Уездный врач (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич - Страница 15

Одновременно с этим, мне в тот момент о происходящем конечно же было совершенно ничего не известно, некто из знакомых писателя Владимира Короленко, а именно — Александр Баранов, прислал ему письмо от жителей Старого Мултана и материалы мултанского дела и, памятуя об общественной позиции писателя, попросил его помочь разобраться во всем происходящем.

Короленко, зная не понаслышке быт вотяцкого народа Вятской губернии, тут же выступил через прессу с защитой обвиняемых и энергично стал помогать в доведении их до оправдательного приговора.

Необходимо сказать, что Баранов одновременно написал подобное обращение и к Льву Николаевичу Толстому, но тот отказался принимать участие во всем этом громком деле, вполне обоснованно считая, что даже его высказывания в прессе смогут повлиять на присяжных, хоть и в ответном письме сообщил Баранову, что «несчастные вотяки должны быть оправданы и освобождены независимо оттого, совершили они или не совершили то дело, в котором они обвиняются».

Глава 21

Глава 21 Вечер этнографических чтений

Не хотелось бы повторяться и быть банальным, но… столичная жизнь от уездной отличается как небо от земли. Всё в Санкт-Петербурге происходит как-то быстрее, события на тебя просто ворохом наваливаются. Не успеешь оглянуть — опять солнышко на закат пошло… Что, ещё один день прожит? Так скоро?

Ну, верно — за работой время незаметно проходит, а у меня её было много. Из секционной я буквально бежал в аудиторию, из аудитории — в секционную. Учебной работы мне отмерили много. Поперву я тушевался перед пришедшими на мои лекции, но довольно быстро обвык и всё как по маслу покатилось. Печалило одно — недостаточное внимание обучающихся к судебной медицине. Не проявляли они к данному предмету рвения, чуть ли не обузой считали, а зря…

Ещё одно — я и сам не заметил, как пристрастился в столице к вечернему просмотру газет. Дома их месяцами в руки не брал, а тут телевизора нет, радио ещё не изобрели, так что заменить печатное слово просто нечем.

Вот так и сегодня случилось.

По возвращению на квартиру, что я снимал, был торопливо скинут мундир, вымыты руки, закурена неторопливая папироса…

Неторопливая? Именно так. Днем вкусно покурить не получалось — спешка, спешка, спешка. Вечером же меня никто не гонит, есть возможность с чувством, толком и расстановкой попортить здоровье. Для меня, как судебного врача в этом сомнения нет — много лёгких курильщиков я повидал. Давным-давно пора в столичные газеты опровержения на их рекламу писать. Они же день через день грешат тем, что про пользу от курения пишут.

Да Бог с ним, с курением! Что там с нашими вотяками? Им владельцы российских газет давно уже должны приплачивать — не один я за новостями мултанского дела слежу, а каждая газета денежек стоит.

Ну, кто бы сомневался! Было про мултанцев и сегодня.

О! Даже и не от пера Короленко! Он уже про Конона Матюнина столько понаписал, что тот в России был известнее Шерлока Холмса. Так совпало, что Артур Конан Дойл, заметьте — Конан, опубликовал сборник детективных рассказов про Холмса именно в 1892 году, почти одновременно с мултанскими событиями. Про Холмса на улице спроси — глазами захлопают, а про Матюнина встречного вопросом озадачь, ответят, что это мужик, которого вятские вотяки замолили.

Сегодня одна из столичных газет материал Николая Блинова из Вятской губернии перепечатала. Причем — несвежий. Что, редакция газеты поперек мнения Правительствующего Сената шагает? Языческие родимые пятна на теле Российской империи высвечивает?

Блинов сообщал, что «на другой год после Мултанского убийства, в 1893 году, было жертвоприношение в деревне Гузношур Волипельгинской волости Малмыжского уезда. Старик деревни Нового Трыка Илья Филиппов Белявин показывал (удостоверено официально; также на суде об этом случае свидетельствовал старшина Старотрыкской волости Попугаев): ему вотяк Филипп Андреев говорил, что у них человека молят чрез 12 лет, и ныне (1893 г.) молили в Гузношуре вотяка из-за Вятки, а в прошлом 1892 г. молили в Кибье. В селе Кибье (Елабужского уезда, в 35 верстах от с. Мултана) летом брат с сестрой пошли в паровое поле за коровами; зайдя в перелесок, разошлись в разные стороны, и мальчик исчез; сестра возвратилась домой одна. Спустя некоторое время труп найден под колодой без головы и грудных внутренностей».

Вот, зачем Блинов это всему белому свету сообщает? Вернее, те, кто его прошлогоднюю заметку перепечатал? Государю нашему сейчас в Европе на каждом шагу тыкать этим же будут…

Получалось, что таких «мултанских» дел не одно сейчас требуется завести, а целый вагон и маленькую тележку?

Я отложил в сторону прочитанную газету и взял в руки следующую. Развернул её и даже хмыкнул. А не день этнографа ли на календаре? В находящемся перед моими глазами местном светоче информации имелась большущая публикация теперь уже казанского ученого-этнографа. Причем, уже целого профессора Смирнова. Это вам не какой-то вятский Блинов, а величина помасштабнее. Материал был оформлен в виде ответов профессора на задаваемые ему вопросы. Читая, я не раз морщился — не очень гладко формулировал свои мысли сей ученый муж, или — записали его ответы плохо?

«… находятся ли въ обстановке нахожденiя трупа черты, которыя указываютъ на то, что Матюнинъ принесенъ въ жертву вотскимъ богамъ? 2) Находятся-ли въ условiяхъ и обстановке убiйства Матютина черты, указывающiя на то же? Отвечаю положительно: въ литературе есть указанiя на человеческiя жертвоприношенiя у вотяковъ, а обстановка нахожденiя трупа даетъ черты жертвоприношенiя. Матюнинъ найденъ обезглавленнымъ, обезкровленнымъ и съ пятнами на животе, которыя одни объясняли болезненными язвами, другiе, и въ томъ числе следственныя власти, прижизненными уколами, отъ подтыкиванiя ножами. Оставляя въ стороне последнее, обращаюсь только къ первому: указываетъ ли обезглавленiе, обезкровленiе и изъятiе некоторыхъ внутренностей на жертвоприношенiе? Да, то, что намъ говоритъ состоянiе трупа, согласно съ темъ, что мы знаемъ объ обряде жертвоприношенiя. Богамъ, какъ представляютъ ихъ вотяки и ихъ сородичи, потребны жертвы матерiальныя. Въ случаяхъ же экстренныхъ приносятся и жертвы более значительныя, чемъ обыкновенно. Воззренiе первобытныхъ народовъ на кровь животныхъ, какъ на пищу боговъ, лежитъ вне всякой критики. Въ произведенiяхъ народнаго творчества мы знакомимся съ такими разсказами, где кровь ведрами поступаетъ на пищу мертвымъ. Въ пищу же богамъ поступаютъ отдельныя части, где сосредоточена жизненная сила: легкiя, сердце, печень и голова. Эти части, смотря по местности, или сожигаются, или зарываются, или бросаются въ воду, или поступаютъ въ распоряженiи духовенства, являющагося наследниками боговъ, Это касается принесенiя въ жертву животныхъ. Матюнинъ лишенъ крови, головы, внутренностей. Въ этомъ рисуется полная картина жертвоприношенiя. Можно ли однако допустить, что эти явленiя указываютъ намъ на то, что вотяки приносятъ въ жертву и людей? Требовали ли вотскiе боги не только животныхъ, но и человечины? Я отвечаю на этотъ вопросъ положительно. Въ литературе, начиная съ 50-го года, есть указанiя на то, что такiя жертвы приносились вотяками. Даже те показанiя, которыя выяснились здесь на суде, въ своей совокупности имеютъ-то же значенiе. То, что говоритъ литература, можетъ, конечно, возбудить сомненiе, такъ какъ указанiя ея крайне неточны и я обязанъ (поэтому подтвердить сказанное). У насъ въ науке существуетъ прiемъ, по которому, если имеется неясность по отношенiю къ какой-нибудь стороне изучаемаго быта, то мы обращаемся къ быту родственныхъ народовъ и чертами этого быта дополняемъ недостающее. Въ этомъ и состоитъ такъ называемый сравнительный методъ изученiя. Этимъ прiемомъ мы находимъ то, чего не хватаетъ намъ въ литературе о вотякахъ, — а именно, что боги требуютъ человеческихъ жертвъ. Въ черемисскомъ эпосе известна сказка о мальчике, отецъ котораго, по настоянiю мачихи, зарезалъ его ради того, чтобы спасти мачиху. Въ этой сказке мы видимъ полный обрядъ. Больна жена, отецъ обращается къ колдунье; колдунья намечаетъ жертву, и человеческая жертва приносится. Въ вотскомъ эпосе прямыхъ указанiй такого рода нетъ, но есть указанiе о вукаре, который преследовалъ мальчика, обещаннаго ему отцомъ, чтобы его съесть. О лесныхъ духахъ есть разсказы, что они питаются человеческимъ мясомъ. Это указываетъ, что и вотскимъ духамъ не чужды аппетиты къ человеческому мясу. Герои эпоса въ экстренныхъ случаяхъ прибегали къ пользованiю частями человеческаго существа, именно врага. Богатырь Мурсинъ съедаетъ сердце врага, чтобы въ себя принять его силу. Это воззренiе, которое выражено рельефно у всехъ первобытныхъ народовъ, не чуждо и европейцамъ, напр., германцамъ, а также встречается у эстовъ (и распространено даже у средневековыхъ христiанъ). Вотскiе боги такъ-же человекообразны, какъ и герой, — и не чужды желанiю воспользоваться человеческими частями. Мне кажется, что этого достаточно. Оращаюсь ко 2-му вопросу, т.е. находятся ли въ условiи убiйства Матюнина такiе признаки, которые указываютъ на обрядъ жертвоприношенiя? Долженъ сказать, что здесь я наталкиваюсь на целую цепь противоречiй, недомолвокъ и недоразуменiй. Первое: какой цели соответствуетъ и ради чего принесена жертва: ради ли единичной семьи, или рода, или целаго племени? Уже при постановке этого 1-го вопроса приходится сталкиваться съ противоречiями. Некiй свидетель Плотниковъ говоритъ, что убiйство произведено двумя-тремя семьями. Значитъ, жертва нужна не всему обществу. Приставъ Шмелевъ приводитъ показанiя Титова о совещанiи, на которомъ было тоже слишкомъ мало народа для совещанiя о такой важной жертве. Но вотъ рядомъ указанiе Ник. Санникова, который, со словъ Исака Санникова, указываетъ на моръ: у „насъ тоже было плохо“, говоритъ вотякъ, но помолились и прошло. Но это значитъ, что въ принесенiи жертвы былъ интересъ целой деревни. Къ такому же предположенiю заставляетъ придти то обстоятельство, что объ убiйстве шла речь на сходке (на „кенеше“). Титовъ же сообщаетъ, что Константинъ Муринъ слыхалъ на сходке о сне Андрiана Андреева. Такой же сонъ, повидимому, и Степанъ Максимовъ и виделъ, и излагалъ. Эта черта являетъ совпаденiе съ темъ, что мы знаемъ и совещанiяхъ, предшествующихъ жертвоприношенiю. Но и это опять указываетъ на интересы целой деревни. Допустимъ, что такъ. Но тогда согласуется ли это съ темъ, что намъ сообщается дальше? Тогда нужно, чтобы жертвоприношенiе происходило ли месте общественномъ, которое здесь называется неправильно „Кереметищемъ“, тогда какъ по-вотски оно носитъ названiе „Лудъ“. Это место — въ лесу или на поляне. Но и этого нетъ. „Моленiе, нищаго“ предполагается совершеннымъ въ шалаше. Можно было бы думать, что вотяки отрешились отъ леса или полянки, или самый характеръ жертвоприношенiя требовалъ стенъ и прикрытiя. Но тогда опять возникаетъ недоразуменiе. Шалашъ Моисея Дмитрiева является храмомъ 14 семей села Мултана. Рядомъ — другими шалаша для 56 семей; почему же жертвоприношенiе за целую деревню совершается не здесь, не въ храме большинстве, а въ меньшемъ шалаше? Это недоразуменiе остается для меня совершенно неразрешеннымъ. Другiя обстоятельства не менее неясны. Напримеръ, допустимъ, что убiйство Матюнина въ шалаше Моисея Дмитрiева совершено именно въ интересахъ этой небольшой группы лицъ. Тогда непонятно, почему виновниками жертвоприношенiя избираются люди, къ этому роду непринадлежащiе, какъ Акмаръ и Кондинъ, ходящiе въ другой храмъ. Они — члены другаго родоваго союза, а тутъ, неизвестно не какому случаю, приняли участiе даже въ самомъ акте убiйства. Эти противоречитъ темъ даннымъ, какими въ этомъ отношенiи располагаетъ изученiе вотскаго быта и какiя мы имеемъ о жертвоприношенiяхъ, Наконецъ, еще неясно очень важное обстоятельство: будетъ ли убiйство Матюнина действительно совершено въ интересахъ малаго рода или всей общины — почему же резакъ для жертвоприношенiя нанимается? Дело въ томъ, что всегда жертву колетъ лицо по выбору и за это вознагражденiя не получаетъ. А тутъ это лицо подкупалось, по крайней мере данныя судебнаго следствiя рисуютъ Кузьму Семенова нанятымъ за деньги. Обращаюсь теперь къ темъ сторонамъ, которыя согласуются съ темъ, что намъ известно о жертвоприношенiяхъ. Это — условiя предшествующiя. Мы видимъ, что родъ совещается. На „кенешахъ“ заблаговременно обсуждается, что нужно принести въ жертву. То, что Константинъ Муриновъ слышалъ на „кенеше“, тоже правдоподобно: моръ, бедствiя, жалобы на упадокъ веры, — это всюду слышится во всемъ деревенскомъ язычествующемъ мiре. Затемъ обстановка преступленiя рисуетъ целую картину: обезкровливаютъ жертву, берутъ кровь, сжигаютъ сердце, — это все требуется по ритуалу. Намъ здесь даны даже мелкiя детали: есть даже добыванiе крови посредствомъ покалыванiя. На это есть указанiя въ литературе: о покалыванiи (но не ножами) говорится Соловьевымъ: человека привязывали и метали въ него стрелы. Относительно вотяковъ Вятской губернiи сообщается, что они убиваютъ не сразу, а народъ кидается на жертву — и колетъ ее ножомъ. Это согласно съ темъ, что говоритъ Моисей Дмитрiевъ черезъ Голова. Вотъ, кажется, все, что я лично могу сказать».