Вспомнить себя - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 14

– С вашего позволения, из Нельсонов, – серьезно ответил официант.

Мила залилась хохотом. Плетнев поднял руки вверх:

– Сдаюсь! Один ноль в вашу пользу. Зачтется при расчете, можете быть уверены.

– Буду, – с готовностью согласился пират и, приподняв двумя пальцами повязку, подмигнул Миле «несуществующим» глазом.

Тетка, конечно, была верна себе, хоть и усиленно делала вид, что «шашни» племянника ее мало волнуют. Но это стало ясно, когда поздно уже, в самом конце ужина, когда в доме истошно, как показалось Александру Борисовичу, и, видимо, не к добру, зазвонил давно молчавший телефон. Кого это могло подвигнуть, не догадывался никто, ни сама тетка, ни ее жених, ни Турецкий с Линой. Сидели и смотрели друг на друга, а телефон звонил, словно кто-то добивался старательно, чтобы его послали подальше.

Наконец не выдержала Валентина Денисовна, лениво поднялась и, не глядя ни на кого, сказала сама себе:

– Пойти спросить, что ли? – и неторопливо, будто знала, что аппарат будет трезвонить до упора, пошла к дому. Минуты полторы шла, а тот все звонил, да противно, пронзительно, – ночью особенно хорошо слышно.

Лина посмотрела на Александра, увидела, как словно окаменело его лицо, и почему-то сама сникла. Не ожидала она доброй вести от этого звонка.

Из дома донесся фальшиво радостный голос тетки.

– Кто говорит?.. Господи, да никак ты, Ирочка?.. Нет, ничего не поздно, что ты, родная моя!.. Спасибо, спасибо, ничего чувствую, как положено по возрасту, да, а я, представляешь, уже догадалась, почему ты звонишь! Как же, конечно, догадалась!.. Да, да, здесь он, у меня гостит. Сейчас?.. Погоди, дай выйду посмотрю, был недавно, да тут у него дел нашлось... Что, говоришь? Уже слышала, птичка моя?.. Ах, начальство? Ну, тогда оно, конечно... Ты погоди чуток, сейчас я...

Тетка наверняка положила в доме трубку и вышла на веранду. Вгляделась со света в полутьму. Увидела сидевшего за столом племянника, положившего подбородок на сложенные ладони, негромко окликнула:

– Сашок? Слышь ты?

А он поднял руку и сделал резкий отрицающий жест.

– Ага, – сказала себе Валентина Денисовна и ушла в комнаты, и снова донесся ее резковатый, громкий голос: – Нету его, милая, в саду. Знать, ушел зачем-то вместе с моим, собирались чего-то. Ну ничего, ничего, ночевать-то придет, не беспокойся. Чего говоришь? Не беспокоишься? Ну и правильно, под присмотром он у меня, как же!.. Когда собираешься?.. Так у него тут работы-и-и невпроворот, скажу тебе. Запрягли нашего Сашку так, что и продохнуть не дают.. Да оно и к лучшему, глупости в голову не полезут, ага. Так ты не беспокойся, милая, я ж тут приглядываю. Ага, приезжай, конечно... Когда, говоришь?.. Завтра?.. А ты поездом или самолетом? Ну, я скажу ему, чтоб встретил, значит... Не надо? Сама? Ну, как скажешь... Ага, целую, птичка моя! До свиданья.

Турецкий резко поднялся. Лина тревожно посмотрела на него, положила свои пальцы на его напряженную ладонь, упертую в столешницу.

– Саша, не надо... Это ведь жена твоя, я правильно поняла?

– Правильно, – зло выдохнул он. – Ну, тетка!

– Да что ты, Саш, – вступился за «невесту» Сергей Иванович. – Она-то при чем?

– Притом, Сережа, все притом, – покачав головой, ответил, как бы подводя итог, Турецкий. – Не зря еще с утра привязалось... – Он как-то по-собачьи тоскливо посмотрел на Лину: – Обложили... обложили...

– Не надо, Саша, – спокойно сказала Лина и поднялась. – Я пойду, поздно уже.

Подошла Валентина Денисовна. Тревожно улыбнулась – одними губами, а глаза остались настороженными. В таких случаях говорят: чует кошка, чье мясо съела.

– Да что ж вы так? Капитолина Сергеевна, а чайку еще?

– Спасибо, все было прекрасно. Мне действительно пора, а вы ложитесь-ка отдыхать. И про лекарства не забывайте. И постарайтесь не волноваться, поменьше эмоций... Давление у вас сегодня нормальное, утром обязательно померяйте. Ну?..

– Я провожу, не торопись. Мы еще о многом не договорили, – мрачно глядя в стол, сказал Турецкий.

– Разве? – удивилась Лина. – И о чем же?

– Об одном бомже по имени... Как его зовут, тетка, – он испытующе посмотрел на Валентину Денисовну, и та смутилась, спрятала глаза. – Ах, ну да, откуда ж тебе знать. Володей его зовут, Капитолина Сергеевна, по кличке Полковник. Которого я хочу вернуть в нормальную жизнь и обязательно это сделаю. Потому что иногда жизнь одного человека значит больше, чем все ваши «концы света», вместе взятые. Я себе, видите ли, – он обвел присутствующих почти бешеными глазами, – обещал. И терпеть не могу, когда в мою жизнь лезут без спросу! Даже совсем близкие мне люди.

– Бог с тобой, да ты что, Сашенька, – как будто испугалась тетка. – Да разве я себе позволю? Постой, а может, ты подумал чего? Так я клянусь!..

– А вот этого я б на твоем месте не делал. И потом, я разве тебе чего сказал? – Турецкий быстро взял себя в руки. – Это я вообще, так сказать, на будущее. Чтоб меньше вопросов ненужных возникало... Ладно, ничего не поделаешь. Раз пригласила, сама и встречай. А я? Вот сейчас провожу Лину Сергевну, а потом подумаю над собственной жизнью. Вы тут особо не ждите, ложитесь спать. Я и на веранде устроиться могу, а то и к Антону в его гостиницу заглянуть. Мы ведь толком так и не переговорили, чего ж откладывать, верно? Потом может времени не хватить... Вы не против Лина, чтоб я проводил вас?

– Конечно, Саша, но...

– А давайте без «но», ни к чему, честное слово... Ну, все? Да, а тебе, Валенька моя дорогая, я вот что скажу: мой маршрут, в который я вышел из дома, еще далеко не закончен. И когда я достигну конечной точки, или пункта, чтобы прийти к окончательному решению, пока сам не знаю. Поэтому постарайтесь тут без воплей и трагедий, осточертело! Ну, пошли? – он повернулся к Лине.

Но Валентина Денисовна опередила ее ответ:

– Ты, конечно, как хочешь, но я прямо скажу, не дело замыслил, Сашка, не дело.

– Вот интересно! – Александр укоризненно покачал головой. – Откуда ты знаешь, что я замыслил? Я разве делился своими планами? И вообще, тетка моя дорогая, чего вы все меня учите жить? Я разве мальчик? Я сам думать разучился? В чем дело? Не понимаю.

– Если позволите постороннему, – со смешком встрял Сергей Иванович, – я бы сказал вот что. Саня, я хоть вроде только подполковник, но в море ходил, знаю. Ни один бунт на корабле за всю историю мореплавания не достигал успеха. В конечном счете. А если протест выглядит как бунт – хана дело. Это к слову. Но если по правде, то решай свои проблемы, конечно, сам. Вот встретитесь и – решите. Чтоб всем плохо не было. Потому как чтоб сразу всем хорошо сделалось, так этого я тоже что-то в жизни не видывал. Ты извини, если не то...

– То, Сереж, именно то. Спасибо. Все, сняли вопрос. У всех завтра много дел, отдыхайте. Спокойной ночи. А я сегодня фактически не пил, поэтому могу себе позволить поехать на машине. Лина, за мной! Ну и жизнь, едрена палка!

И он громко засмеялся, демонстрируя свою неуязвимость и независимость, если кто-то хотел бы думать иначе. Вот так!..

Лина казалась обиженной, и Александр, поднявшись на горку, остановил машину. Опустил стекло, чтоб обдувало ветерком с моря.

– Ну, ругай же, чего молчишь?

– Нет охоты, – стараясь быть спокойной, сказала она.

– Вот этого я и боялся...

– Не поняла?

– А чего тут не понимать? Женщина хочет совершить подвиг. Не терпится ей «починить» чужие отношения, о существе которых она и понятия не имеет.

– Зачем же обижать? Вот так, как ты любишь повторять, то есть походя.

– Прости, пожалуйста... Можно я к тебе поеду?

Она тихо засмеялась. И на его вопросительный взгляд так же тихо ответила:

– Не поверишь, а я хотела только что тебе именно это и предложить. Чтоб ты успокоился, согрелся душой. И чтоб мы смогли проститься добрыми друзьями. Мне тебя будет очень не хватать, Саша. Я это знаю... Ну, не томись больше и меня не томи, поехали, – закончила она решительно.