Черные волки, или Важняк под прицелом - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 3

Боров прищурил недобрые глаза:

– Что ты имеешь в виду?

– Нужно сделать так, чтобы все мы были крепко повязаны, – спокойно объяснил Апостол. – И чтобы никому из членов бригады было невыгодно стучать на соратника.

Боров дернул щекой:

– Я их всех знаю. Они и так не будут стучать. По пухлым губам Апостола заблуждала улыбка.

– Чужая душа – потемки, Боров, – сказал он мягким и вкрадчивым голосом. – Человек и за самого себя-то не может поручиться, не то что за других.

Боров помолчал, обдумывая слова Апостола, затем сказал:

– Допустим, ты прав. И что мы должны сделать?

Апостол покосился на закрытую дверь, облизнул губы и сказал:

– В двух кварталах отсюда есть овощной ларек. Торгует там один черномазый. Натуральное животное. В десять часов он закрывает ларек и едет домой.

– Ну и?

– Сейчас полдесятого, – сказал Апостол. – До закрытия ларька осталось полчаса.

Боровой стряхнул пепел в раковину и пристально посмотрел на Апостола.

– Давай конкретней.

– На улице темно, – продолжил Апостол. – Погода – дрянь. Прохожих почти нет. Понял, о чем я говорю?

– Предлагаешь крещение кровью?

– Что-то вроде этого, – кивнул Апостол. Боров сдвинул брови и подозрительно прищурился:

– А ты сам-то будешь в этом участвовать? Или думаешь постоять в сторонке и понаблюдать?

Улыбка покинула губы Апостола. Он сурово сдвинул брови и серьезно, делая упор на каждом слове, произнес:

– Я один из вас. И у меня есть нож.

– Что ж... – Боров швырнул в раковину окурок и решительно повернулся к двери. – Тогда за дело.

3

По улице шли тихо, поеживаясь от порывов ветра и моросящего дождя. В головах у парней играл пивной хмель, но предстоящее «дело» заставляло воздерживаться от пьяной болтовни. Прохожих на улице не было, ветер и дождь загнали всех по домам. На углу дома Боровой, который шел впереди, поднял руку. Парни остановились. Боровой выглянул из-за угла.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросил Мельник.

– Закрывает, – ответил Боров. – Нужно подождать.

Ждать пришлось недолго. Спустя минуту Боровой сказал:

– Приготовились.

За углом послышались шаги и негромкое покашливание. Боровой достал из кармана нож и выщелкнул лезвие. Парни последовали его примеру. Несколько мгновений спустя из-за угла вывернул невысокий, пожилой человек в куртке с поднятым воротом.

Боровой шагнул мужчине навстречу и, ни слова не говоря, ударил его ножом в живот. Мужчина ойкнул – не столько от боли, сколько с перепугу, остановился и, постояв с выпученными глазами секунду или две, повалился спиной на стену дома.

– За... что? – прохрипел он. Боровой обернулся к парням.

– Давайте. Каждый, – сказал он.

Парни обступили привалившегося к стене мужчину плотным кольцом. Тот, прижав руки к животу, полным ужаса взглядом смотрел на незнакомцев с ножами в руках.

– Штырь, давай! – приказал Боров.

– Куда бить? – растерянно спросил Штырь.

– Куда придется. Давай, бля!

Штырь слегка размахнулся и воткнул нож мужчине в бок. Выдернул и ошарашенно уставился на окровавленное лезвие.

– Мельник! – скомандовал Боровой.

– Получи, сука! – крикнул Мельник и ударил мужчину ножом в грудь.

Мужчина застонал и стал сползать по стене на асфальт.

– Давайте! Живо, пока никого нет! – прикрикнул на парней Боровой.

Удары посыпались градом. Лезвия ножей тускло вспыхивали в желтом свете фонаря. Через минуту мужчина лежал в луже крови, а новоиспеченные «черные волки» быстро удалялись от места «боевого крещения» по черной, безлюдной улице. Все прошло быстро и просто.

Перед домом Борового остановились. Лица у всех были возбужденные.

– Блин, – поморщился Штырь, глядя на свои руки. – Пальцы трясутся.

– У меня тоже, – сказал Мельник.

– И у меня. И у меня, – тихо загалдели парни. Апостол посмотрел на чернявого Кержнера.

– А у тебя, Сергей? – поинтересовался он. – У тебя руки не трясутся?

Кержнер хотел ответить, но вместо этого издал горлом какой-то невразумительный звук и лишь махнул рукой. Даже в тусклом свете фонаря было видно, каким бледным стало его лицо.

– Плохо выглядишь, – тихо сказал ему Апостол. – Тебя что, мутит?

Кержнер не ответил.

– Что будем делать дальше? – спросил у Борового Мельник.

– Надо расходиться, – ответил тот.

– У меня на руках кровь, – пожаловался Мельник. – И на рукаве. Помыть бы.

Боровой посмотрел на его рукава и кивнул:

– Ладно. Сейчас все идем ко мне. Смываем кровь и расходимся. Только тихо, а то соседи услышат.

Боровой повернулся и зашагал к подъезду. Парни, тихо переговариваясь, двинулись за ним.

Через два дня Мельник позвонил Апостолу.

– Слышь, Апостол, надо встретиться, – прошептал он в трубку хриплым, взволнованным шепотом.

– Мы же договорились – встречаться только в крайних случаях, – строго сказал Апостол.

– Можешь считать, что такой случай настал, – усмехнулся Мельник. – Короче, тут такая бодяга...

– Не по телефону, – оборвал его Апостол. – Помнишь кофейню, в которой ты познакомился с Боровом?

– А, он тебе и про это рассказывал?

– Он много чего мне рассказывал. Встречаемся там через час. Успеешь?

– Должен.

– Давай.

Был промозглый апрельский вечер, на улице завывал ветер, но в кофейне было тепло и уютно. Ожидая Мельника, Апостол заказал себе большую чашку кофе «американа». Попивая кофе и размышляя, он вспомнил о том, что случилось два дня назад. Вспомнил пьянящий восторг, который испытал, когда нож вошел в живую плоть. Все это было здорово, но слишком уж быстро и сумбурно. Вот если бы подольше, чтобы успеть хорошенько прочувствовать и просмаковать каждое мгновение...

Апостол тряхнул головой. Нет, в таких делах медлить нельзя. Нужно беречь силы и не оставлять следов. Быстро сделал – быстро ушел.

Апостол отхлебнул кофе и посмотрел в окно. Мельник шел по другой стороне улицы, сунув руки в карманы куртки. На этот раз куртка была не черная (конспирация), а синяя, обычная, с идиотским капюшоном. Перед тем как перейти улицу, Мельник на секунду остановился и быстро зыркнул глазами по сторонам. «Молодец, – подумал Апостол. – Из этого парня, пожалуй, выйдет толк».

Когда Мельник вошел в кофейню, Апостол как раз заказывал себе вторую чашку кофе.

Кепка и куртка Мельника были влажными от дождя. Когда он снимал кепку, несколько холодных капель упали Апостолу на лицо, и тот поморщился.

– Итак? – заговорил Апостол, когда Мельник окончательно уселся и перестал вертеться. – Что ты хотел мне сказать?

Мельник, в своей мышиной манере, зыркнул глазами по сторонам, чуть наклонился вперед и затараторил, выкатив на Апостола меленькие глазки-бусинки.

– Я по поводу Кержнера. Он меня беспокоит.

– Кержнер? – поднял брови Апостол. – Сергей Кержнер? А почему ты позвонил мне, а не Борову?

Мельник усмехнулся, обнажив два ряда мелких, желтоватых зубов.

– Потому что Боров его друг. Он не станет меня слушать, а тебя – станет. Поэтому я решил поговорить с тобой.

– Гм... – Апостол задумчиво поскреб пальцами румяную, плохо выбритую щеку. – Вообще-то логично. И что случилось с Кержнером?

Мельник сдвинул черные бровки-стрелки и тихо спросил:

– Ты знаешь, что он еврей?

– Догадывался, – усмехнулся Апостол. – Это все, что тебя беспокоит?

Мельник покачал головой и затараторил:

– Нет. Просто последние дни... После того как мы... Ну, ты понимаешь. В общем, Кержнер последние два дня ведет себя странно.

Подошла официантка и поставила перед Апостолом кофе. Дождавшись, когда она ушла, Апостол тихо спросил:

– И в чем это выражается? Что такого странного делает Кержнер?

– По-моему ему снесло крышу, – сказал Мельник. – Позавчера... После того как мы... – Мельник замялся.

– После акции, – подсказал ему Апостол.

– Да, после акции. Мы шли с Кержнером вместе к метро, и он сказал, что мы... сделали ошибку.