Замок - Гурвич Владимир Моисеевич - Страница 24

Вот только чем ему сейчас заняться, не в номере же часами сидеть. Под хоровод этих мыслей Лагунов вышел из замка и стал спускаться к озеру. Раз не получалось завязать с женщиной роман, значит, надо использовать по максимум другие имеющиеся тут возможности. Например, искупаться. Пляж хороший, песчаный, вода чистая, правда, еще не очень теплая, все же только июнь, так что нагреться не успела. Но ничего, он плавал и в более холодной.

На пляже Лагунов обнаружил лежащую на полотенце горку женской одежды. Он стал искать, кому она принадлежит. И вскоре обнаружил, что почти на другой стороне озера плывет женщина. Кто именно, разобрать он не мог. Возможно, она даже не из замка, место же открыто для всех. В любом случае, почему бы не посмотреть на эту пловчиху. А там уж как карта ляжет.

Вода, в самом деле, была прохладной, пришлось приложить усилия, чтобы преодолеть себя и окунуться в эту купель. Зато быстро стало теплей. Он поплыл в сторону незнакомой наяды.

Подплыв к ней, он узнал в пловчихе Майю. И подумал, что не напрасно предпринял этот заплыв в прохладной воде. Не получилось с литовкой, почему бы не испытать судьбы с дочерью Каманина.

— Привет! — крикнул он.

Майя обернулась, узнав его, помахала рукой.

— Вы далеко заплыли, не боитесь? — снова крикнул он.

— Не боюсь, я хорошо плаваю.

— Тогда поплыли к противоположному концу озера, — предложил Лагунов.

— Далековато, — оценила Майя.

— Вы же хорошо плаваете. Можем наперегонки.

— Поплыли!

Лагунов был уверен в победе, в школьные годы он ходил в секцию по плаванию и показывал неплохие результаты. Потом его закрутила веселая, разгульная жизнь, несовместимая с занятием спортом, и он оставил его. Но от той поры сохранилось умение быстро передвигаться по воде.

Однако Майя тоже плавала быстро, и заплыв получился напряженным. Лагунову пришлось затратить много сил, чтобы немного опередить свою соперницу. И когда он выбрался на сушу, то с трудом переводил дыхание. Майя тоже вышла из воды и легла рядом с ним.

— В таком заплыве я еще никогда не участвовала. Хотя среди своих знакомых числюсь лучшим пловцом. Точнее, пловчихой.

— Оказывается, у нас есть нечто общее, мы оба хорошо плаваем, — заметил Лагунов.

Майя немного приподнялась и посмотрела в лицо журналиста. При этом лифчик слегка приоткрыл ее спелую грудь. Лагунов ощутил, как по его телу прокатилась горячая струя. Он был готов прямо сейчас впиться в это аппетитное тело.

— Это не слишком много, — заметила Майя.

— Но с чего-то же надо начинать.

Его слова погрузили молодую женщину в некоторую задумчивость.

— Надо, — согласилась она. — Будем считать, что начали. А каково будет продолжение?

— Я думаю, оно станет приятным для нас обоих.

Лагунов в очередной раз поймал на себе ее взгляд, но что в нем таилось, разобрать не сумел. Он подумал, что у Майи то ли есть какая-то тайна, то ли что-то с ней не совсем так. По крайней мере, у него возникло такое подсознательное ощущение.

— Скажите, Сережа, я не совсем поняла, зачем вы сюда приехали? — спросила Майя.

— Вашему отцу семьдесят лет. Он известный в мире человек. Для нашего журнала я хочу взять у него интервью.

— А вы осилите?

— Осилю что? — не понял Лагунов.

— Интервью с отцом. Когда я говорю с ним, то испытываю напряжение. За его мыслью бывает сложно уследить.

— Вы меня считаете не слишком умным?

— Вовсе нет, я же вас не знаю. Зато знаю отца, хотя скорей всего недостаточно. В любом случае готовьтесь к тому, что это будет не просто.

— Справлюсь, — самоуверенно проговорил Лагунов. — За свою жизнь я брал интервью у многих известных людей.

— И кто эти люди?

— Звезды кино, театра, шоу-бизнеса, крупные бизнесмены и известные политики.

Майя покачала головой.

— Это совсем другое, мой отец ни в одну из ваших категорий не подходит. Это все люди обыкновенные.

— Что значит обыкновенные. — Лагунов вдруг почувствовал обиду за них, а заодно и за себя. — Они все широко известные, достигли много в своей профессии.

— Нисколько не сомневаюсь. Только к моему отцу все это нисколько не подходит. Сколько вам говорить одно и то же.

Теперь Лагунов почувствовал обиду уже на Майю. Слишком уж тут они все о себе высокого мнения.

Кажется, его собеседница уловила это состояние.

— Не обижайтесь, не вы первый, ни вы последний. Лучше пойдемте за нашими вещами.

Идти пришлось довольно далеко, они обогнули значительную часть озера. Лагунов то и дело поглядывал на свою спутницу, особенно его взгляд притягивала ее высокая грудь, которую не могла полностью поместиться в чашечки лифчика. По ее лицу он понимал, что она видит этот его повышенный интерес, но не замечал, чтобы это обстоятельство вызывало у нее какой-либо протест.

Они вернулись на пляж и, не сговариваясь, стали одеваться. Затем направились к замку. Почему-то их разговор погас, за время пути они едва обменялись несколькими словами. Они вошли в каминный зал. В нем никого не было.

— Спасибо, что проводили, — поблагодарила Майя.

— А как могло быть иначе, — произнес Лагунов.

Майя внимательно посмотрела на журналиста.

— Я заметила, что я вам понравилась. И вы не прочь со мной переспать. Я согласна. Так что действуйте, карт-бланш вам дан.

Майя слегка махнула рукой и направилась к выходу из зала, оставив ошеломленного журналиста одного. Сердце Лагунова билось с такой силой, что он невольно приложил ладонь к груди, чтобы его хотя бы немного утихомирить.

33

С момента своего приезда в замок, Анастасия Владимировна чувствовала себя неспокойно. И с каждым часов это чувство только усиливалось. На нее внезапно набросилась целая свора, как она говорила сама себе, демонов прошлого. Столько усилий в свое время она затратила, чтобы справиться с ними, утихомирить их. И вот снова они к ней стали возвращаться.

Невольно в памяти всплыл разговор с Феликсом незадолго до их разрыва. Она уже не помнит, по какому поводу он возник. Да и не столь это важно. Зато отлично помнит, что он тогда ей говорил. В то время они стали часто ссориться, причем, их размолвки становились все ожесточённее. И в какой-то момент они поняли, что им надо срочно искать способ для примирения. Но получалось это как-то плохо. Вот тогда он ей и сказал, что если в душе конфликт не закончен, то даже если пройдет десятки лет, он все равно будет в ней тлеть. И велика вероятность, что однажды может активизироваться, причем, до любого уровня накала.

Она припоминает, что тогда ему не очень поверила, так как была уверенна в том, что время все лечит. И даже самые жгучие обиды непременно зарубцуются под его влиянием. Но вот теперь она начинает понимать, что Феликс тогда был прав; то, что тогда не было преодолено, сохранилось в ней и теперь стремительно воскрешает.

Это обстоятельство Анастасию Владимировну пугало, но одновременно выкристаллизовалось и прямо противоположное желание — выбросить всю эту накопившуюся отрицательную энергию наружу. Она рвалась из нее с такой силой, что с каждой минутой ей было все труднее удерживать это энергетическое поле внутри себя.

Анастасия Владимировна знала, что большую часть жизни ненавидела Эмму. В какой-то момент ей удалось усмирить это чувство, по крайней мере, она так надеялась. Но как только она ее увидела после долгого периода, оно вернулось к ней.

Мысли об Эмме не покидали ее ни на минуту. Больше всего Анастасию Владимировну мучило то, что в свое время она сама привело ее в их дом, познакомила с мужем. И даже поначалу благосклонно взирала на быстро возникшую между ней и Феликсом дружбу. Почему-то в тот момент она была уверенна, что ни во что иное она не перейдет, их любовь слишком прочна, чтобы кто-то мог бы ее сломать. Как же она тогда ошибалась!

Эта тогдашняя наивность молодой женщины сейчас, когда она стала пожилой, а если называть вещи своими словами — старой ее просто выводила из себя. Разве можно было быть такой простодушной, настолько не понимать женскую природу. Сейчас будучи умудренной опытом, она бы ни за что так не поступила. Но какой прок от заднего ума, скорей от него один вред, так как он только усиливает огорчение от прошлых ошибок.