Измена. Если любишь – терпи - Рей Полина - Страница 2

Но мне всё равно так или иначе было некомфортно от понимания, что я своего рода бесплатное приложение к человеку, у которого на счетах денег куры не клюют. Наверное, виной тому была моя низкая самооценка, ведь Костя до сего момента ни словом, ни делом не дал понять, что желает хоть в чём-то на мне сэкономить. У нас были роскошные путешествия, он дарил мне очень дорогие подарки. Я ни в чём не знала отказа и даже на какое-то время действительно поверила в то, что у нас общий семейный бюджет. Однако, как выяснилось, подсознательно считала, что рано или поздно слова, которые мне сейчас сказал Власов, прозвучат.

– Катюша… прости, – выдохнул Константин и подался ко мне.

Попытался обнять, но я отпрянула, как от огня. Малыш в животе толкнулся – видимо, и ему передалось то беспокойство, которое я ощущала всем нутром. Даже не беспокойство, а самая настоящая паника, ведь мне казалось, что подо мною разверзлась пропасть, в которую я падаю, падаю, падаю…

– Катя, да, у меня действительно есть дочь, – признался Власов и мне почудилось, что эти слова настолько пропитаны ощущением свинцовой тяжести, что способны пробить дыру не только в моём сердце, но и в полу. – Давай поговорим, – попросил он, устраиваясь напротив меня.

Я хоть и отсела на противоположную сторону дивана, мне казалось, что присутствие мужа будто бы давит, душит, обволакивает, словно липкой паутиной.

– О чём поговорим? Мне кажется, я всё поняла и так, – пожала в ответ плечами.

– Что именно ты поняла? Ну, кроме того, что я лжец и обманщик, который, как ты верно озвучила, тратит общий семейный бюджет.

– Совсем недавно ты явно указал мне место, сказав, что добытчик у нас лишь один и это не я.

У меня голова шла кругом от того, что происходило. Правда, которая обрушилась на меня подобно горной реке, размазала мои эмоции по пространству.

– Я был неправ, Катя… И прошу за это прощения. Но также прошу тебя выбирать выражения в том, что касается этой ситуации…

Прикрыв глаза, я откинула голову назад и сжала переносицу пальцами. Уголки глаз запекло от того, что в них скопилась предательская влага. Но я не дам пролиться ни слезинке – это плохо скажется на моём малыше.

– Я не хотел тебя огорчать историями про свою прошлую жизнь, в которой счастья не стало в тот момент, когда я встретил Юлю, – начал рассказывать муж, а я вся превратилась в слух.

Мне было необходимо знать всё досконально, потому что я носила ребёнка этого человека, и была с ним впредь связана на всю жизнь.

– Она известный стилист и никогда не была настроена на серьёзные отношения и семейную жизнь. Но забеременела чуть ли не после первой нашей совместной ночи. Хотела сделать аборт, но я отговорил. Мне казалось, что ребёнок уж точно не виноват в том, что его родители не любят друг друга, и всё, что у них было – секс, который мы оба считали разовым.

Константин так складно говорил, будто бы у него этот текст был заготовлен. Словно он сидел вот так часами, продумывая, что скажет мне, если вдруг правда выплывет наружу. Значит, рассматривал такую вероятность…

– Я отговорил Юлю, но она поставила мне условие, – продолжил Власов. – В жизни дочери я принимаю непосредственное участие как отец. А ещё – содержу их по полной программе, пока Юля находится в декрете. Тогда лучшим выходом для меня показался брак, но Юля была категорически против.

Он задумался, словно погрузился в прошлое, куда его перенесли воспоминания, рождённые этим рассказом. А меня так отвратило всё, что говорил Константин, что к горлу подкатила тошнота. Почему Власов сразу мне об этом не поведал? Отчего счёл, что будет лучше скрыть то прошлое, что было у него до встречи со мной? В нём ведь не крылось ничего страшного, и если бы он рассказал мне эту историю вовремя, она бы не вызвала и сотой доли того, что ощущала я сейчас.

– Тогда мы вроде как стали жить одной семьей, но официально зарегистрированы не были. Да и не та это жизнь с любимой женщиной была, о которой я мечтал, что уж тут скрывать?

Костя усмехнулся так горько, будто бы до сих пор испытывал острое разочарование от того, во что превратились его первые серьезные отношения. Пусть таковыми они и были исключительно из-за внеплановой беременности Юли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– А потом случилась трагедия. Мы поехали в Италию и там… там Мия пострадала. Прибывшие врачи сделали все, что могли, но дочь впала в кому. И с тех пор прошло уже много лет, но она все никак не придет в себя. Я уже отчаялся, я готов ее отпустить…

Он сделал рваный вдох, но быстро взял себя в руки и продолжил торопливо, как будто за ним кто-то гнался и мог не дать сказать того, что было на душе:

– Я действительно смирился с тем, что Мия – лишь оболочка. Моя дочь умерла и существует сейчас лишь благодаря аппаратам, которые поддерживают в ней жизнь. Но Юля непреклонна – она хочет и дальше продолжать эту агонию.

Он сказал это и замолчал, и я не выдержала. Того, что уже успела услышать, мне хватило, чтобы сделать свои выводы:

– Она хочет денег, Костя… Ты можешь запрещать мне говорить о ней плохо, но я всё равно считаю, что имею право на своё мнение! Она хочет денег, я права?

Меня даже стало колотить крупной дрожью. Едва сказала это, как по телу прошла судорога, потому что я уже не знала, чего именно стоит ожидать от мужа. Однако он лишь медленно поднялся, пересел поближе ко мне и осторожно притянул к себе.

– Прости, что я молчал, – проговорил он тихо. – Я правда хотел тебя уберечь от этих ненужных огорчений. Мы с тобой познакомились, когда всё уже случилось, и у нас с Юлей завершились все отношения кроме тех, которые требуются для совместного ухода за дочерью.

Я сидела, переваривая услышанное, и всё никак не могла понять, какие именно чувства превалируют в душе. Мне было горько от того, что Костя не был со мною откровенен на все сто, но в то же время какая-то часть меня понимала его доводы.

– Давай мы обсудим это позже, хорошо? Когда всё немного уляжется и в моей голове, и в твоей. А сейчас просто скажи мне, почему ты так рано? Что-то стряслось?

В голосе Власова послышалась искренняя тревога. Я помотала головой и ответила:

– Ничего не стряслось, просто УЗИ перенесли. Вот я и приехала домой в надежде, что ты сможешь со мной отправиться на обследование.

Чуть повернув голову, я посмотрела в глаза Константина. Его расширившиеся зрачки были огромными и занимали едва ли не всю радужку, что свидетельствовало о том, в каком нервном напряжении находится муж.

– Конечно, я могу поехать, родная, – растянул он губы в неловкой улыбке, и мне хоть отчасти, но стало легче дышать.

К разговору о прошлом в тот день мы больше не возвращались. Костя лишь только сказал, что не желает видеть, как я волнуюсь, и что все вопросы решит сам.

А ночью любил меня так, как будто у нас в запасе были лишь несколько часов до рассвета. И когда я спала, Власов уехал в офис, оставив меня проводить свой обычный день.

Который, впрочем, теперь был окрашен нотками тех эмоций, которые я бы предпочла не испытывать совсем. А за завтраком, к которому я спустилась нехотя, потому что аппетит куда-то пропал, меня ждал сюрприз.

За столом уже восседала с видом королевы Елизавета Генриховна, которая сразу же, стоило мне только войти в столовую, заявила:

– Юлечка звонила мне и рассказала, что ты теперь в курсе! Я очень надеюсь, что ты будешь благоразумна, Екатерина. Тебе нужно принять этот факт, как данность!

Застыв на месте, я округлила глаза, не понимая, что она имеет в виду. Факт чего? Того, что у мужа оказалось прошлое, которое вдруг вылезло наружу? Так в этом разбираться мне и ему, а уж никак не третьим лицам.

И что вообще произошло? Костя позвонил Юле и всё рассказал, а та бросилась уведомлять Елизавету Генриховну и уговаривать мою свекровь быть на её стороне? Чёрт, я уже ни черта не понимала в происходящем!

– Что я должна принять как данность? – уточнила, подойдя к столу и заняв место Власова.

Уселась прямо в центре, там, где обычно завтракал и ужинал муж. Ну а что? На моём стуле воцарилась свекровь, значит, мне ничего другого не остаётся, как показать таким образом, кто здесь главный.