Принц и Нищин - Жмуриков Кондратий - Страница 45

С этими словами Гриль уселся в «девятку» вместе с Рукавицыным и уехал. Алик и Принц остались в ужасном положении: на пороге накатывающегося утра, без денег, без малейшего представления о том, что же, собственно, делать дальше. Без, без, без… Зато с трупом Гришки Нищина, зато с машиной, все еще числящейся в угоне. С милым городком Богородицком, где шарились свирепые менты-мздоимцы во главе с пучеглазым майором Филипычем, в нескольких километрах от них.

Аскольд сел на корточки и прикрыл руками глаза:

– О-о-о, бл… – а…

– Да, это жесткарь, – пробормотал Алик, садясь рядом с ним прямо на мокрую траву, – это жестко… чудовищный жесткарь. Да… и Гришка тут же… можешь считать, что ты с ним за его ремень расквитался.

– Расквитался… – машинально пробормотал Андрюша Вишневский, а потом поднял на Мыскина осоловело-мутные глаза и произнес:

– Ну как глупо вышло, да? Я же его убил? Убил, да?

– Убил, наверно, – уныло признал Алик. – А этот козел Гриль положил пистолет, из которого ты стрелял, в полиэтиленовый пакет. А на нем самом перчатки были. Урод. А у него теперь все карты на руках. Вот захочет, сейчас ментов встретит и скажет: дескать, дорогие мусора, видел я там вашего нарушителя, он своего собственного папашу застрелил. И полный набор доказательств налицо, – вздохнул Мыскин. – На лицо и прочие органы…

– Органы… органы! – Горе-Принц вскочил на ноги и, взмахнув рукой, выпалил:

– А ведь ты прав! Запросто! Они же сюда в самом деле приехать могут! Давай… рвем отсюда когти!

Андрюша ломанулся к нищинской «копейке» и уже было ввинтился в салон, в потертое стонущее кресло водителя, как его остановил Алик:

– Да? Скорый ты больно! А его что ж… тут оставишь валяться, да?

Аскольд смерил тело Гришки Нищина мутным, мало что сознаюим взглядом и пробормотал шипящим шепотом, каким, верно, заговорила бы брошенная в воду непотушенная сигарета:

– Куда ш-ш-ш евво ш-ш-ш?…

– Куда ж? А куда угодно! Надо увезти его отсюда, и никаких гвоздей, – решительно сказал Мыскин. – Нечего ему тут валяться. – Он сморщился, резко выдохнул, а потом подхватил Гришку подмышки и поволок его к багажнику. – Открывай, что сидишь, как Минин и Пожарский! – злым свистящим голосом прикрикнул он на Аскольда, продолжавшего мутно таращиться в лобовое стекло. – Да не аптечку открывай, болван, на хера аптечка?!.

– А что? – прокудахтал Андрюша. – Что открывать-то?

– Багажник!!

Несчастного главу семейства Нищиных сволокли в багажник и, покрыв сверху куском рубероида, захлопнули. Багажник упорно не желал закрываться, поэтому пришлось еще и примотать замок проволокой, чтобы он не раззявился во время езды по той полосе препятствий, что именовались дорогами в окрестностях городка Богородицка.

– Куда мы едем? – осведомился Аскольд, когда они отъехали от рокового озерца метров на триста.

– Ну уж только не на трассу! Вон там я вижу лесок, нужно оставить его там и хорошо замаскировать. Там, в багажнике, я видел лопату.

Аскольд потаращил на Мыскина глаза и запил впечатление от его слов здоровенным глотком водки, одна бутылка которой, разумеется, початая, была обнаружена в бардачке. Гришка уже успел отовариться за тот малый промежуток времени, когда угнанная машина снова поступила в его владение. Еще день назад Принц побрезговал бы такой водкой даже в качестве отравы для тараканов, а сейчас он пил ее точно так же, как самый простой смертный из населения страны, управляемой в том числе и его дядей и отцом.

Машина шла плохо. То и дело глох двигатель, кошмарные колдобины недвусмысленно намекали на то, что вытрясут и без того утлую душонку из тщедушного тела «копейки» раньше, чем она достигнет вожделенного леска. Предательский рассвет все явственней и откровенней рвал в клочья туманное нижнее белье тающей ночи. Еще мягкий свет тем не менее колол глаза, а утренняя свежесть катилась по спине крупными каплями почти трупного холодного пота. Аскольд, уже захмелевший с Гришкиной паленой водки, крутил головой, поминутно вытирал лоб и бормотал:

– Ну быстрее… быстрее… эх, кокса бы!!

Дергаясь и испуская тяжелый, захлебывающий рев, «копейка» вскарабкалась на холм и тут заглохла. Аскольд допил водку. По всей видимости, машина сделала то же самое с бензином, потому что все потуги Мыскина завести ее безрезультатно заглохли.

Аскольд испуганно трепыхнулся на кресле, и Алик только тут заметил, что незадачливый суперстар смертельно пьян. Уделался с перепугу, называется.

– Что… не едем? – вопросил Принц.

– Не едем, ваша светлость. Вы удивительно догадливы, ваше высочество. У нас бензин кончился.

– Ко-ко… кон-чился?

– Вот именно. Кончился. Так что у нас остался только один вид транспорта?

– Ко-ко…кой?

– Какой-какой? На хрене скакать, вот какой!

Вывалив на голову суперстара эту фразу, Мыскин вылез из машины и, изысканно выругавшись, пнул колесо.

У Аскольда от страха, верно, встали бы дыбом волосы, если бы он не был обрит наголо. Впрочем, встопорщилась и та скудная поросль, что уже начала прорастать. Он выскочил из машины, как черт из табакерки, и с ужасом воззрился на Мыскина:

– И что делать? Ко…

– Ко-копут нам! – передразнил его Алик. – Ничего, прорвемся! – поспешно добавил он, видя, что Принц тут же сел на траву с совершенно-таки жабьими глазками. – Ты, главное, Андрюха, не менжуйся и на парься. Ну да, скверное дело вышло с «мокрухой», ну да это со всяким может случиться. Я вот одного не пойму: кого это ты так обидел, что не можешь этому хмырю ответить? Тебе, племяннику олигарха, по-моему, и бояться-то нечего. Разрулят. Это меня могут закопать, а потом не вспомнят и имени не спросят.

Аскольд поднял на Алика мутный взгляд, похожий на взбаламученный омут с поднявшимися донными отложениями, и выговорил:

– И что же дальше? Мы… мы на самом юру торчим. На самом видном месте застряли.

– А это не проблема, – сказал Алик. – Другое дело, что у нас бензобак пустой, зато багажник заполнен всяческими трупиками.

Вот тут Аскольду стало дурно. Верно, сказалось и моральное потрясение, и выпитое мерзкое пойло Гришки – Андрюша сел на корточки и пополз в близлежащие кусты. До последних он, впрочем, не добрался: его стошнило раньше. Алик Мыскин деликатно отвернулся и, плюнув на руки, начал деловито толкать под гору закапризничавшую машину. Там, у склона холма, виднелись заманчивые заросли, куда, вне всякого сомнения, было бы очень полезно затолкать машину хотя бы из чисто конспиративных соображений. Чтобы только потом, поразмыслив в тишине и теньке, кумекать, что же делать дальше и каким манером добираться из этой глуши в первопрестольную. К тому же за зарослями тускло отвечивала водная полоска озерца – примерно такого же, возе которого убили незадачливого автовладельца Гришку Нищина.

Аскольд же продолжал уныло блевать в кустики. Беседа с собственным желудком у него явно затягивалась. Алик напрягся и начал медленно разгонять машину под уклон, в сторону маскировочного леска. «Копейка» сначала кряхтела, корячилась в колдобинах, а потом вдруг как-то сразу набрала кинетическую энергию и рванулась из рук Алика, как жеребец-мустанг из-под неопытного объездчика.

– А, черт! – вырвалось у Алика, и при виде припустившей под гору машины ему стало нехорошо: он вспомнил гонки по горпарку на «запоре»-кабриолете, а в еще большей степени он припомнил то, к чему все эти «формулические» действа привели.

Он побежал по склону вслед разогнавшейся «копейке». В ушах хохотал встречный ветер с восхода. Алик видел, как «копейка» вонзилась в лесок, протаранив молоденькую березу и конвульсивно подпрыгнув, – но больше он ничего не видел.

Под ноги подвернулась какая-то коварная кочка, и многострадальный Мыскин перевернулся в воздухе и покатился.

Очнулся же он и огляделся только у подножия холма, точно возле сломанной «копейкой» березки. Возле него сидел зеленый Аскольд и отплевывался. Как оказалось, он спустился с холма примерно тем же манером, что и Алик, но несколько более успешно, и потому очухался первым.