Роковая связь (ЛП) - Торре Алессандра Р. - Страница 8

— Мы бы хотели переговорить с адвокатом и попросить присутствовать при нашем допросе.

Жесть, это могло затянуться на вечность.

— Все так настроены? — спросила Фара.

— Да, у нас у всех один и тот же договор. — Женщина встретила ее пристальный взгляд. Если дизайнерша была такой суровой с правоохранительными органами, то Фаре не хотелось бы увидеть ее противостоящей гортензии.

— Что конкретно запрещается договором? — задал вопрос Кевин.

— Обсуждать все, что происходит на этой территории и с чем сталкиваемся в любую минуту работы, в том числе и за ее пределами. Иногда мы летаем с хозяевами или отправляемся с ними на место съемок. Не я, естественно. — Она пожала плечами, Фара же попыталась прикинуть сколько ей лет. На вид — двадцать пять, хотя вела себя она зрело, что свойственно женщине вдвое старше. — А вот другие работники — да.

Кевин взглянул на Фару исподлобья. Она могла бы превзойти его разочарование вдесятеро. Если в этих владениях всему домашнему персоналу было запрещено говорить о чем-либо, то оба детектива имеют дело с целым домом немых. В конце концов, они заставят их говорить, но для этого потребуется одобрение судьи, а будучи в Голливуде, кто знает, к какому судье они попадут.

Кевин указал в сторону дома.

— Если Хью Айверсон даст добро, говорить будете?

Она посмотрела в сторону беседки, где коллеги по работе выстроились по краю, словно ожидая расстрела.

— Не могу отвечать за всех, но лично я не буду.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

МАЛЬЧИК

«В трудную минуту закаляешься!»

Так всегда твердил Большой Билли из его любимого мультфильма. Настало время закалиться, что звучало захватывающе и здорово, потому что ему было скучно. Он пытался поупражняться в счете, подсчитывая коробки в комнате, но не мог вспомнить, что шло после тринадцати.

Затем попробовал представить, что шнур, выходящий из большой белой коробки, — это змея. Какое-то время было довольно весело, но потом поднадоело. Слово «закаляться» звучало прикольно, но фишка была в том, что… мальчик не знал, как это делать. Когда Билли становилось тяжко, он просто сжимал кулак и тряс им, потом персонажу в голову закрадывалась блестящая идея, которая решала любую трудность. Билли не запирали в темной комнатке, хотя однажды тот упал в яму. Он разорвал сорочку на тонкие лоскуты, связал их, соорудил веревку и каким-то образом воспользовался ею, чтобы вылезти.

Идея была крутяцкой, однако находился он не в яме, а в комнате без окон и с одной дверью. Замок был заперт, и он попытался снять маечку, но это ничем не помогло.

«Закаляешься».

Он глубоко вздохнул. У него затрещала голова; он не мог вспомнить, когда в последний раз принимал лекарство. Что, если у него случится приступ, прямо здесь? Кто поможет? Ему стало страшно, и, чтобы отвлечься от подступающих слез, он достал из рюкзака мамин блокнот. Почти все страницы были битком забиты мамиными закорючками, а вот обратные стороны страниц пустовали. Мальчик снял колпачок с ручки и принялся рисовать закаленного Большого Билли, положив ладонь на строчки, написанных на обратной стороне страницы.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

МАМА

Дорогой Кайл,

Если ты читаешь это письмо, то я, скорее всего, уже мертва. Если же не мертва, то, пожалуйста, закрой записную книжку сию же секунду и положи обратно. Просто звякни и спроси об этих словах.

Все еще читаешь? Я не шучу — не читай дальше, если я жива-здорова. Если продолжишь читать, больше не буду заниматься с тобой сексом!

Я не шучу.

Прекрати читать и уважай личное пространство, или, клянусь Богом, я расскажу твоим родителям, что пришлось начать процедуру банкротства из-за твоего пристрастия к онлайн-покеру.

Ладно. Ты все еще читаешь. Значит, я мертва.

Есть две детали, которые тебе сразу стоит знать.

Я не первая покойница. На время написания этого письма, по меньшей мере, четверо из нас убиты.

И второе: мне жаль. Мне очень-очень жаль. Прошу, никому не показывай эту записную книжку и никому не рассказывай о том, что в ней написано, пока не дочитаешь до конца.

После того, как все узнаешь, то решать тебе.

Я люблю тебя и всегда буду любить.

Кэрри

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ДЕТЕКТИВ

— Прислуга, кажись, напугана. — Фара стояла посреди гостиной Айверсона, ее голос был тихим.

— Ага, тоже это заметил. Но чем? Судебным иском или чем-то другим? — Кевин положил ладони на задницу и отклонился назад, услышав хруст где-то в пояснице.

Фара взглянула наверх, прислушиваясь к звукам со второго этаже, однако этот дом был построен как бункер. Предполагалось, что Хью спустится, но прошло — она вновь взглянула на часы — двенадцать минут с тех пор, как Нора отправилась за женихом; происходящее становилось невероятно абсурдным. К черту поблажки и соглашения о неразглашении. Двое убитых заслуживали правосудия, и кто-то должен был начать отвечать на долбаные вопросы. Она как раз собиралась это озвучить, когда Хью Айверсон, обогнув угол, вошел в гостиную.

Камеры, как оказалось, не отдавали должное этому мужчине. Фара позабыла о раздражении, о линии допроса и о брачных клятвах при виде Хью, который встретил ее взгляд своими слегка покрасневшими глазами.

— Вы, должно быть, детектив Андерсон. — Он пожал ей руку — приятное крепкое пожатие, — а затем повернулся к Кевину, который походу не замечал перед ними сногсшибательный экземпляр. — Детектив Мэтис?

— Может присядем? — спросил Кевин, оглядывая безупречное помещение.

— Конечно, где пожелаете. А за стулья вините дизайнера Норы. На них адски неудобно сидеть.

Он не обманул. Фара выбрала белый ряд стульев с деревянными подлокотниками и откидными спинками, отчего она несколько потрудилась, чтобы удержаться в вертикальном положении. Кевин выглядел не менее убого на квадратном кресле, в то время как Хью походил на модель: одна лодыжка покоится на другом колене, рука перекинута через спинку. Актер был одет в кремовый кашемировый свитер, облегающий атлетическое телосложение, и темные джинсы. Он был босым; ощущалось по странному интимно — видеть ноги Хью Айверсона.

— Простите, что не спустился раньше. Это… это… тяжко. — Он сглотнул, и линия подбородка стала более отчетливой. Фара заставила себя отвести взгляд, чтобы не обвинили в том, что таращится. — Особенно с учетом нынешней ситуации и того факта, что в произошедшем замешан еще один человек.

— Имеете в виду женщину? — задал вопрос Кевин и передвинулся, пытаясь найти более удобное положение.

— Да. Кто она?

— Лично еще не установлена. Ваша невеста не узнала ее, но может, Вы знаете что-нибудь о ней? Прошлой ночью Вы с ней встречались?

Он нахмурился и покачал головой.

— Я видел брата у бассейна, но с ним никого не было, по крайней мере, я никого не заметил. Один из работников упомянул, что этим утром его машина все еще была здесь, поэтому Нора попросила кого-то спуститься и позвать его на завтрак.

Если учесть, что во время этих событий он дремал, Нора, стало быть, рассказала жениху все утренние подробности. Фара нахмурилась, не радуясь, но и не удивляясь тому, что они обсуждали и, возможно, порепетировали свои рассказы.

— Вы разговаривали с ним у бассейна? — спросил Кевин, теперь вынув маленький блокнот из нагрудного кармана и начав писать. С точки обзора Фары это выглядело как чиркание закорючек.

— Мы немного поболтали о том о сем. Обсудили игру университетской футбольной команды. Наверно, в течение пяти минут. Позвал посмотреть с нами фильм, но он отказался.

— В каком он был настроении? Взволнованным? На взводе? Торопился? Ничего необычного?

— Я бы сказал, что Трент был под кайфом прошлой ночью. — Он пожал плечами. — Хотя анализы крови, которые проведете, могут показать другое. Но он выглядел слишком зацикленным. Напряженным. Ничего из того, чего я не видел прежде.

— Судя по месту происшествия, Ваш брат пытал эту женщину, потом покончил с собой. Это соответствует его характеру? — спросил Кевин.