Продолжение следует, или Наказание неминуемо - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 40

Вопрос: зачем оставили машину здесь? Как бы в отстое?

Так ведь Владислав Гундорин – человек не местный, а у его тетки никакого гаража или пристройки удобной нет, значит, и прятать негде. Поэтому и угнал он ее подальше от города, чтобы позже вернуться за ней? Получается вполне логично.

Ну, с трупом тоже понятно, он оставлен здесь навсегда, хоронить, судя по тому как его уложили в яму и плотно забросали ветками, этого Денягина никто уже и не собирался. Но оставить дорогую, почти новенькую машину? Непонятно. Хотя маскировка указывает на то, что за ней определенно собирались вернуться. Весь вопрос – когда? А вот это – действительно серьезно.

И следователь Осипенко принял решение оставить на месте нахождения машины засаду, в которую он назначил двоих опытных оперативников. Если судить по количеству машин, уже побывавших тут, то укрытием трупа и автосредства занимались не более трех человек. Один из них, надо полагать, Гундорин. И кто-то ему помогает. Возможно, тот человек или те люди, которым он решил продать машину. И, значит, оперативники справятся.

Да тут и местный участковый помощь окажет, куда денется? И сидеть, скорее всего, придется до вечера, до темноты, когда за машиной явятся, чтобы перегнать ее в более безопасное место. Не повезло ворам с этим грибником, сильно не повезло... Вот и говори после этого, что человек предполагает и на том все заканчивается... Нет, брат, шалишь!..

– А ведь Осипенко оказался порядочным мужиком, – констатировал Щеткин, выслушав подробную информацию Смородинова о его вчерашнем вечернем разговоре со следователем из Липецка, который, несмотря на поздний час, не поленился и позвонил в Воронеж, чтобы рассказать о находках в загородном лесу. – Мне он, честно говоря, показался таким... сухарем, что ли? Ну, в смысле, есть? Да. А нет, так и не надо. Смотри-ка, молодец. Ну, а ты?

– А я отправил по электронной почте все материалы, касающиеся Денягина и Гундорина. То, что успели наработать. По идее, они ж отчасти вынуждены делать и наше дело. Так что обмен информацией здесь весьма полезен. Ты так разве не считаешь?

– Что ты, Леша, как раз наоборот. Но вообще-то нам бы посмотреть поближе на тот ножик, который они из трупа вытащили. Вот, видишь ли, исходя из показаний наших скинов, у Гундорина своего ножа не было. То есть он, возможно, и был, но парень им никогда при них не пользовался. Зато имеются точные данные о том, что ножом прекрасно владел и постоянно орудовал некто Колун, о котором мы пока не имеем твердого представления – ни как его зовут, ни где он проживает. Даже как выглядит, и то довольно расплывчато. Похож на «чурку», те его часто за своего принимали, чем это хулиганье и пользовалось, устраивая избиения приезжих азиатов и кавказцев. Так что портрета его пока нет, общие слова, под которые можно подвести любого. И если, скажем, у Гундорина оказался нож этого Колуна, мы смогли бы по частицам крови, другим следам, установить оружие, которое было применено при нападении и на дипломата, и на ту старую бомжиху в парке, у гаражей. И тогда обвиняемые уже от своих признательных показаний никак не смогут отбояриться в суде. А их адвокатам, которые обязательно обратят внимание суда на то, что у следствия нет никаких иных доказательств, кроме признаний самих задержанных, делать будет, как ты понимаешь, уже нечего. Но пока у нас слабая доказательная база. Ножик нужен. Следы на нем. Как бы выпросить, а?

– Но ведь нож как орудие убийства этого Денягина у них тоже фигурирует в суде.

– Это еще когда будет? Ты бы поговорил с ними, Леша, пусть бы их криминалисты со следами поработали, а? Наверняка частицы крови остались? А экспертам много ли надо? Нам же и не само оружие, нам акт экспертизы важен, что он участвовал – вот и все. Поговори?

– Попытаюсь, – вздохнул Смородинов. – В конце концов, мы – им, почему бы и не они – нам?

– О том и речь...

– И еще. Мы с ним вчера поговорили и о работе Денягина – в качестве помощника депутата. И я посоветовал Тарасу допросить в качестве свидетеля шефа Денягина – Перепутного. От нас он будет бегать как черт от ладана, а от липецких может и не отвертеться. И вообще, я уж подумал, не объединить ли нам оба дела в одном производстве?

– Фигуранты, по существу, одни, – озабоченно кивнул Щеткин. – Только вряд ли липецкую прокуратуру устроит разбирательство с вашими скинами. У них сейчас вполне конкретное дело: приезжий из Воронежа замочил своего земляка – и никаких иностранных дипломатов. Труп налицо, убийца известен, но он сбежал и никогда больше в этот Липецк не вернется. Я думаю, им выгоднее передать труп сюда, к вам, вместе со всеми собственными наработками, и умыть руки. Что они, пожалуй, и сделают. Если умные. И если прокуроры между собой договорятся.

– Посмотрим... Ну, а... – Алексей перевел взгляд с Петра на Антона. – А там?.. – Он неопределенно кивнул в сторону. – Все обошлось?

Он конечно же имел в виду «побег» Турецкого. Антон в ответ пожал плечами.

– Подписку ж он не давал... А этот, – Плетнев не хотел называть Шипилова в целях конспирации, – остановил меня только что и спросил: где? Я сказал: не знаю. Я ведь и в самом деле не знаю. Не поверил. – Он усмехнулся. – А зря. Тебе, кстати, материал передали?

– А как же! Еще вчера прислали. А я их передал... соседу. – Алексей качнул головой в сторону стены, за которой располагался такой же, как и у него, кабинет старшего следователя Шипилова.

– Пусть поработает, – походя заметил Петр. – Только он, гляжу, и не шибко чешется. А я тогда, с вашего разрешения, в отель. Сегодня с девяти – смена обеих теток. Поговорю с Настасьей этой...

– Давай, – кивнул Антон. – А я попробую снова заняться Колуном. Чего-то ребята знают, но, едва касается Колуна рты на замок. Может, им кто-то угрожает? Боятся, что ли? Слушайте, а может, слить им информацию о Денягине ну и о Владе – заодно? Но так, чтоб о нем было неопределенно, понимай как хочешь – жив ли, нет ли?

– А чем мы рискуем? – высказал и свою точку зрения Щеткин. – Можно ведь и в такой плоскости вопрос поставить: мол, соображайте, парни, что происходит! Вы представляете серьезную опасность для тех, кто заставляет вас заниматься грязным делом. Никто ж не поверит, что вы, сидя в камере, будете без конца молчать. Кто вот так молчит или прячется, того находят и убирают. А тем, кто уже дал признательные показания, фактически ничего не грозит. Правда-то сказана! Вот, к примеру, Влад ваш. Где он теперь? Прячется. А где Денягин, тайный ваш командир, который на Влада того же охотился? Его уже убрали. Аж в Липецке достали! А вы – под охраной, никто вас не трогает. Но будете и дальше молчать – отберем подписку о невыезде и отпустим на улицу. И посмотрим, сколько часов вы пробегаете на свободе? Желаете эксперимент провести? Валяйте, но только уж потом на нас не обижайтесь!

– Нет, – поморщился Смородинов, – такая провокация не пройдет. Один адвокат есть подлючий, его от «Освобождения России» к нашему расследованию приставили. Ну, к подозреваемым нашим. И он зорко следит, чтоб подследственные ничего лишнего не ляпнули.

– Так от них нам многого и не надо, – отмахнулся Плетнев. – Пусть конкретно сдадут Колуна, и тогда вся их группа – вот где! – Антон показал сжатый кулак.

– Ты про Влада забыл, – подсказал Смородинов.

– А с ним лично мне уже ясно, он и так – в розыске... Ну, побегает еще. Но он уже недееспособен, чтобы мстить там и прочее. Он теперь все свое оставшееся на воле время будет только бояться... Или, может быть, вот эту информацию до парней довести... Посмотреть, как карта ляжет. Ладно, пойду попробую!

...Горничная, по всей видимости, предупредила дежурную Настасью Ивановну о том, какой интерес та может вызвать у настырного, но, в общем, довольно приятного сыщика из Москвы. Он расследует убийство той дамочки из «полулюкса», как они привыкли по старинке называть двухкомнатные гостиничные номера. И Настасья, очевидно, приготовилась чуть ли не к допросу с пристрастием, то есть была заранее напугана и напряжена. А Щеткин, сдержанно улыбаясь, сообщил, что времени у него в обрез, и поэтому он будет коротко спрашивать только о совершенно конкретных вещах, имеющих непосредственное отношение к возможному убийце, которого, по его мнению, могла видеть дежурная.