Пробить камень - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 42

Меркулов помнил свой последний разговор с генеральным на эту тему.

«Еще в советские времена выпестовался целый клан – “чиновничество фактически несменяемое, привилегированное, стоящее над народом”... Знаешь, кто сказал? Ленин Владимир Ильич!» – пояснил генеральный.

«А что! И не дурак ведь был, между прочим».

«Очень даже не дурак», – авторитетно подтвердил генеральный.

– Так что мне сказать? – напомнила секретарша о своем существовании.

– Я не пойду, – сказал Меркулов после недолгого раздумья. – Если будут еще звонить, скажите, что у меня нет времени, потому что провожу важный допрос по реальному делу о коррупции в органах.

При этих словах Щеткин невольно втянул голову в плечи.

Меркулов посмотрел на него и сжалился.

– Даю четыре часа, – сказал он. – Это потолок.

Щеткин оживился:

– Шесть, Константин Дмитриевич, а? Давайте шесть!

– Это невозможно. Четыре с половиной. Что еще потребуется?

– Машина. Деньги, наверно...

Меркулов достал из кармана ключи, кинул Щеткину:

– Черная «Волга». Номер на брелке. – Потом вынул из бумажника пять тысячных банкнот.

Щеткин сунул деньги в карман. Открыл окно. Меркулов сел за стол. Отхлебнул чаю. С любопытством следил за Щеткиным, примеряющимся, как поудобней вылезти из окна.

– Что за тип ты, Щеткин? И какого черта я тебе верю, вот скажи на милость?

Щеткин оскалился:

– Просто у вас интуиция хорошая...

– Поживем – увидим. Но если ты через четыре с половиной часа не будешь здесь...

– Давайте через пять, – предложил неисправимый Щеткин и оскалился.

– Нет, вы посмотрите, он еще и улыбается! – поразился Меркулов.

– Помню, я читал Александра Дюма: невзгоды – это четки, нанизанные на нитку нашей судьбы, мудрец спокойно перебирает их. Правда, хорошо сказано?

Меркулов махнул на него рукой. Посмотрел на бутерброд.

– Пожевать не хочешь на дорожку?

Щеткин покачал головой и, не теряя времени, вылез на карниз.

Меркулов доел бутерброд, включил телевизор погромче и прилег на диван. «Хоть высплюсь, – подумал он. – Пять часов...»

Щеткин потянулся к водопроводной трубе. Перелез, ухватившись за нее двумя руками. Труба как-то нехорошо хрюкнула, но Щеткин уже продолжил свое движение – рядом была пожарная лестница. Правда, она обрывалась, не доходя до первого этажа.

Он добрался до нижней перекладины и повис.

Щеткин вспомнил, как давняя знакомая учила его простейшим приемам медитации. Вероятно, это сейчас было не совсем то, что нужно, но он хотел хоть как-то успокоиться. Он на четыре счета вдохнул через нос, на два задержал воздух и на восемь – медленно выдохнул ртом, уговаривая себя, что так из него выходят все проблемы и неприятности, прошлые, настоящие и будущие... Ну просто нету их... Неприятности, конечно, никуда не делись, но, как ни странно, удалось успокоиться и взять себя в руки. Бешено колотящееся сердце стало биться спокойнее. Щеткин невольно улыбнулся. Ну надо же... Что ж, теперь главное – пятки не отбить.

И он спрыгнул.

Через полтора часа Меркулова разбудил телефонный звонок. Это была секретарша.

– Константин Дмитриевич, – робко сказала она. – Тут конвойные поднялись. Я говорю: нельзя же сидеть в приемной у заместителя генерального прокурора, а они упираются...

Меркулов крякнул, поднялся с диванчика. Открыл дверь, сделал шаг в приемную, потом повернул голову назад и сказал несуществующему собеседнику:

– Щеткин, твою мать, не верю ни единомуслову! Говорил – согласен писать чистосердечное, так и нечего мне тут «Тысячу и одну ночь» рассказывать! – Закрыл дверь и вышел в приемную.

Действительно, конвойные были тут. С автоматами. Это, конечно, ни в какие ворота не лезло. Заметно было, что секретарша чувствует себя крайне неуютно.

– В чем дело?! – рявкнул Меркулов.

– Мы... – начал было один конвойный.

– Молчать, – отрезал Меркулов и повернулся к секретарше. – Клавдия Сергеевна, в чем дело? Я же сказал, обеспечить ребятам отдых? Отправьте их в буфет! Или вот что... – Он посмотрел на конвоиров. – Через дорогу бильярдная есть. Шары гоняете? Вот и хорошо. Раньше чем через три часа вы мне не понадобитесь. Свободны!

Через полчаса Меркулов снова выглянул из кабинета. Конвоиров не было. Меркулов вышел в коридор размять ноги. И почти сразу же напоролся на генерального прокурора. Константин Дмитриевич виновато развел руками – мол, никак не мог, виноват, но занимался реальным делом.

К его удивлению, генеральный вполне благосклонно кивнул.

Судя по всему, совещание закончилось – министры и их замы выходили из конференц-зала. Прозаседав чуть больше двух часов, чиновники выходили немного ошарашенными.

Меркулов поздоровался за руку с крупным седым джентльменом из Министерства внутренних дел.

– Ну, как там?

– Еще раз убедился, что круче Москвы в Европе города нет с точки зрения жизни. Уезжая из Москвы, начинаешь задаваться вопросом, а почему нельзя круглые сутки продукты покупать? Ну, ты понимаешь? – Чиновник подмигнул.

Меркулов засмеялся. Он знал, что этот господин только что вернулся со стажировки из одной европейской столицы.

– Я о совещании, – пояснил Константин Дмитриевич.

– А чего, нормально посидели, – резюмировал чиновник. – Погода хорошая, люди приятные. Что решили? Этого я так и не понял.

Меркулов вернулся к себе.

– Константин Дмитриевич, почта для вас, – сказала секретарша.

– Потом посмотрю, – отрезал Меркулов, недоумевая, почему секретарша тревожит его из-за таких пустяков: почта, которая приходила обычным путем, никогда не бывала срочной, он отсматривал ее через день-два, а то и вовсе поручал помощникам.

– Я подумала... может, вы захотите посмотреть, вдруг там что-то важное...

– Почему?

– Это супруга Турецкого занесла. Ирина Генри-ховна. Может, что-то связанное с Александром Борисовичем?

– Спасибо, – смягчился Меркулов. – Давайте.

Он взял конверт, мельком глянул на него (И.Г. Турецкая – К. Д. Меркулову. «О природе агрессивности») и снова заперся в кабинете.

– Допрашиваю Щеткина! Меня ни для кого нет!

Уже в кабинете у него зазвонил мобильный. Это был Турецкий.

– Костя, как дела?

– Имеют тенденцию к улучшению, – уклончиво ответил Меркулов.

– Значит...

– Не понял?

– Когда дела долгое время находятся в состоянии тенденции к улучшению, это значит, что все беспросветно отвратительно.

– Кажется, ты поправляешься, – заметил Константин Дмитриевич.

И. Г. Турецкая – К. Д. Меркулову О ПРИРОДЕ АГРЕССИВНОСТИ