчания Екатерины Юрьевны. Хотя в принципе никаких особых тайн для Юрия Петровича здесь давно не было, он подозревал, что супруга осужденного выполнила-таки то, к чему неуклонно стремилась. И, значит, обрадовать расстроенного одиночеством сидельца адвокату будет нечем.

Но Юрий Петрович взял на себя труд и попытался дозвониться до нее. Ответом было полное молчание. Тогда он выбрал удобное время и съездил на Профсоюзную, где проживала семья Савиных.

Ну то, что квартира опечатана, он увидел сразу, и попыток вскрыть ее заметно тоже не было. От соседей он узнал, что Екатерина Юрьевна официально развелась с мужем, находящимся в заключении, о чем и сообщила тому через начальство в колонии. Причем его согласия на развод даже и не потребовалось — это уже обсуждали соседи. А затем она снова вышла замуж и уехала. Вообще из Москвы и, кажется, из России, куда-то за границу, вероятно, вместе с новым мужем, который, как она говорила, должен был получить по своим дипломатическим каналам назначение в Китай.

Остальные сведения Гордеев почерпнул в ЖЭКе.

Оказывается, Екатерина Юрьевна перед своим отъездом, ну и, разумеется, после развода, внесла плату за коммунальные услуги за два года вперед и сказала, что это — жилплощадь ее бывшего мужа, а сама она от всяких претензий на эту жилплощадь отказывается, есть на этот счет ее собственноручное заявление. Ключи же от квартиры она передала соседям.

Значит, Николай Анисимович уже сам давно и точно знал, что он — холостяк! Так на кой же черт ему надо знать, почему не пишет его разведенная жена? Или тут какая-то игра, или у Савина с нервами явно не все в порядке. В смысле со здоровьем. Совсем уже не в себе мужик.

Сообщать отдельно «новости» по поводу Екатерины Юрьевны он не собирался, решил рассказать то, что удалось узнать, при личной встрече, до которой, если судить по срокам в приговоре, было уже совсем недалеко.

И этот срок настал.

Гордеев приехал на своей машине в городок Спас-Деменск, выяснил в местной милиции, как добраться до колонии, ему показали, и он отправился дальше. Встретить своего подзащитного у ворот, при выходе на свободу, было бы чертовски правильно и по-мужски, так думал про себя Юрий Петрович. Пытался он также представить и неподдельную радость Савина, когда тот в первый же миг свободы увидит рядом улыбающееся знакомое лицо.

Но реальность оказалась куда прозаичнее. Три года здорово изменили бывшего подполковника. Он стал как бы меньше ростом и усох телом. Словно тюрьма и колония высосали из него все соки. Никакой радости от встречи не наблюдалось и на его сморщенном и потемневшем, будто сушеное дерево, лице. Только глаза светились каким-то голубым, загадочным блеском. Кстати насчет загадочности. Это разве что в первый момент встречи она показалась Гордееву, — не было там, как быстро убедился он, никакой загадочности, зато была некая сумасшедшинка, отчего они так и блестели.

Разных психов приходилось в жизни встречать Юрию Петровичу — и с погасшими, словно размытыми, ушедшими внутрь себя взглядами, и с нестерпимым блеском расширенных зрачков — всяких. Но там он уже заранее знал диагноз, а тут что? Неужели все-таки человека так сломало? Это что ж надо было с ним делать? Да и срок-то был невелик, всего три года, бывает, летят так, что даже и не замечаешь…

Но с Савиным точно что-то произошло, причем, кажется, необратимое.

Он выслушал молча пространный «доклад» Гордеева, касавшийся Екатерины Юрьевны, и кивнул так, будто и сам давно все знал, но только хотел лишний раз в этом убедиться. И теперь, удостоверившись, он как бы успокоился. Сидел молча, ничем не интересовался, даже тем, куда его везут. И Гордееву пришлось чуть ли не по— новому выдавать теперь и эту информацию. Савин кивал — равнодушно, будто она его не касалась совершенно.

Смутное какое-то ощущение было у Гордеева. Вроде бы и победа, пусть небольшая, но реальная же! А победного ощущения нет.

Он привез Савина на Профсоюзную, сам сбегал за представителем ЖЭКа, который официально, на основании документов о досрочно-условном освобождении хозяина этой квартиры, оборвал полоску бумаги, заляпанную лиловыми печатями. Соседи поздравили с возвращением и вручили ключи. Словом, все как бы чин чином. Но оставлять сейчас Савина одного он не решился. Мало ли что может прийти в голову одинокому человеку в подобной ситуации!

И Юрий Петрович решился продолжить собственные «мучения» — вызвался, так теперь сам и отвечай за свои поступки…

Савин помылся, побрился, приоделся, и они отправились поужинать в приятной обстановке большого скопления людей. Гордеев для этой цели выбрал не самый дорогой, но довольно уютный ресторан «Тбилиси» в Теплом Стане, в котором был как-то просто проездом, без особой цели, и ему понравилось — и кухня, и обслуживание. Да и находился он относительно недалеко от дома Савина.

Гордеев имел цель посидеть за хорошим острым, кавказским ужином, за мягким вином и в спокойной обстановке обсудить, дать возможность и Николаю Анисимовичу с новой точки зрения взглянуть на прожитые три года и постараться, возможно, найти в них теперь щадящие, даже и юмористические моменты. Недаром же говорил классик, что человечество, смеясь, расстается со своим прошлым. Вот и надо для начала найти в себе силы улыбнуться, посмеяться над собой и ситуацией, чтобы после твердо уже уверовать, что прошлое, каким бы оно ни было, больше не вернется, и нужно жить действительно по-новому.

Но что-то психологическая помощь Гордееву удавалась слабо. Не действовала мирная, почти домашняя обстановка на Савина. Напротив, казалось все время, что его что-то беспокоит.

Он беспрестанно оглядывался, пристально присматривался к сидящим за столами соседям, и от этой его показной «пристальности» Гордееву становилось неудобно за своего визави. Юрия Петровича и самого словно бы давило что-то, он испытывал непонятное неудобство, причину которого объяснить себе не мог.

Невольно зашла речь о Екатерине Юрьевне. Гордеев только упомянул ее имя в связи с тем, что официальное соглашение на защиту было подписано от ее имени деятелями из фонда, выступавшими ее поручителями. Но стоило лишь прозвучать ее имени, как Савин нахмурился, ушел в себя. Потом с брезгливым выражением процедил, что не ожидал от нее такого предательства. Он всю жизнь заботился лишь о том, чтобы сделать ее жизнь спокойной и безоблачной, и вот — благодарность.