Последний оргазм эльфийского короля - Контровский Владимир Ильич - Страница 30

…Когда я увидела, каким стало лицо Хрума после слов гонца, мне сразу стало кисло. Я прекрасно понимала, о чём он думает: на город, где находится его дама сердца, наступают полчища злых татар, а он, рыцарь ближнего круга властительницы Ликатеса, возится в это время с какой-то взбалмошной девицей, к которой он не испытывает никаких тёплых чувств! Да любой парень из моего ближнего круга в такой ситуации сказал бы: мол, извини, у меня проблемы, вот тебе жетончик на метро, дальше как-нибудь сама доберёшься, пока, бай-бай. И был бы прав, по большому счёту, – кто я ему такая? Я притихла, уныло поглядывая в окно, – перспектива остаться одной мне совсем не улыбалась.

– Я совсем не уверен, что король поможет Окостенелле, – услышала я голос Хрума. – Властительнице надо рассчитывать только на свои силы – на стенах Ликатеса сейчас дорог каждый лишний меч.

– Ты поедешь обратно? – жалобно спросила я.

– Конечно! – ответил маркиз. – И не поеду, а полечу, не теряя ни минуты!

«Ну вот, – подумала я, – вот и приплыли. А как всё хорошо начиналось… Не мог этот Чингисхан подождать недельку-другую, пока я не доберусь до столицы…».

– Дождь кончается, – сказал рыцарь. – Будьте готовы, леди, мы скоро выезжаем.

– А при чём здесь я? Мне не надо в Ликатес, мне надо…

– А при чём здесь Ликатес? Мы с вами едем в столицу, и я поверну коня не раньше, чем вы встретитесь с Шумву-шахом. Просто нам придётся поторопиться.

Хрум произнёс это очень естественно, без всякой рисовки. «Как вы могли подумать, леди Активиа, что я вас брошу?» – яснее ясного читалось в его серых глазах. Мне даже стало стыдно, хотя вообще-то я считаю стыд дурацким пережитком и помехой карьерному росту.

И мы выехали, как только перестал крапать Злой Дождь, и мчались, горяча коней. До столицы, по словам де Ликатеса, оставалась ещё неделя пути, но рыцарь надеялся выиграть хотя бы один день, и поэтому мы не тратили время на светские беседы и долгие остановки. К счастью, нам никто не мешал, только вечером второго дня наскочила шайка мародёров. Эти ребята здорово лопухнулись – не разобрались, с кем имеют дело. Думаю, они даже не успели пожалеть о своей промашке – рыцарь мигом положил всех пятерых; я даже арбалет зарядить не успела. А жаль – хороший был случай пострелять по настоящей живой мишени. После этого я заранее взводила арбалет, как только замечала всяких там встречных-поперечных – очень мне не хотелось упустить следующую такую возможность. Однако на четвёртый день я сама сделала промашку.

Местность становилась всё населённее, по пути то и дело попадались типа хуторки, деревни и даже небольшие города, и дорога превратилась в оживлённую трассу. Пробок не было, но всадники, пешеходы и повозки сновали по ней туда-сюда только так. Я злилась на неудобства нашей безостановочной скачки, на де Ликатеса, на весь этот мир с его дурацким средневековьем, и поэтому, увидев на дороге громадного мужика с дубиной, я лихо вскинула арбалет и выстрелила в него.

Но стрела с гудением ушла в небо: в самый последний момент Хрум резким ударом задрал мой арбалет вверх, чуть не выбив его у меня из рук. Мужик разинул рот и боком-боком поспешил удалиться от опасной меня на возможно большее расстояние, а маркиз заговорил со мной таким тоном, какого я раньше от него никогда не слышала.

– Зачем вы это сделали, леди? Это же безобидный крестьянин!

– Подумаешь, – я окончательно разозлилась, – делов-то… Ну, ошиблась, – вон у него какая дубина! У нас так бывает – грохнут кого-нибудь по ошибке, потом извиняются. Было бы о чём говорить – о каком-то крестьянине, вон их сколько бегает…

– Это живой эхх, – голос Хрума был настолько холодным, что я невольно поёжилась, – и он не сделал вам ничего плохого. И вы не ошиблись – вам просто захотелось убить. Разве можно убивать себе подобных только потому, что…

– А ты сам, – окрысилась я, – разве не убиваешь направо и налево? Я помню, как ты хладнокровно добил раненого гоблина!

– Это другое дело. Свет и Тьма непримиримы – если бы тогда в пыли лежал я или вы, серые сделали бы то же самое. Гоблина нельзя было оставлять в живых – он залечил бы раны и навёл на нас других врагов. А убивать просто так, походя…

– Какие вы добренькие, – не унималась я, – прямо ангелы, только без крылышек! А твоя ненаглядная Окостенелла – тоже ангел во плоти? Видела я развалины одного замка, где по её приказу перерезали всех – и женщин, и детей!

– А вы знаете, кем был барон Занозилло, и как всё началось? В степи сражаются за власть, но делают это честно, а он призвал на помощь легионы Вам-Кир-Дыка. И знаете, чем он заплатил Чёрному Владыке? Он отдал ему души всех своих подданных и пообещал отдать души всех тех, кого ему удастся покорить! Это был не просто мятеж – ослеплённый жаждой власти, Занозилло мостил Тьме дорогу на Полуденную сторону. Предатель хуже врага, леди Активиа, – дочь Эрма Отданона должна это знать. А гнездо Тьмы нужно выжигать дотла, не оставляя семени, и поэтому мы вынуждены были убить в замке барона всех, никого не щадя.

Я угрюмо молчала, стараясь не смотреть на де Ликатеса.

– У нас нет времени для долгой беседы о добре и зле, нам надо спешить, – закончил рыцарь и протянул ко мне руку. – Отдайте мне арбалет, леди.

– Но ты же мне его подарил! – захныкала я, прижимая к себе самострел.

Чуть поколебавшись, Хрум опустил руку.

– Хорошо, – сказал он, – пусть оружие останется у вас – оно ваше. Но обещайте мне не стрелять из него в каждого прохожего.

– Ладно, – буркнула я. – Я больше не буду.

Мы поскакали дальше, но я поняла, что нашей с Хрумом дружбе конец – между нами выросла стеночка отчуждённости. Маркиз выполнял свои обязанности сопровождающего, но делал это так, как мы работаем с неприятными заказчиками – вежливо, но без души. Будь у меня время, я постаралась бы растопить эту ледяную стенку (и может быть, растопила бы), но времени у меня не было – мы слишком спешили.

На пятый день пути, когда до столицы нам осталось всего ничего – день-полтора, не больше, – мы повстречали конный отряд королевской армии. Воины Шувму-шаха поначалу дружно ощетинились копьями, однако быстро разобрались, что к чему. И от них мы узнали, что скакать в столицу нам уже нет никакого смысла: король во главе своего войска выступил в поход и движется к Восточным горам, собирая по пути ополчение.

– Но вы можете его встретить, – посоветовал нам командир всадников, узнав о цели нашего визита к его величеству, – он идёт со своей гвардией по соседней дороге. Доедете до развилки, свернёте, и…

– Спасибо, – сказал де Ликатес, и мы пришпорили коней.

Через час мы добрались до искомого тракта и встретились там с другим отрядом. Де Ликатеса вновь узнали, но почему-то нас не спешили пропустить, а наоборот – задержали. И я вскоре догадалась, почему: рыцарь, командовавший этим отрядом – у него на щите была нарисована голова какого-то тигромедведя, – скорее всего состоял в ближнем круге Шумву-шаха и не испытывал особой приязни к рыцарям магессы. Шумву-шах и Окостенелла друг друга не любят, и пацаны их, похоже, ладят между собой примерно так же, как мушкетёры французского короля и гвардейцы кардинала из фильма с Боярским. Блин, вот только чужих разборок мне и не хватает! Однако до драки дело не дошло, хотя нас дотошно проверили, и даже магией (я ощутила неприятное покалывание по всему телу) – а вдруг мы какие-нибудь чёрные глюки замаскированные?

– Ждите, – холодно приказал «тигромедведь», узнав, зачем нам – то есть мне – нужен король. Но на нахохлившуюся меня он посмотрел с интересом, и я приободрилась. В конце концов, ваши тёрки – это ваши тёрки, при чём здесь нездешняя я? Мы отъехали на обочину и под охраной неулыбчивых коллег «тигромедведя» стали ждать моего как бы жениха.

Мы ждали, а по дороге шли и шли войска: конница, пехота, снова конница и снова пехота. У меня рябило в глазах от всех этих пик, топоров на длинных ручках, блестящих лат, щитов с разными картинками, разноцветных знамён и разномастных коней. В воздухе висела густая пыль, и я прикрыла лицо платком, заботливо поданным нехило припудренной мне моим верным – несмотря ни что – паладином.