Огонь на ветру - Фингарет Самуэлла Иосифовна - Страница 18

Хорошее расположение духа не покидало Закарэ. Он обернулся, позвал Шота.

– Мы проходим дорогой, проложенной князем Гиорги, – сказал Закарэ, когда Шота поравнял своего Аргентума с тёмно-рыжим конём.

– Молва определяет Гиорги Русского в первый ряд храбрецов, – быстро отозвался Шота.

– Не просто храбрец. Важнее отваги способность стоять во главе войск. Гиорги Русский был истинным полководцем. Его брак с Незакатным Солнцем Тамар длился два с половиной года. За это недолгое время Гиорги семь раз распускал знамёна, и ни один поход из семи не потерпел поражения. Казна семь раз пополнялась добычей, и правители сельджукских земель пребывали перед Грузией в постоянном страхе.

– Изгнанник жертвовал жизнью за новое своё отечество. Кому же он стал поперёк дороги?

– К важнейшим рыцарским добродетелям, каковыми являются храбрость, ловкость, выносливость и верность данному слову, князь Гиорги не добавил выдержки и благоразумия. Слишком часто его поступки переступали черту дозволенного. Он делался груб и жесток. Могла ли с этим мириться возвышенная душа нашей прекрасной повелительницы?

– Однако в битвах за трон его поддержали многие вельможные азнауры и владетели городов?

– Достоинства или недостатки князя Гиорги весили здесь меньше пушинки, брошенной на весы. Восставшие рассчитывали именем князя самостоятельно управлять страной, а, вернее сказать, придя к власти, они разорвали бы Грузию на множество мелких владений, и страна перестала бы существовать. Удовлетворил я твоё любопытство, Шота? Не правда ли, князь Гиорги давно занимает твоё воображение?

– Моему великому другу открыто утаённое от других.

– Взамен поделюсь своей тайной: мы получим возможность доказать, что не один Гиорги Русский способен драться, как лев, не далее как через три дня.

– Погорячим коней.

Но неприятель спутал расчёты. Он преградил путь уже на другой день. За семью печатями держалась тайна похода, и всё же дознались лазутчики, успели предупредить. Едва грузинское войско приблизилось к горной реке, с оглушительным шумом катившей вниз вместе с пенистой, чистой водой обломки ветвей и камни, как из-за деревьев на крутом берегу выступили пехотинцы и конники. О переправе нечего было и думать. Пришлось разбить лагерь.

До ночи в шатре амирспасалара военачальники держали совет. Одни считали, что нужно готовиться к переправе, другие призывали выждать и поискать обходные пути. Даже Закарэ и Иванэ Мхаргрдзели, обычно единодушные, на этот раз повернулись друг к другу спиной.

– Царь царей Тамар доверила нам победу, – сказал Иванэ. – Вспомните, что произнесла Светозарная, вдохновляя нас в путь: «Братья мои, пусть не затрепещут от страха ваши сердца, если врагов будет множество, а вас – кучка. Крепите сердца ваши правдой и устремляйтесь на врага». После таких слов каждый, от спасалара[7] до последнего пехотинца, предпочтёт смерть бесславному возвращению. Нужно готовиться к переправе.

– Верная гибель так же бесславна, как поражение. На верную гибель полки не отдам, – мрачно сказал Закарэ.

В шатре повисла тяжёлая тишина.

– Копья и стрелы настигнут не каждого. Кто прорвётся, будет драться за десятерых, – заговорили спасалары. Большинство думало, как Иванэ.

– Когда в подобное положение попал Вахтанг Горгасали и враждующие стороны разбили лагерь по обе стороны реки, то, простояв семь дней и ночей, великий царь свернул лагерь и, не выйдя на бой, отступил, – раздался ровный голос Шота. Было похоже, что раскрылась невидимая книга и Шота читал строки из хроники.

– О безмерной отваге царя Вахтанга слагают песни, – проговорил Закарэ. – Мне же не хватит мужества отступить.

Совет разошёлся, не приняв никакого решения.

Прошёл день и ещё день. В лагере воцарилось уныние. Воинов томило бездействие. Молодые спасалары открыто выражали недовольство, рвались в бой. Разведчики, направленные в разные стороны, докладывали на один лад: «Ущелья заняты неприятелем. Проходы в горах перекрыты».

На исходе третьего дня к сторожевому посту подъехал всадник на вороном коне. Крепкий стан всадника облегала кольчужная рубаха из мелких овальных колец. Лицо было закрыто кольчужной сеткой – чабалахи. В прорезях-щелях для глаз недобро посверкивали зрачки.

– Мне нужно в шатёр амирспасалара, – проговорил всадник, приблизившись.

– Больно торопишься, – ответил начальник поста. – Расскажи поначалу, кто такой и откуда явился, не то вздёрну по законам военного времени, как вражеского лазутчика.

– Не мели языком, указывай, где шатёр.

Слова из-под сетки звучали невнятно и глухо, но в голосе слышалась привычка повелевать. Вороной конь с белым подтёком на узкой литой голове и в белом, выше колена, сапожке на левой задней ноге и тот, казалось, выражал нетерпение.

– Ладно. Спешься и сдай оружие. Эй, кто-нибудь, проведи.

В шатре амирспасалара незнакомца встретил тот же вопрос:

– Кто таков и для чего явился в расположение войск?

Амирспасалар сидел в складном кресле без спинки, установленном на ковре. В углу поблёскивали латы и меч.

– Явился, как друг, – ответил незнакомец. – Хочу помочь в переправе.

– Ловушка старая: доверься лазутчику – и загуби всё войско.

– Понадобится всего три сотни всадников.

– Чем докажешь правдивость своих слов?

– Залогов при себе не ношу.

– Сними чабалахи, открой лицо.

– Что проку в лице, когда у тебя в руках моя жизнь?

– Господин мой и друг, – воскликнул Шота. Он находился в шатре вместе с другими спасаларами. – Прикажи мне возглавить три сотни воинов. Хоть скрыто от нас лицо незнакомца и неизвестно имя, я верю, что с ним успех.

Закарэ опустил на колени сжатые кулаки:

– Рисковать твоей жизнью, Шота, мне хотелось бы меньше, чем собственной.

– Даже трусы, укрывшиеся в обозе, которым впору лишь женское платье, рискуют во время войны, – глухо прозвучало из-под кольчужной сетки.

– Пусть будет так. Говори. – Закарэ встал, приблизился к незнакомцу. Тот отступил, выставив перед собою ладонь. Закарэ вернулся на место, повторил:

– Говори.

– Три сотни всадников я проведу на тот берег. На заре они начнут бой. Одновременно твои войска начнут переправу.

– Напасть неожиданно, с тыла, – верный залог победы! – поддержал незнакомца Шота. – Переправа удастся.

– Где пройдут триста всадников, могут пройти и три тысячи, – сказал один из спасаларов.

– Нет, – возразил Закарэ. – Наш берег ниже и просматривается, как ладонь. Триста всадников покинут лагерь незамеченными. Передвижение значительной части войска вызовет ответное передвижение неприятеля.

Незнакомец стоял с видом человека, сказавшего всё, что нужно было сказать. Руки он скрестил на груди, левую ногу выставил вперёд. Почтительности его поза не выражала.

– Вернуть коня и оружие, – сказал Закарэ и, обернувшись к незнакомцу, добавил: – Триста всадников тотчас последуют за тобой. Награду назначишь сам. В случае успеха не поскуплюсь. Если приготовил ловушку, погибнешь первым.

Незнакомец кивнул головой и вышел. В распахнувшийся полог на миг ворвалось чёрное небо с мигавшими звёздами.

– Помни, Шота, ты должен остаться живым, – Закарэ подошёл к Шота и положил ему руки на плечи.

– Стрелы врага про то знают, – беспечно ответил Шота. – Но я постараюсь.

Триста всадников покинули лагерь и под прикрытием кустов и деревьев двинулись вверх против течения реки. Чёрная ночь окутала землю плотно, как войлок. Звёзды и тонкий серп месяца едва разгоняли тьму. Кони осторожно выбирали проходы между камней. Пахло сыростью. Внизу неумолчно шумела река в вечной битве со скалами. Двигались не менее часа. Потом незнакомец придержал своего вороного, спрыгнул на землю, отвязал от седла и перекинул через плечо свёрнутую кольцом верёвку.