Принц и Нищин - Жмуриков Кондратий - Страница 46

– Уф… ну и уделались, – выдохнул Принц.

И похолодел, потому что из леска явственно послышались голоса, треск веток и отрывистые вопли:

– Ты-ва-аю ма-а-ать!

Принц вскочил на ноги. Его лицо, еще недавно аккуратного нежно-зеленого цвета, стало наскоро приобретать погребальный оттенок древнеегипетских мумий.

– Кто… там?

Треск кустов выхлестнулся прямо ему в лицо вместе с криком:

– Ну… што ж за мудозвоны?

Принц сел на траву. Потому что прямо из леска на него и отряхивающегося от грязи и налипшей росной травы Мыскина вышли те, кого он меньше всего желал видеть, но в то же самое время больше всего – в кошмарных предчувствиях – увидеть все-таки ожидал.

Помятые, пьяные, с опухшими физиономиями и в помятой форме – но тем не менее это были майор Иван Филипыч и лейтенант, что так деловито разбирался с мерседесовладельцем Николаем Алексеевичем, так лихо и так опрометчиво обиженным Аскольдом. Аскольдом, который, будучи таким крутым на автостоянке, сейчас просто-напросто смахивал на выжатую половую тряпку.

И этот пол не имел никакого отношения к мужскому…

Филипыч приподнял одну бровь. Очевидно, он сам был немало озадачен увиденным. Потом он почесал щеку и, дернув табельным оружием, выговорил:

– Ну что… нарушаем, безобразничаем? Пьянствуем-браконьерствуем?

– Да на кого тут охотиться, чтоб вот браконьерствовать… – на автопилоте ответил бедный Аскольд. – Тут же, кроме кузнечиков, никакой другой дичи не это самое… не водится.

– Шутник, – сказал майор Филипыч. Только сейчас Алик и Принц заметил, что корыстолюбивый сотрудник ГИБДД пьян просто грандиозно. Организм майора, кажется, сам удивлялся, как это в него вошло столько спиртного, и время от времени выказывал свое удивление актом громового икания. – Шут-ни…ик! А ну, бл…! – вдруг заорал он и едва не повалился назад, и ведь повалился бы, если бы его не подхватил лейтенант. Майор вдохновился поддержкой, передернул затвор автомата и продолжил. – А ннну… открывай багажник!!

– Как-кой багажник? – пролепетал Аскольд.

– А в вашей гребаной тачке, которая выскочила на нас и… ик!!. чуть всех к чертям не передавила!

– Ага, – сказал лейтенант, – палатку нашу переехала.

Если бы я там был, то кранты бы мне. Хорошо, что я пошел водку искать… бутылка у нас с утреца в кусты закатилась, а остальная водка кончилась. Выпили. Леня поехал в город за водкой. Только где-то шляется.

Лейтенант был явно настроен более благодушно, чем майор Иван Филипыч, и потом Аскольд повернул к нему лицо и проговорил так жалостливо, как, верно, не говорил ни разу в жизни:

– Товарищ лейтенант, мы, честное слово… не того. У нас у самих…

– Водка есть? – вдруг перебил его Филипыч, кажется, забыв о багажнике.

– Есть! – обрадовался Аскольд. – Там, в машине, есть. В бардачке. Я не допил.

– Ленька куда-то запропастился, – тупо повторил майор Филипыч. – Взял патрульную машину и уехал. Мы вообще на рабалку поехали, опосля как ваши, из ФСБ там или из ФСО… вас забрали. А гы-де они?

– Сейчас приедут! – быстро выпалил Принц. – Они поехали. Нужно им было отъехать. У них тут рядом какие-то дела… ну и…

Майор не спускал с него левого мутного, накаченного бессмысленным багровым подозрением глаза, а правый закрыл и чесал грязным ногтем веко. Под этим взглядом Аскольд все больше путался и заплетался в словах. Филипыч сам неожиданно пришел Принцу на подмогу:

– Рядом? Дела? Это не в Кукое у них дела случайно? А то там какие-то байкеры пасутся, трех свиней и корову угнали у местного фермера и на шашлыки пустили. Веселые ребята.

– Мотоциклы у них хорошие, – поддакнул лейтенант. – Два. А остальные – дерьмо. Мотороллер даже один есть, они на нем свиней и возят.

– А ну, идем, – решительно сказал майор Филипыч и вразрез с собственной директивой упал. – Идем, – выговорил он уже из горизонтального положения.

Вся четверка не без труда дошла до места расквартирования ментов. Их взору предстала распластанная палатка, похожая на огромную раздавленную жабу. Возле самого берега озерца стояла многострадальная нищинская «копейка» с трупом владельца в багажнике. Аскольд конвульсивно шагнул к ней и тут же, наступив на что-то скользкое и твердое, свалился в заросли прибрежного камыша. А на том месте, куда он ступил, под лучами восходящего солнца скупо блеснуло что-то стеклянное.

– Водка, – мертво сказал майор Иван Филипыч. – Лейтенант, дай стаканы. И ты, слышь, – повернулся он к Аскольду, – возьми там из бардачка свое жабло, как говорил. Щас плеснем на жабры, а то Леня где-то катается, сукин кот.

Выпили молча. Говорить не хотелось, а впечатлений, которые следовало бы залить, было много. К тому же глотки были постоянно заняты: менты оказались из популярной в народе категории «малопьющих». В смысле: сколько ни налей, все равно мало.

На втором свежевыпитом литре майор Филипыч поднял голову и произнес:

– Слышите… жужжит что-то.

– Это глюк, Филипыч.

– Да нет, чтоб мне в сержанты слететь пэпээсные! Жужжит, говорю!!

Майор оказался прав: жужжание, надсадно лезшее ему в уши, обернулось ревом моторов, и на берег вылетел раздолбанный милицейский газик, в котором сидел голый до пояса мент в фуражке и форменном галстуке. За «газиком» веером вылетели несколько мотоциклов, на которых сидело от двух до четырех человек одновременно. Больше всего сидело в показавшемся последнем мотроллере с коляской: три человека, свинья в шлеме и похожий на свинью аморфный толстяк с рыхлым носом и блинообразным лицом. По всей видимости, он и упомянутый представитель семейства парнокопытных состояли в близкой степени родства.

Майор Филипыч хладнокровно приложил ладонь к щеке и сказал:

– Леня приехал. Водку привез.

Вдребезги пьяный Леня, в котором Аскольд узнал одного из ментов КПП, выскочил из машины и, пошатываясь, доложил майору:

– Ввот, Филипыч… арестовал. Пять единиц транспорта, восемь человек, три бабы еще. Везли свинью. Наверно, опять сперли. До каких поррр… гуляки, байкеры хреновы.

– Леня, не надо так говорить, – печальным голосом выговорил толстяк в мотороллере, потупив глазки. – У меня ревматизм, чтобы свинью таскать. И радикулит у меня. Я специально из Питера в здешние места приехал, чтобы здоровье поправлять.

– Не грузи, Мешок! – перебил его Леня. – Свинью нужно это… на шашлык. Под водочку. С вас ящик. За кражу животноводческой пр-р-р… продукции. С поличным.

– Не надо так говорить, – уныло повторил Мешок. – Не огорчай меня, Леня. От меня и так жена ушла. Саша ее зовут, и она ушла. У меня астма.

Алик и Аскольд остолбенело слушали весь этот бред и даже не шевельнулись, когда байкеры бодро слезли с мотоциклов, выволокли из мотороллера протестующе похрюкивающую свинью, точно так же похрюкивиющих, но без нотки протеста, трех датых девушек; и еще – ящик водки, кучу закуси, три спиннинга, с которыми два бравых мотоциклиста пошли ловить рыбку в озерце. Мешок же уныло извлек из мотороллера свои телеса, а потом вынул маленький черно-белый телевизор и подсоединил его к аккумулятору. Шли утренние новости. Аскольд, который уже и не знал, что думать и делать во всей этой кутерьме, влепился кисельным взглядом в подслеповатый экран.

Бодрячковая дикторша вычитывала новости так называемой культуры:

– Сегодня состоится вручение национальной премии в области шоу-бизнеса «Аполло». Весь цвет отечественного эстрадного боманда… – Аскольд пропустил несколько ничего не значащих помпезных периодов, и тут его резануло по ушам. – В номинации «Открытие года» претендуют женский дуэт «Та-ту», мужской аналог «Та-ту» – «Тот-Того» а также сверхновая звезда российского шоу-бизнеса – Аскольд. Скорее всего, он победит сразу в нескольких номинациях, особенно если учесть, что почетный учредитель премии «Аполло» – Роман Арсеньевич Вишневский, родной дядя Аскольда. К тому же право на трансляцию вручения премии принадлежит каналу этого олигарха.

Принц задергался. Один из байкеров повернулся к Мешку и сказал: