Узники Cоловецкого монастыря - Фруменков Георгий Георгиевич - Страница 14

П. Кальнишевский не мог воспользоваться «даром» нового тирана. 7 июня 1801 года амнистированный атаман пишет письмо архангельскому гражданскому губернатору Мезенцову, в котором благодарит правительство за запоздалые щедроты и просит разрешить ему «в обители сей ожидать со спокойным духом приближающегося конца своей жизни». Это решение Кальнишевский не без юмора обосновывает тем, что за 25-летнее время пребывания в тюрьме к монастырю он «привык совершенно», а свободой сейчас «и здесь наслаждается в полной мере»[64]. Но чтобы провести на воле «остаток дней безбедно», освобожденный просит сохранить за ним арестантское денежное довольствие — по рублю на день.

Царь удовлетворил названные просьбы кошевого. 17 августа 1801 года соловецкий архимандрит сообщил Мезенцову, что Кальнишевский принял «милости с достодолжным нижайшим благодарением». Но свободой «наслаждался» Кальнишевский недолго. В 1803 году он скончался.

Могила Кальнишевского находится на главном дворе Соловецкого кремля перед Преображенским, собором, рядом с могилой Петра Толстого. До сих пор на ней лежит надгробная плита из серого отполированного гранита, «украшенная» ханжеской эпитафией, составленной монахами: «Здесь погребено тело в бозе почившего кошевого бывшей некогда Запорожской грозной Сечи казаков атамана Петра Кальнишевского, сосланного в сию обитель по высочайшему повелению в 1776 году на смирение. Он в 1801 году, по высочайшему же повелению, снова был освобожден, но уже сам не пожелал оставить обитель, в коей обрел душевное спокойствие смиренного христианина, искренно познавшего свои вины. Скончался 1803 года, октября 31 дня, в субботу, 112 лет от роду, смертью благочестивою, доброю».

М. Колчин передает услышанную им в монастыре легенду о Кальнишевском. После длительного заключения кошевого вдруг якобы выяснилось, что узник — невинный страдалец. Поэтому царь, освободив его, захотел хоть чем-нибудь вознаградить атамана казаков за перенесенные муки и велел спросить у него, чего он хочет себе в награду.

— Стар я стал, — отвечал Кальнишевский, — мирские почести меня не прельщают, богатство мне не нужно, не прожить мне и того, что у меня есть, одна у меня забота: приготовить себя к будущей жизни, а нигде я этого не сделаю так хорошо, как в сей святой обители; потому первая моя просьба дозволить мне дожить свой век в Соловках, а вторая просьба, если царь-батюшка хочет меня пожаловать, пусть он прикажет выстроить для преступников настоящую тюрьму, чтобы они не маялись, как я, в душных казематах крепости[65].

Этот вымышленный диалог обошел работы исследователей, проник в периодическую печать[66], превратился в быль, которой объясняется новый тур строительства тюремных помещений в Соловках, предпринятый в начале XIX века.

Предание, записанное Колчиным, не имеет под софой абсолютно никакого реального основания.

П. Кальнишевский явился жертвой национально-колониальной политики царизма. Он оказался без вины виноватым.

Если верить легенде, то можно подумать, что Александр I осудил деспотизм своей «венценосной бабки» и извинился перед Кальнишевским. Этого не било. Царь не чувствовал угрызений совести. В деле Кальнишевского Александр I сохранил верность обещанию, данному в программном манифесте 12 марта 1801 года: поступать «но законам и по сердцу» Екатерины.

В мартовской за 1801 год ведомости соловецких арестантов, которую монастырь представил в столицу, против имени Кальнишевского выведено одно слово «прощен». Какое лицемерие! Жаль, что в ведомости не пояснено, какие «преступления» Кальнишевского преданы забвению, но нам известно, почему он был выпущен из темницы именно в 1801 году.

Указом от 2 апреля 1801 года была упразднена Тайная экспедиция и освобождены многие узники, содержавшиеся по ее ведомству[67]. Этот жест должен был засвидетельствовать либеральный курс правительства Александра I.

Указу 2 апреля предшествовала проверка списков колодников, содержащихся в различных местах заключения. Архангельский губернатор Мезенцов в числе прочих начальников губерний представил на рассмотрение правительства именной список арестантов, находящихся в Соловецком монастыре, в городе Кеми и в Архангельске. При этом правительство нашло возможным выпустить из соловецкой тюрьмы двух заключенных — А. Еленского и П. Кальнишевского. Последний не внушал более никаких опасений, и царь не хотел упустить случая продемонстрировать свое «человеколюбие».

Тюремное население Соловков в результате ликвидации Тайной экспедиции не сократилось, как это ни странно, а, наоборот, увеличилось. Произошло это из-за хитроумной комбинации: царизм разгрузил тюрьмы центра страны и переместил часть сидевших в них секретных арестантов в окраинные монастыри. «Освобождение» узников, содержавшихся по ведомству Тайной экспедиции, превратилось в фикцию, но находящиеся под боком столицы места заключения освободились.

Условия содержания арестантов на Соловках в XIX веке в основном остались прежними, хотя несколько изменился состав заключенных и был выстроен для них особый тюремный корпус.

Глава третья

ТЮРЬМА СОЛОВЕЦКОГО МОНАСТЫРЯ В XIX ВЕКЕ, ЕЕ РЕЖИМ И УЗНИКИ

До XIX века на Соловках не было специального тюремного здания. Колодников размещали в земляных ямах, в казематах крепостной стены и башен. Разбросанность арестантских помещений требовала многочисленной стражи и не позволяла выработать единую систему охраны заключенных. Эти неудобства заставили монахов еще в конце XVIII века подумать о возможности перестройки отдельных зданий, имевшихся в монастыре, под арестантские помещения.

В 1798 году под острог приспособили подвальный этаж каменной иконописной «палаты». Это было старинное (построено в 1615 году) двухэтажное мрачное и холодное здание, находившееся в северо-западном секторе монастыря по соседству с Корожанской башней с ее жуткими земляными тюрьмами. Для начала там оборудовали 11 тюремных казематов или, как принято было их называть, арестантских чуланов.

Рост классовой борьбы в первые десятилетия XIX века и начало революционного движения в стране потребовали дальнейшего расширения как светских, так и монастырских мест заключения. Особые виды правительство Николая I имело на соловецкую тюрьму. Из секретных дел Центрального государственного военно-исторического архива мы узнаем, что царь намеревался упрятать туда декабристов.

Ранней весной 1826 года начальник главного штаба генерал Дибич передал архангельскому, вологодскому и олонецкому генерал-губернатору Миницкому «высочайшую волю»: «Как только что откроется судоходство по Белому морю, отправились бы в Соловецкий монастырь вместе с комендантом Новодвинской Архангельской крепости инженер-полковником Степановым и, осмотрев тогда сей монастырь, составили бы предположение, сколько можно будет в оном поместить арестантов офицерского звания (подчеркнуто нами. — Г. Ф.) и какое нужно сделать для сего устроение, недорогое, но удобное»[68].

Под арестантами «офицерского звания» имелись в виду декабристы, находившиеся в то время под следствием.

4 июня 1826 года Миницкий, Степанов и новый игумен Досифей осмотрели Соловецкий монастырь и все его постройки, определили дома, которые можно было, по их мнению, превратить в тюремные помещения для арестантов «офицерского звания».

Все это было доложено Николаю I. Царь одобрил предложения Миницкого о перестройке под тюрьму уже используемого для этой цели двухэтажного здания бывшей иконописной «палаты», но потребовал «дом отделать так, чтоб арестанты сидели не вместе, а поодиночке». Полное понимание царя встретило предложение Миницкого отделить тюремный замок от остальных монастырских зданий кирпичной стеной.