Обет (СИ) - Гросов Виктор - Страница 23

Я научился создавать простейшие иллюзии — нечто чёрно-белое, размытое, но живое. Как я понял, это не совсем магия, что-то побочное от проявления Ци.

Однажды Ян, не выдержав моего молчания, подошла ко мне во время тренировки.

— Макс, — начала она тихо, — прошу… поговори со мной…

Я вздохнул, поднимая на неё уставший взгляд. В ответ показал ей иллюзию: два чёрно-белых человечка, один из которых молча отворачивается от другого.

Лицо Ян было удивленным. Но потом оно исказилось от боли.

— Значит, так? — прошептала она, отступая назад. — Ты просто… вычёркиваешь меня?

Я покачал головой и с помощью магии нарисовал в воздухе новую картину: два человечка, один из которых в ярости замахивается мечом на другого.

Ян вздрогнула.

— Это… это из-за Танзина? — прошептала она. — Ты боишься, что он… что он сделает мне больно?

Я промолчал. Вот как ей объяснить, что Тинг права? Я ей не ровня. Что самое главное — свергнуть ее брата и дать ей трон?

— Глупый, — Ян слабо улыбнулась, и на её щеках блеснули слёзы. — Разве ты не понимаешь, что он уже сделал мне самое страшное?

Я отрицательно покачал головой, показывая, что не понимаю её. Ян устало вздохнула.

— Он забрал у меня всё, — тихо сказала она. — Семью, дом, жизнь…

Она запнулась, словно пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания.

— … А теперь, похоже, забирает и тебя, — закончила она, еле слышно.

Я подошёл к ней и неуверенно прикоснулся к её плечу. Ян вздрогнула, но не отстранилась.

И тогда я понял, что молчание не всегда золото. Иногда нужно говорить. Говорить, чтобы не потерять самое дорогое.

Но как это сделать, когда ты скован обетом?

Я сосредоточился, призывая на помощь всю свою волю, всю свою Ци.

И в воздухе медленно, словно из тумана, начал проявляться новый образ: два чёрно-белых человечка, берущихся за руки.

Мои пальцы дрожали, пока я старательно сплетал нити Ци, вдыхая в бесцветные образы хоть крупицу эмоций.

Ян, не шевелясь, наблюдала за моими усилиями. В её глазах читалось столько надежды, что у меня защемило сердце.

Наконец, иллюзия обрела завершённость. Два человечка — условные, примитивные — стояли, крепко сжимая руки друг друга. Не нужно было слов, чтобы понять — они вместе, и ничто их не разлучит.

На лице Ян расцвела робкая улыбка.

— Это… — начала она, но я резко выбросил руку вперёд, разрушая иллюзию.

Тинг была права: нельзя поддаваться чувствам. Нельзя привязываться. Не сейчас, когда над нами нависла такая угроза.

— Что ты делаешь?! — в голосе Ян прозвучала обида.

Я отвернулся, не желая, чтобы она видела мою боль. Боль от того, что вынужден её отталкивать. Боль от того, что не могу дать ей того, чего она ждёт.

Но слова Тинг не выходили у меня из головы: «Долг… Императрица… Опасность…»

Я сжал кулаки, заставляя себя сосредоточиться на тренировке. На том, чему учила меня Тинг. На том, для чего я здесь.

Ян ещё некоторое время стояла, глядя на меня с нескрываемым разочарованием, а потом молча ушла.

Следующие дни растянулись в бесконечную, изнурительную пытку. Я с утра до ночи отрабатывал приёмы меча, учился контролировать потоки Ци, медитировал, пытаясь найти гармонию между своим телом и силой нефрита. Каждый день превращался в битву — сначала с собственной слабостью, затем с усталостью, болью в мышцах, с отчаянием, которое подкрадывалось незаметно, шепча на ухо, что всё это бесполезно, что я никогда не стану настоящим воином.

Но я не сдавался. Не имел права сдаваться. Слишком многое было поставлено на карту.

И всё же, даже когда моё тело становилось сильнее, а движения — более чёткими и выверенными, что-то внутри меня оставалось неизменным. Пустота. Холодная, зябкая пустота, которую не могли заполнить ни тренировки, ни даже тихие вечера, проведённые с чашкой травяного чая.

Раньше на месте этой пустоты была Алиса. Любовь к ней, нежность, забота о ней наполняли мою жизнь смыслом, дарили радость и покой. А сейчас… Я любил свою дочь, мечтал обнять и защитить. Но дыра в душе не зарастала.

Тинг, словно чувствуя моё состояние, всё чаще наблюдала за мной своим пронзительным, мудрым взглядом. Иногда мне казалось, что в её глазах светится укор, неодобрение.

— Ты сам себе худший враг, воин, — промурлыкала она однажды, когда я, обессиленный, рухнул на палубу после тренировки. — Отрекись от этих чувств, пока они не уничтожили тебя.

С этого момента Тинг больше не тренировала меня. Я сам это делал под зоркинм взглядом этой дранной кошки.

Дни на джонке текли размеренно, словно песок сквозь пальцы. С каждым закатом мы удалялись от Хайгана, но приближались ли к цели — было непонятно.

Ян, словно зеркало, отражала мою отчуждённость. Её улыбка погасла, в глазах поселилась грусть. Она старалась не показывать вида, но я-то видел, что моё поведение причиняет ей боль. И от этого было ещё тяжелее.

Тинг же, напротив, словно расцветала. Её уроки становились всё изощрённее, а насмешки — язвительнее. Она словно наслаждалась моими мучениями, видя в этом подтверждение своей правоты.

— Слабость порождает боль, воин, — наставляла она меня, заставляя в сотый раз повторять сложное упражнение. — Отрекись от нее, и станешь непобедимым.

Но какой смысл в этой непобедимости, если в душе пустота? Вопрос застревал в горле, не в силах прорваться сквозь обет молчания.

Единственной отдушиной для меня стали иллюзии. Я совершенствовал своё мастерство, вкладывая в чёрно-белые образы всю свою тоску, всю нежность, все слова, что не мог произнести вслух.

Иногда, ночью, когда весь экипаж погружался в сон, я выбирался на палубу и рисовал в воздухе иллюзии про Ян.

Вот она смеётся, стоя на берегу моря, а её волосы треплет ветер. А вот она читает книгу в уютном кресле у камина, а рядом спит чёрная кошка, подозрительно похожая на Тинг. А вот она обнимает меня, и её глаза светятся счастьем.

Эти горько-сладкие моменты были моим секретом, моей тайной повинностью. Я знал, что Тинг не одобрила бы их, но ничего не мог с собой поделать.

Однажды, окончив свою ночную работу, я опустился на скамью, устало прикрыв глаза. Вдруг рядом раздался тихий вдох.

Я резко открыл глаза и увидел Ян. Она стояла, прислонившись к борту, и её лицо было залито лунным светом.

— Это… ты делаешь? — спросила она, указывая на медленно тающую в воздухе иллюзию.

Я кивнул, не зная, что ещё сказать. Говорить я не имел права, а врать ей — не хотел.

Ян подошла ближе, и теперь я видел в её глазах не только удивление, но и укор.

— Почему, Макс? — прошептала она, и её голос дрогнул. — Зачем ты мучаешь себя… и меня?

Я отвернулся, не в силах выдержать её взгляда. Слова застряли где-то в горле, сдавленные невидимой рукой Тинг. Вместо ответа я попытался быстрее развеять иллюзию.

— Не надо, — прошептала она, хватая меня за руку. — Не уничтожай…

Тепло её прикосновения обожгло меня сквозь ткань рубашки.

— Ты думаешь, что молчание — это выход? Что, спрятавшись за ним, ты сможешь защитить меня? Себя?

Она покачала головой, и её волосы рассыпались по плечам, словно чёрные шелковые нити.

— Ты ошибаешься, Макс. Молчание — худший из врагов. Оно разъедает изнутри, отравляет душу…

Я поднял голову и посмотрел на неё. В глазах Ян стояли слёзы.

В этот момент я готов был поклясться, что отдам всё на свете, лишь бы стереть с её лица эту боль. Но я молчал. Молчал, потому что знал: Тинг права.

Между нами пропасть. Пропасть из долга, магии, предназначений и тайн этого мира.

Иллюзия начала таять, растворяясь в ночном воздухе, словно сама судьба пыталась разлучить нас.

Ян резко отвернулась, пытаясь скрыть непрошенные слёзы.

— Прости, — прошептала она, голос её сорвался.

Она убежала прочь, оставляя меня наедине с призрачным холодом, который поселился в моем сердце.

В тот момент я принял решение.

На следующее утро я разыскал Тинг. Кошка грелась на палубе, подставив чёрную шерстку первым лучам солнца. Она выглядела довольной жизнью, и от этого моя решимость только окрепла. Я склонился перед ней в лёгком поклоне — жесте, которому успел научиться у Ян.